Анатолий Махавкин - Бездна [litres]

– Двигаемся быстро, – сказала женщина и указала на голубое отверстие: – И обращаем внимание на цвет стен. Как только он изменится на зелёный, бежим. С этого момента у нас останется всего пара-тройка минут, чтобы успеть добежать до места.

– А если не успеем? – пискнул Павлуша, стоящий на одной ноге.

Повреждённая его конечность выглядела весьма неприятно, раздувшись, подобно воздушному шарику.

– Не знаю, – сказала Вобла, – но очень подозреваю, что тоннель схлопывается. Интересно? Останься и проверь, а у меня нет такого желания.

Едва успев закончить фразу, она тотчас рванула в сторону дыры, а следом, на той же скорости, устремился Теодор. За спиной глухо выматерился Паша, то и дело поминая «сраный мешок научного говна». Впрочем, я не стал оборачиваться, чтобы убедиться, кого он имел в виду, а вместо этого побежал за аборигенами.

Внутри оказалось очень скользко, словно пол, стены и потолок покрывал лёд. Впрочем, возможно, это он и был, судя по очень низкой температуре. Изо рта пошёл пар, и сквозь его белые облака я с трудом различал фигуры, скользящие впереди. Голубые поверхности тоннеля отражали меня со всех ракурсов, отчего казалось, будто вокруг целая толпа. Возможно, мы все принимали участие в странном соревновании. Перемещаться по гладкой поверхности оказалось не так уж и просто, поэтому, невзирая на сильный мороз, я быстро вспотел.

Однако же ход всё продолжался и продолжался, и никак не желал заканчиваться или хотя бы поворачивать. От этого однообразия начало казаться, что я застрял на одном месте, а искажённые подобия человека пляшут вокруг, постепенно сменяя окрас с нейтрального голубого на успокаивающий зелёный.

Успокаивающий?! Как бы не так! За спиной тотчас раздались крики и ругательства, а силуэты впереди стали быстро удаляться. Я тоже постарался прибавить скорости и тотчас едва не растянулся на чёртовом льду.

Что пугало больше всего, так это то, что, кроме позеленевших стен, больше ничего меняться не собиралось. Я не видел ни малейшего признака финиша или чего-то подобного. А цвет продолжал изменяться: от нежно-изумрудного к болотному, пока не стало окончательно казаться, будто я перемещаюсь в недрах глубокой трясины. Ага, и ещё задевая головой за потолок, который прежде находился на расстоянии вытянутой руки. Тоннель точно сужался.

– А-а! – завопил я, попытался ускориться, поскользнулся и шлёпнулся на пузо.

Двигаться тем не менее я продолжил и уже на пузе пролетел через какую-то хрень, напоминающую упругую плёнку.

– Заткнись! – посоветовала Вобла и за ногу оттащила от дыры, закрытой колышущейся зелёной мембраной. – Всё, спасся. Теперь можешь выдохнуть и вытряхнуть дерьмо из штанов. Кстати, на твоём месте я отползла бы в сторону.

В её словах имелся определённый резон. Поэтому я отполз к стене, наблюдая, как полупрозрачная плёнка вздулась и лопнула, пропустив внутрь оглушительно пыхтящего Пашу, который волок на плече дико визжащего Павлушу. В другой руке гигант держал за ногу совершенно багрового Лаврентьева.

Не успела эта компания в полном составе повалиться на пол, как мембрана за их спиной пошла кругами, сходящимися к центру. Потом послышался тихий щелчок, и на стене, где прежде было отверстие, осталась лишь чёрная точка.

– Время, – удовлетворённо пробормотала Вобла и сделала вид, будто смотрит на что-то в ладони. – В норматив уложились все.

– Повторного забега не будет? – прохрипел я и попытался встать, опираясь спиной о стену.

– Ещё способен шутить, – отметил Теодор, по которому никто не сказал бы, что он недавно нёсся вскачь, подобно беговой лошади. – Редкий экземпляр. Должен ещё раз признать свою ошибку. Иногда так сложно разобраться в людях, особенно в тех, у кого такой неказистый вид.

– Я так не сказала бы, – ухмыльнулась Вобла и похлопала меня по щеке. – Таблетка вполне себе ничего. Бабам такие нравятся.

– У меня другие приоритеты. – Емельянович склонился над кучей-малой на земле. – Все целы?

– Относительно. – Паша отряхнулся, точно сенбернар после купания. – На излёте приложился башкой о потолок. Аж в глазах сверкануло, а вот этот кадр, – пихнул он Лаврентьева, и тот глухо замычал, – вообще, на …уй, отрубился прям во время бега.

– Нужно было бросить, – наставительно заметил Теодор. – Приоритеты расставляй правильно. Одна жизнь или две.

– Не подумал. – Паша привалился спиной к стене рядом со мной и, блаженно улыбаясь, закрыл глаза. – Б…ский экстрим! А то давай с парашютом прыгнем, давай с тарзанкой! В горы, блин, сходим.

– Причём здешние развлечения достаются абсолютно бесплатно, – заметил я и, покряхтывая, поднялся. – В следующий раз пригласи своих друзей-экстремалов. Тех, что тебе очень не нравятся.

– Обязательно, – пробормотал гигант и вроде задремал. – Весь мир…

Итак, Зелёный холл, или попросту Дырка. Как ни странно, но и Теодор, и Вобла оказались совершенно правы, именуя означенное место. Круглый зелёный колодец с открытым верхом, откуда по стене спускалась толстая верёвка с кучей узелков. В центре колодца – что-то типа очага из камней, сложенных домиком. Вдоль стен – кривобокие глиняные кувшины. Из одного Вобла стала жадно пить, стало быть, там – какая-то жидкость.

– Что там? – указал я вверх. – Безопасно?

– Вполне. – Вобла поставила кувшин и отёрла губы. – Если не появляется эта мерзость с крыльями. Помнишь, в ледяной пещере, глазки сверху спускались? Это они. На вид – сущий кошмар.

– На вид? – уточнил я. – А так?

– А так – просто пи…дец, – радостно сообщила женщина. – Не знаю, чем они питаются, когда рядом нет человеков, но я нашла агромаднейшую кучу обглоданных черепов. Типа пирамидки.

– Сюда не залетят? – жалобно осведомился Павлуша, до этого пытавшийся привести в сознание Лаврентьева. – Крыши же нет…

– Нет, – согласилась Вобла и пожала плечами. – Но внутрь они почему-то не летят. Тео предположил, что свечение стен имеет отношение к радиации. Твари чуют, что тут опасно, поэтому и не суются.

Тут я не выдержал и рассмеялся. Объяснить, почему, не сумел бы и сам. Но вообще-то только представить: смертоносные твари не суются к нам, потому что мы сидим в смертельно опасной радиоактивной пещере. Реально хохма!

– Что с ним? – спросил Теодор. – Истерика?

– По морде дать? – осведомилась в свою очередь Вобла. – Или так заткнёшься?

– Скучные вы люди. – Я выдохнул несколько раз. По морде не хотелось. – Без огонька.

Теодор присел рядом с Лаврентьевым и что-то сделал с кистью лежащего. Тот тотчас взвизгнул и подскочил, заслоняясь руками. Было хорошо заметно, как по бледной физиономии скользят отражения чувств: смертельного испуга, непонимания и, наконец, облегчения. Хлопнув приведённого в чувство по физиономии, Емельянович перешёл ко второй «обузе» и начал рассматривать опухшую ногу. На лице Теодора я заметил неодобрение. Потом он убрал ремни и шнурки, которыми опутали повреждённую конечность, и достал нож.