Стефани Гарбер - Караваль [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Я больше не стану наносить ему увечий – можешь считать это моим свадебным подарком, преподнесенным заранее, – сказал губернатор Дранья. – Но если ты скажешь хоть что-нибудь кроме «Я согласна», моей щедрости придет конец.

– Нет! – воскликнула Скарлетт. – Вы его и пальцем не коснетесь и сию минуту отпустите, в противном случае я шага отсюда не сделаю!

Она повернулась к графу. Казалось, происходящее его нисколько не радует. Его гладкий лоб прорезали морщинки, но он ничего не предпринял, чтобы остановить губернатора. Скарлетт стало тошно от одного вида его малинового шейного платка и серебристых сапог.

«Ты думаешь, что, выйдя замуж, заживешь в безопасности, а ну как твой граф окажется таким же, как наш отец, или, чего доброго, еще хуже?», – вспомнились ей слова Теллы. Скарлетт не знала, действительно ли граф д’Арси хуже ее отца, но сейчас он казался ей не менее гнусным. Он больше не держал ее нежно за ручку, как в шляпной лавке; его хватка сделалась крепкой и уверенной. У него куда больше сил, чем он показывал. И достаточно власти, чтобы положить конец разыгрывающемуся на его глазах спектаклю.

– Если вы позволите этому случиться, – Скарлетт сделала паузу, чтобы встретиться взглядом с графом, выискивая в его лице черты того молодого человека, с которым она обменялась столькими письмами. – Если попытаетесь покорить меня под угрозой наказания, я никогда не смогу вас уважать и подчиняться вам. Но если вы отпустите его, если проявите хоть немного человечности, которой были полны ваши послания, то получите ту самую идеальную жену, за которую заплатили. – Вспомнив слова Хулиана, сказанные в туннеле, она добавила: – Неужели вам в самом деле нужна спутница жизни, которая станет делить с вами ложе только из страха, что в противном случае пострадает другой мужчина?

Лицо графа вспыхнуло. Чувствуя, как сильнее колотится сердце, Скарлетт наблюдала за сменяющимися на его лице тенями: смущение, разочарование, уязвленная гордость.

– Отпустите его, – проскрежетал он сквозь зубы. – Или наша сделка будет расторгнута.

– Но…

– Никаких возражений. – Вкрадчивый голос графа стал жестким. – Просто хочу покончить со всем этим.

Губернатору Дранье совсем не хотелось выпускать из рук живую игрушку, которую он даже как следует не помучил. Однако, к удивлению Скарлетт, он покорно подтолкнул Хулиана к двери.

– Ты все слышал. Давай, проваливай.

– Малинка, не делай этого ради меня! – Он бросил на Скарлетт умоляющий взгляд. – Не отдавай ему себя. Мне все равно, что со мной будет.

– Зато мне не все равно, – возразила Скарлетт. Ей хотелось еще раз взглянуть в его прекрасное лицо, без слов заверить, что вовсе не считает его ни лгуном, ни мерзавцем, но не осмелилась. – А теперь, пожалуйста, уходи или сделаешь только хуже.

Извилистые коридоры «Стеклянной змеи» вдруг показались Скарлетт короче, чем были прежде – во всяком случае, если судить по тому, как быстро они с графом д’Арси поднялись на четвертый этаж и оказались на пороге ее комнаты.

По дороге в ее голове сложился план, правда, далекий от совершенства. Стеклянным ключом от двери завладел граф, но, прежде чем вставить его в замок, он посмотрел на свою нареченную сверху вниз.

– Скарлетт, хочу, чтобы ты знала – я не планировал для нас ничего подобного. И в туннелях вел себя совершенно нетипично. – Он посмотрел ей в глаза гораздо нежнее, чем тогда в шляпной лавке. На мгновение ей удалось заглянуть под маску холеной наружности, которую он носил, как парадный фрак, и увидеть, что на самом деле он загнан в ловушку, подобно ей самой. – Этот брак очень важен для меня. Мысль о том, что я могу потерять тебя, едва не свела меня с ума, поэтому к тому времени, когда мы оказались в подземелье, я уже плохо соображал. Но все изменится, как только мы поженимся. Я сделаю тебя счастливой, обещаю.

Свободной рукой граф убрал серебристую прядь волос с ее лица, и на ужасную долю мгновения Скарлетт испугалась, что он наклонился и поцелует ее. Ей потребовалась призвать на помощь все накопленные за эту неделю силы, чтобы не отпрянуть и не броситься бежать.

– Я вам верю, – ответила она, хотя ее слова были как никогда далеки от истины.

Она знала, что туннели действительно способны свести человека с ума, многократно усилить страх и толкнуть на совершение нехарактерных поступков. Но даже если с этого момента жених и станет ревностно оберегать ее и не тронет и пальцем, Скарлетт понимала, что он никогда не сможет сделать ее счастливой. Потому что рядом с собой она хочет видеть одного-единственного мужчину на свете – Хулиана.

Внутри у нее все сжалось от страха, когда граф отпер дверь в ее комнату. Она снова подумала, что ее план далеко не идеален. Она могла неправильно понять Хулиана, а он, в свою очередь, ее. Или ее отцу взбредет в голову прийти подслушивать под дверь – случались и такие вопиющие вещи.

Ее ладони вспотели, когда она последовала за своим женихом в жарко натопленную комнату. Массивная кровать, которая выглядела такой привлекательной, когда она увидела ее в первый раз, теперь представлялась безмолвной угрозой. Четыре деревянных столбика по краям придавали ей сходство с клеткой. Скарлетт отчетливо представила, как граф задергивает занавеси, и она оказывается запертой в ловушке. Она взглянула на шкаф, надеясь, что оттуда появится Хулиан – места там хватит, чтобы мог спрятаться человек. А вдруг в этом шкафу тоже есть потайной ход? Но дверцы так и остались закрытыми.

В комнате не было никого, кроме графа, Скарлетт и… кровати. Теперь, когда они остались наедине, поведение графа разительно изменилось. Куда только делась врожденная утонченность манер? Он действовал с убийственной точностью, как делец, спешащий поскорее завершить сделку. Сначала он снял перчатки и бросил на пол, затем начал расстегивать пуговицы жилета, что всякий раз сопровождалось чуть слышным тошнотворным щелчком. Скарлетт поняла, что больше не может этого выносить.

Глядя на то, как отец измывается над Хулианом, она наконец сообразила, что тот пытался сказать ей, когда они вдвоем шли по туннелям. Она выросла с мыслью о том, что сама виновата в жестоком отцовском обращении и что за совершенную ошибку полагается наказание. Теперь же с ее глаз словно спала пелена: во всем виноват отец! Ни один человек не заслуживает подобной жестокости.

Происходящее здесь и сейчас также представлялось ей неверным. Целуя Хулиана, она чувствовала, что поступает правильно. Два человека решили показать друг другу частичку своего уязвимого внутреннего мира. Это то, чего Скарлетт сама хотела и чего заслуживала. Никто другой не имел права решать, кому ей выказывать благосклонность. Верно, отец всегда обращался с ней как с вещью, которую можно купить или продать, но она таковой не являлась.