Саша Ино - Нежность. Том 1

— Тау? — удивленно произнесла Фрея, — Речь идет о Сигизмунде.

— Я не наследник, — без всякого сожаления отозвался принц.

— Ты считаешь, что после всего произошедшего народ захочет видеть в королях Тау? Того самого Тау, который предал Эфы, воевал против своих сограждан, убил родного брата? Тау, имевшего порочную связь со злейшим врагом родины? Ты издеваешься?

Биа-Хатерии переглянулись. Им явно в голову не приходила подобная логическая цепочка.

— Ясно, — поняла все Фрея, — Вы стенайте и молитесь, чтобы эфийцы вообще простили принца Тау… А про престол подумайте. Сигизмунд, мм?

— Ну, я не уверен… — принц покраснел.

— Да, не бойся ты, — ведьма прищурилась, — Мои внучки просто красавицы, к тому же близняшки. Выбирай любую. Ты же хороший мальчик, да? Дорожишь родными Эфами, переживаешь за их судьбу? Хочешь брата вырвать из лап извращенца?

— Да, — угрюмо кивнул Сигизмунд, совсем не обрадованный перспективой породнится с ненавистными архатейцами.

— Вот и чудно, — рассмеялась Фрея, хлопая в ладоши, — Значит, договорились?

— Да, по рукам, — решил за сына Людвиг.

— Отлично! С вами приятно иметь дело, — ведьма подмигнула, — Пойду, сотворю заклятие! Я вся, прям, закипаю от нетерпения поквитаться с Касандером!

Я стал просыпаться от ощущения чьего-то тяжелого взгляда на себе. Чужое присутствие в комнате давило виски. Мое тело бессильно распласталось на софе после долгой лихорадки и холодного пота забытья, но чьи-то глаза убивали меня ненавистью.

Я приподнялся на руках и посмотрел на дверь. Тау…

Он замер возле входа, как вкопанный застыл в своей боевой позе, сжимая кулаки. Его лицо было опущено вниз, а из-под прядей волос сверкали дикой злостью голубые глаза.

— Тау… — обессилено шепнул я, снова падая на покрывало, сдирающее своей жесткостью кожу с лица.

Он не ответил, просто буравил меня страшным взглядом. Что с ним? Сейчас принц выглядел живым, но таким чуждым и враждебным, что я вздрогнул.

И вздрогнул второй раз, когда мой взгляд упал на цепь. Меня аж перекосило.

Что-то живое и опасное вплелось в мое заклятие, опутывая звенья красной нитью. Маг высшего уровня поработал над ней, внедрив внутрь новое слово и новое значение. Ненависть…

Теперь моя цепь скрепляла Тау безжалостной злобой к моему существованию, ставя точку в нашем счастливом времени. Я ничего не мог с этим поделать. Слишком поздно я заметил.

Цепи нельзя снять, но их дух можно изменить. Нужна только жертва. Юнгс…

Стало страшно.

Чивори поймали меня в ловушку. Они пронюхали о моем больном трепете к Тау, и наказывают за смерть родственницы. Я знал… знал, что нельзя ошибаться, даруя им путь к моей слабости. Но разве Тау этого не стоил?

Мне будет больно. Я теряю его, уже потерял. Кровь барона Дерфи несет силу, заставляющую Тау вспоминать все наши совместные переживания и ненавидеть меня за них, обвиняя в запретных грезах.

— Тау, мне плохо, — шепчу я, переворачиваясь и изгибаясь плечами, — Не бросай меня вот так, не отворачивайся…

О чем я прошу? Все кончено. Он питает лишь негатив.

Два шага ближе и его руки сжимают мою шею, вдавливая хрупкость тела в матрас.

Больно… Нет, не физически. Слезы… Нет, не от удушья, а от осознания безнадежности и слабости. Ничего не стоит отбиться от Тау заклинанием, для меня это проще простого, но я не могу. Не позволю сделать Тау больно, к тому же я заслужил. Я заставил его страдать подле себя, лишил силы личности и самоуважения. Его желание меня уничтожить законно. А если так хочет Тау, я не буду противиться. Все для него, любую просьбу…

Когда из моей пережатой трахеи вырывается лишь пенный хрип, принц расжимает руки. Цепи любви еще не до конца разрушены…

Я бросаюсь раненым зверем и ловлю его за запястье, умоляя не отпускать. Он перехватывает порыв, дергая мое тело с кровати и швыряя его на пол.

— Не прикасайся! Ненавижу тебя, подлый извращенец! — кричит мой Тау, — Как ты посмел вытворить со мной такое?! Ты мне противен… Я тебя презираю.

— Тау, — поднимаю на него глаза.

Ненависть и жестокость. Да, таким его лицо кажется намного реальнее. Именно эти чувства я могу вызывать в околдованной душе принца.

Чивори постарались на славу.

Я разбит, принц Тау погружен во второй круг чародейства, не менее мучительный и убийственный, чем базовые цепи. Надстройка довлеет над Тау, но не уменьшает вреда, причиненным моим заклятием.

— Я люблю тебя, — произносят мои губы. Я не в силах отпустить Тау, пусть даже теперь для него первый враг. Разве все не встало на свои места? Грустно.

Удар кулаком в лицо размазывает меня по полу.

— Презираю! Не смей кидать на меня тень своими гнусными притязаниями…

Слишком жестоко. Почему так? За что мне одному вся боль одинокой вселенной?… Я отказываюсь верить в происходящее, я просто в дурном сне.

— Не бросай меня! Умоляю! Я все стерплю, — я задрал подол своего балахона, — Хочешь, возьми меня. Представь, что я Ева… Я вытерплю все ради тебя.

— Ты не Ева, ты дерьмо! — заорал Тау и ударил меня ногой в лицо.

Я упал навзничь, отплевываясь кровью, заливающей горло. Он рассек мне губу, но это ерунда, пройдет через два часа. Гораздо больнее разбитое сердце и поломанная душа… Мои цепи нанесли больше вреда мне, их хозяину, и всему что меня составляло: уничтожили невинность, лишили сил, забрали любовь сестры, разбили веру в Архатей и магию, потворствовали убийству Юнгса.

Но, самое страшное, что тем не менее, я был счастлив…

Потеряв все, я приобрел четырнадцать дней любви и света — смысл для всего моео ничтожного существования. Я жил, недолго, как бабочка-однодневка, но я дышал полной грудью…

— Тау, бей меня, если хочешь. Я заслужил. Делай, как тебе нравится. Ради тебя я готов сносить все! — простонал я, сворачиваясь комочком и закрывая голову руками.

И он бьет, злясь от моей покорности. Остервенело, жестоко, с неистовством дикой злобы калечит меня. Ногами забивает мое бедное тело, всецело принадлежащее только ему одному.

— Я убью тебя, Касандер, — шепчут его губы.

Он уже готов совершить преступление, забить загнанное животное, по ошибке названное правителем и избранным колдуном. Но тут случается закономерное для мира магии явление. Мой родовой оберег не выдерживает. Он обволакивает меня метановой дымкой, не пропуская гнев Тау. Теперь принц не сможет ко мне приблизиться.

Жаль. Я готов принимать любые каторжные мучения, только бы Тау дольше оставался со мной. Только бы он не уходил от меня сейчас.

— Я убью тебя, — повторяет мой рассерженный принц, — Вернусь и вспарю твое черное сердце. Свинья!

— Нет, не бросай меня! Не сейчас! Я не вынесу! — тяну к нему руки.