Росс МакКензи - Магазин из Ниоткуда [litres]

Сильвер остановился и допил свой мед, разглядывая люстру высоко над головой.

Вдруг что-то, замеченное боковым зрением, привлекло его внимание.

Он повернул голову.

Все вокруг – музыка, разговоры, изящные движения танцующих гостей, официанты, мигающая люстра – казалось, замерло.

Серые глаза мистера Сильвера поймали взгляд голубых глаз мужчины, широко шагавшего через толпу ему навстречу. Мистер Сильвер сразу же его узнал.

Приближаясь, Виндиктус Шарп снял свой котелок, подходя к мистеру Сильверу так близко, что они почти соприкоснулись грудью. Воздух вокруг них заискрился и затрещал.

Лицо мистера Сильвера по цвету не отличалось от его полупрозрачных официантов-привидений. Рот его был крепко сжат, а выражение глаз стало совсем нечитаемым.

– Тебя непросто найти, Люсьен, – сказал Шарп.

– Стараюсь, – прошептал в ответ мистер Сильвер.

Рот Шарпа слегка изогнулся не то в улыбке, не то в насмешке. Он медленно, несколько даже лениво наклонился и что-то прошептал мистеру Сильверу на ухо. Потом он выпрямился и выжидающе замер.

Мистер Сильвер сначала просто смотрел в пол. Когда он наконец поднял голову, то лицо его выдавало тяжелую печаль.

Он медленно кивнул.

Шарп протянул руку.

Когда их ладони соприкоснулись, свет в комнате замигал. Несколько лампочек взорвалось, разбрызгивая осколки стекла к ногам гостей, которые ахнули и засмеялись, думая, что это часть увеселительной программы.

Шарп показал белые зубы, развернулся и зашагал сквозь толпу к выходу.

Мистер Сильвер смотрел, как он покидает бальную комнату, застыв посреди колышущегося моря сверкающих танцоров.

Эдинбург, май 1890 года

Капли дождя размером с шарики для игры в марблз барабанили по крышке дорогого дубового гроба, который опускали в землю не по-весеннему холодным днем.

Новости о кончине Бёрди быстро разлетелись по миру, и множество артистов, с которыми она работала годами, приехали отдать ей дань уважения, дрожа под укрытием черных зонтов.

Люсьен Сильвер стоял у самого края могилы и слушал прощальную торжественную речь министра в честь Бёрди. Виндиктус Шарп стоял рядом, высокий, темный и молчаливый, как тень. Оба старались не замечать присутствие друг друга.

Когда похороны закончились, скорбящие заспешили под укрытие ждавших их экипажей. Люсьен стоял у могилы, пока Шарп отошел пожать руки и обменяться короткими фразами с гостями. Когда последние из собравшихся ушли, он вернулся обратно.

Некоторое время мужчины стояли в тишине.

Шарп слегка повернулся к Люсьену, не встречаясь с ним глазами.

– Твои услуги больше не нужны, – сказал он, переплетая пальцы затянутых в перчатки рук. – Этот… эксперимент подошел к концу. Преподавание – не для меня. Полагаю, новостью для тебя это не является?

Люсьен ничего не ответил.

– Тебе, разумеется, будет выслана твоя часть гонорара за последнее выступление.

– Мне не нужны эти деньги, – возразил Люсьен. – Прошлой ночью я выступал в честь Бёрди.

Шарп коротко кивнул:

– Очень хорошо.

Он развернулся и пошел прочь.

Люсьен смотрел ему вслед.

– Я ничего не могу поделать с тем, что я лучше вас, – сказал он. – Я всегда делал только то, что вы говорили, и делал это хорошо. Вы устроили из этого состязание, не я.

Он произнес это едва слышно. Но в кладбищенской тишине даже самые мягко сказанные слова обретают вес.

Шарп остановился, но к Люсьену не повернулся.

– Ты не лучше меня, – сказал он, и было в его голосе что-то темное и угрожающее. – Ты никогда не будешь лучше меня. Я вытащил тебя с самого дна, куда, я ожидаю, ты и вернешься теперь, когда больше не сможешь выезжать за счет моего имени или протекции глупой старой женщины вроде Бёрди.

Люсьен смотрел на него.

– Должно быть, странно для вас стоять на кладбище, а? Принимая во внимание то, что вы никогда не собираетесь умирать. Мне всегда было слишком страшно спросить, почему вы не стареете ни на день. Но, кажется, я и сам догадался. Вы крадете время у других, не так ли? Укорачиваете чужие жизни, чтобы продлить свою. Как вы можете с этим жить?

Повисла долгая тишина.

Наконец, по-прежнему стоя к юноше спиной, Шарп произнес:

– Прощайте, мистер Сильвер. Удачи.

Люсьен смотрел, как его бывший работодатель спускается по дорожке вниз, в теплоту ожидавшей его кареты. Когда лоснящиеся вороные лошади вывезли Шарпа за железные ворота, Люсьен осознал, что очень длинная и интересная глава его жизни подошла к концу.

Внимание юноши снова переключилось на свежую могилу у его ног.

Из внутреннего кармана пальто он достал одинокую красную розу с длинным стеблем. Люсьен провел рукой, и стебель стал черным как уголь, а лепестки окрасились в сверкающее золото.

Он положил черно-золотую розу на надгробие.

– Прощай, Бёрди.

Дождь смыл с его лица слезы, пока он с трудом спускался с холма к воротам и миру, лежащему за ними. И мир этот был большим, поистине огромным. Люсьен не знал, ни куда идти, ни что делать дальше. Пальцы его коснулись книги во внутреннем кармане пальто, ее страниц, наполненных мечтами и возможностями, и он почувствовал себя не таким потерянным.

Сам не зная почему, он улыбнулся.

Кинув последний взгляд на вершину холма, Люсьен Сильвер вышел за кладбищенские ворота и пошел прочь.

Мистер Сильвер исчез на следующий день после бала по случаю дня рождения Элли. Было воскресенье, и мрачное, с нависшими тучами небо сотрясал гром.

– Папа никогда раньше не пропускал время открытия. – Элли стояла у окна, нервно постукивая носком по полу. – Что-то не так.

Дэниел был вынужден согласиться. За те несколько месяцев, что он стал частью мира мистера Сильвера, он ни разу не видел, чтобы его начальник открывал магазин с опозданием больше, чем на секунду.

– Интересно, а он… – Голос Дэниел стал глуше.

Что-то лежало на полу под столом мистера Сильвера.

Книга Чудес. Он поднял ее и пролистнул страницы.

– Элли, ты когда-нибудь видела, чтобы твой отец оставлял книгу без присмотра?

Элли подошла ближе и дрожащими пальцами коснулась страниц.

– Выглядит так, как будто… она горела или что-то в этом духе.

Девочка была права. Углы страниц почернели, многие и вовсе сгорели, уничтожив и описанные на тех страницах Чудеса. Пока ребята крутили книгу в руках, из нее выпал клочок бумаги. Элли подняла его.

– Это фрагмент записки! От папы!

– Что? – воскликнул Дэниел. – Что в ней говорится? Дай мне посмотреть.

Он заглянул ей через плечо и прочел:

Дорогая моя Элли (и Дэниел Холмс)!

Простите, что не смог передать вам это письмо лично в руки. Время против нас. То, что вы прочтете, вас напугает, но, прошу вас, не впадайте в панику.