Росс МакКензи - Магазин из Ниоткуда [litres]

Дэниел молча семенил за учителем, не отваживаясь проронить ни слова. Когда мистер Сильвер был в подобном настроении, вокруг него, казалось, потрескивал воздух. Дэниелу это напоминало состояние природы перед грозой.

Они свернули в другой переулок, тупиковый и не видимый со стороны других улиц, когда мистер Сильвер резко остановился и оперся Дэниелу на плечо. Чуть впереди возник мужчина в рваном черном пальто, перегородивший проход. В руке он сжимал кинжал с острым, изогнутым лезвием, которое выглядело так, как будто неоднократно уже пускало кровь.

– Гоните деньги и драгоценности, – процедил он.

– У нас нет денег. – В низком и обманчиво-спокойном голосе мистера Сильвера чувствовалось что-то опасное.

Грабитель ухмыльнулся:

– Ты напялил на себя дорогой костюм и хочешь, чтобы я поверил, что у тебя нет налички? То, что я вор, еще не значит, что я тупой.

Он вытянул вперед свободную руку и знаком показал мистеру Сильверу, что ждет от него кошелек.

– Убери оружие, – сказал мистер Сильвер. – Я не люблю ножи.

Грабитель презрительно фыркнул:

– Ну, приношу извинения за беспокойство, ваша светлость. Нож ведь я держу не для того, чтобы тебе было комфортнее, правда?

Он подошел ближе и поднял кинжал повыше, так, что он теперь был нацелен мистеру Сильверу в лицо.

– Даю тебе последний шанс.

Мистер Сильвер не шелохнулся. Он даже не моргнул.

Разбойник перевел взгляд с Сильвера на свою руку, держащую нож.

– Что… что происходит?

Капли пота, выступившие у него на лбу, уже капали с кончика носа. Он задрожал, задыхаясь, и принялся извиваться.

– Что… вы… делаете? – выдавил он сквозь стиснутые зубы.

В этот момент Дэниел заметил, что кинжал в дрожащей руке вора стал красным, как раскаленные угли в камине у них в магазине.

– Я не могу двигаться! – закричал грабитель, бросаясь на колени. – Помогите! Пожалуйста! – И он скорчился на земле в агонии.

Мистер Сильвер невозмутимо смотрел на его мучения. Наконец он сделал едва заметное движение, и хватка грабителя на раскаленном кинжале ослабла. Тот захныкал, баюкая руку.

Мистер Сильвер стряхнул пыль с рукава и перешагнул через вора, показывая Дэниелу следовать за ним.

– Я же тебя предупреждал, – произнес он, не оборачиваясь, – не люблю ножи.

Эдинбург, август 1885 года

Брошенный кинжал описал идеальную дугу на сцене театра, погруженного во тьму; лезвие опасно блеснуло при свете рампы.

В нескольких метрах над сценой висел помощник Виндиктуса Шарпа, пристегнутый к вращающемуся диску. Зрители шумно охнули, когда кинжал вонзился глубоко в доску в миллиметре от его левого глаза. Сам юноша даже не моргнул.

Под аплодисменты толпы Виндиктус Шарп, величайший, по общему мнению, иллюзионист, выставил вперед ладонь, призывая к тишине. Глаза его были туго завязаны платком. Он потянулся к столу, стоявшему сбоку от него, нащупал пальцами лезвие еще одного ножа.

Тишина.

Легким движением кисти Шарп метнул кинжал из-за плеча.

И вновь помощник сохранил спокойствие. Его глаза цвета грозового неба сосредоточенно смотрели на кинжал, летящий прямо на него. В этот раз лезвие вонзилось в нескольких миллиметрах от его головы, так близко, что слегка подкоротило прическу. Зрители выдохнули как один. Некоторые из них не осмеливались даже смотреть на то, как Шарп потянулся за последним кинжалом, готовый метнуть его менее точной левой рукой.

Еще одно движение кистью, и нож просвистел туманным пятном в абсолютной тишине.

Кто-то в зрительном зале закричал, когда помощник поймал лезвие между зубами.

На одно мучительное мгновение все замерло.

Потом юноша запрокинул голову и выплюнул клинок высоко в воздух. В падении обратно лезвие вдребезги рассыпалось на сотню осколков, которые завращались в воздухе, – и вот уже вместо ножа две дюжины бабочек-адмиралов с бордовыми крыльями порхали по сцене.

Зрительный зал взревел. Люди вскакивали с мест, свистели и аплодировали.

Шарп помог юноше освободиться. Молодой человек быстро поклонился и скрылся за занавесом. Он стремительно пронесся по закулисью, сбежал по деревянным ступенькам вниз и укрылся в относительной тишине гримерки, которую делил с Шарпом.

Он рухнул в плетеное кресло, снял галстук и уставился на свое отражение в зеркале. Даже здесь, в глубине театра, все еще был слышен рев публики. Юноша с легкостью мог вообразить Шарпа, напыщенно курсирующего сейчас по сцене как гигантский павлин, впитывая звуки аплодисментов, которых так жаждал.

В дверь постучали.

– Кто там?

– Бёрди.

Лицо юноши озарила улыбка. Рывком он вскочил с кресла, хватая букет увядших белых роз из вазы на комоде. Он провел рукой над цветами, и лепестки вдруг начали наливаться цветом, который проступал на них словно чернила сквозь бумагу. Через мгновение он держал в руках букет роз, которые вполне могли сойти за только что срезанные, за тем лишь исключением, что были они тех цветов, которых в природе не встретишь, – насыщенно-синего и серебристо-серого.

– Входите!

Не успела Бёрди, одетая в струящееся черно-золотистое платье, зайти, как молодой человек подскочил к ней, целуя руку, и вручил букет цветов.

– А ты обзавелся манерами, – сказала она, и в уголках ее губ появилась улыбка. – Похоже, не просто так.

Он предложил ей бокал, который она с благодарностью приняла, и они удобно устроились на диванчике.

– Похоже, мы произвели фурор, – махнула она рукой в сторону сцены. – Эдинбург насладился каждой минутой этого шоу.

Юноша ничего не ответил и только потер кончик носа.

Бёрди нахмурилась:

– Что у тебя на уме?

– Не уверен, что мне стоит говорить. Я должен помнить свое место.

– Ты сомневаешься в нашем проекте, – не то вопросительно, не то утвердительно произнесла Бёрди.

Юноша медлил с ответом. Наконец, он глубоко вздохнул и ответил:

– Это не то чтобы сомнения, скорее… Мне сложно понять, в чем суть того, что мы делаем. Каждый вечер я выхожу на сцену и смотрю на лица в толпе, зная, что они уверены в том, что это представление – не что иное, как ловкость рук и сплошное надувательство. Они думают, что мы фальшивки.

Бёрди поразмыслила над его словами.

– А чего бы тебе хотелось вместо этого? – спросила она, и голос ее звучал спокойно и ласково. – Сказать им, что магия существует на самом деле?

– Конечно нет. Я просто хочу… Не знаю. Чего-то… большего. Я хочу изменить само их представление о мире.

Бёрди смотрела на юношу нахмурившись, но не могла скрыть искорку в глубине глаз.

– И что же такое это «большее»?

Ученик, поколебавшись, полез в карман, извлекая книгу в черном кожаном переплете, по размеру похожую на дневник.