Саша Ино - Нежность. Том 1

Но он покидает мою комнату. Оставляет меня одного… Опять бросают. Навеки обречен быть нелюбимым. Больно… Уж лучше смерть и пытки, чем одиночество.

Тау… Ну, почему? Юнгс… Зачем?

Судьба, ты бессердечная сука. В чем же я грешен?…

Я рыдаю. Слезы — спасение от пустоты и лезвий боли.

В последнее время я слишком часто плачу, расписываясь за всю бесстрастную жизнь. Я никому не нужен здесь, среди живого мира. Кто я? Зачем я сюда пришел? Почему судьба жаждет моих страданий?

Даже последний свинопас имеет право на любовь.

А я, правитель, обречен завидовать счастью черни.

Никто никогда не любил меня по-настоящему.

Папа… Отец… Я стал для него тенью его же величия. Сын, долгожданный наследник, оказался его раздражителем. Я был сильнее отца, то, что я делал легко и играючи, отец постигал годами в долгих упорных тренировках и упражнениях с книгами магии. Я быстро схватывал науку колдовства, попутно сочинял свои заклятья, отец же год за годом гнался по моим следам. Он сделал меня своим конкурентом. Не щадил себя, пытаясь обогнать, но ничего не выходило. Отец завидовал. Бил меня и заставлял поднимать с глубин мироздания запретные механизмы колдовства, запуская их разрушительную мощь. Но я со всем справлялся…

Отец злился еще сильнее, он превратил меня в магический инструмент своей слепой злобы на весь мир. Но мне нравилась новая роль, потому что я мог беспрепятственно заниматься магией, которую обожал. Отца же это бесило все больше и больше. В итоге он довел себя до полного изнеможения, и сердце трехсотлетнего мага не выдержало.

Он умер…

Так невовремя.

Мое заблуждение, что я справлюсь с правлением. Я хороший маг и колдун, я идеальное орудие убийства, но я отвратительный управленец. Если бы брат Неон не умер… С какой радостью я бы сделался верным союзником брату, помогая во всех начинаниях, творя магию с пустого места во имя семьи. Магия — искусство, трон — система. Они плохо сочетаются.

Колдовство… Моя жизнь в нем. Я творец, вынужденный быть механиком.

И почему я не задохнулся при рождении?!

Мама… Она одна действительно меня любила. Предчувствуя грядущие страдания дитя, она милосердно хотела подарить мне смерть в час рождения. Мама… Мне всегда не хватало ее заботливого тепла. Наверное, поэтому я так отчаянно любил Еву…

Сестра, моя маленькая сестра. Я был лишен любви и нежности, поэтому отдал ей свое сердце, чтобы она подобно мне не испытывала холода и одиночества. Ева… Чужой принц стал ей роднее брата. А был я действительно когда-нибудь ей близок? Она меня боялась… Моей силы, моей любви, моего родства с нашим отцом, моей черной крови и… Ева отреклась от меня, хоть и не признается…

Стон обжигает тишину комнаты.

Я один… Ненужный…

Остался лишь Архатей и старушка Лиза…

Чужая реальность, больная печаль…

Падаю в черную пропасть, тону в беспамятстве. Не хочу бороться, слишком утомлен тисками роковой судьбы. Лучше пропасть в пустоте и забыться в бреду. Да, так лучше. Для меня лучше…

Я возвращался домой… Душный Архатей без проблем разомкнул свои объятия, выпуская меня из своего тактильного плена.

Я ненавидел. Пробудившись, смахнув пелену наваждения, я стал четко различать краски мира и все, что происходило со мной. Случившееся просто ужасало. Война, Касандер, смерть брата — горький вкус кошмарного сна. Чертовый маг, он сделал меня посмешищем, он унизил меня и растоптал. Но смысл… Ведь он сам пал еще ниже. В жарких ласках, в сближении двух людей, он не щадил себя и, казалось, не отдавал отчета.

Однако он убил Карла… Моими руками убил моего маленького братика.

Я возненавидел Касандера! Его манеру говорить, его походку, его глаза, его силу. Как я мог так сильно попасть под воздействие его волшебства? И почему белый лебедь не защитил меня?

Столько вопросов… Я был словно во сне, в глубоком беспробудном сне, освещаемым образом одной только Евы. Как же противно, что на самом деле за божественной маской скрывался злодей Касандер, манипулирующий каждым моим движением.

Не хочу вспоминать.

Хочется его убить. Раздавить, как навозного клопа.

Странно, что я не смог его прикончить тогда, в замке. В какой-то момент я просто не захотел этого делать, а потом вмешалось чертово кольцо. Но почему Касандер не защищался? По сути, он мог меня уничтожить, я видел его колдовскую силу и не сомневался в ней. Но он не стал, наоборот, он отчаянно пытался продлить момент своих терзаний и умолял не уходить.

Почему? Неужели его собственное заклятие настолько губительно для хозяина?

Хотя, какая мне разница!

Я его ненавижу. До всей глубины души презираю, стараясь стереть из памяти ночи полные кальянным дымом и цветной мозаики архатейского безумия. Если бы только это была Ева… Надо признать, как любовник Касандер превосходен. Его жажда принадлежать партнеру горчит темной страстью корицы. Он пылок и в то же время невинен, как звуки ситара посреди пьяной оргии… Но не хочу об этом думать. Заставлю себя забыть!

Меня не волнует мое прошлое, не должно.

Я возвращаюсь домой.

И я буду мстить за своего брата!

Проснулся, и мое сознание как в бреду. Встаю с пола… Кровь высохла на сиреневом балахоне кружевными терниями. Все зажило. На мне нет следов ярости Тау, а я предпочел бы их наличие. Хоть какое-то напоминание о том, что мы были рядом, вместе, проникали друг в друга робостью иллюзий.

Тау! Вспоминаю… Он оставил меня. Ну, почему Юнгс погиб?! Он бы мне обязательно помог. А теперь без него я сам должен собраться, но не могу. Должен… ради себя, Архатея, Евы. Я не могу бросать сестру среди врагов, среди предателей. Она Милиотар, без меня, она не справится с очередью ублюдков, мечтающих истребить мой род. Ева…

Добираюсь до хрустального шара, встретившего меня блеском бездонных искажений.

— Ева, — тихо зову я, — Мне нужен родной лик, твой милый образ, хочу чуточку согреться.

Наконец, в шаре вырисовывается лицо сестры. Она сидит за книгой рецептов, окруженная суетливыми, но добродушными помощницами. Ева, чувствуя мое незримое присутствие, отрывается от чтива и вглядывается в воздух. Я предстаю перед ней.

— Касандер, брат, — мимолетный испуг и тут же жесткий взгляд, — Плохо выглядишь. Я ведь знала, что добром это не кончится…

Ева качает головой. Непонятно довольна она или расстроена. Может и то и другое одновременно. Женщины так любят оказываться правыми.

— Ева, мне плохо, — говорю я, вспоминая, как в детстве приходил к ней со своей болью, и она утешала меня, гладя по голове.

— Брат, ты забыл, что ты правитель? — жесткость в ее голосе ранит.

— Нет, но это уже неважно.

— Ты в своем уме?