Goblins - О бедном монахе замолвите слово

А для этого все же их можно нарвать.

Подсушить, оторвать от портянки кусок,

Чтоб скорее небритых певичек забыть,

И свернуть, и вдохнуть терпковатый дымок,

И в мир грез опиатных скорее уплыть…

Вариант 2. by Владимир Ильин edition.

Ма Гуаньмин отдыхать полюбил

На цветущих лугах красных маков.

Подобравши плоды, он тот мак раскурил

Вобрав в легкие вкус опиатов

Но где легкость души, отчего ее нет?

Неужели друг наш, что именем Ма

Вместо плода собрал и вдохнул

Лепешку дерьма?

Близорукий бедняга наш Гуаньмин

Ведь не первый раз с ним такое!

То пойдет в бордель для мужчин

Пропадет там на сутки, на трое

И лишь только под самый конец разглядит

Что конец у девиц посолидней героя

Или, слышал я случай, как овцу огуляв

Говорил с братом Ма, как мужчина с мужчиной

Мол, не видел, ее не желал и был дико не прав

Но и ты, говорит, не носи шерстяные лосины

Но вернемся обратно, к цветочным лугам

К табунам Лошадей Грязи Цветочной

Что Ма Гуаньмину привиделись там

Вместе с бабкой-певичкой, знакомой заочно

Он дышал и дрожал, чуя топот копыт

Покрывался Ма потом от страха

Прижимался к земле, чуя ужас и стыд

Продолжая курить какаху

Вот ползут Небесные крабы

Ровным рядом, от неба до края земли

Вот стоит над Ма та самая баба

Говорит, господарь, я на мели

Сладких утех не желаете ли?

Но наш Гуаньмин близорук и не видит старуху -

Красотка в ушах его песней звучит

И ласковым словом, «моей черепашкой»

К забавам постельным, чертовка, манит.

И вот уже Ма Гуаньмин не теряет минут

Одежды — долой, приличия лишни!

Моя Ло Шуань! — его губы орут,

Уста лобызают соленую вишню!

Чем оно все закончилось, узнать присутствующим было уже не суждено — оратора прервали. Судя по грохоту и гневным воплям, юного Линь Кэ начали бить.

А ведь он не добрался даже до середины!

Как мне напрасно начало казаться, делать в Дунху нам было больше нечего, и настала пора отправляться дальше. Чем мы и собирались заняться. Нашли недорогую гостиницу, и в планах было хорошенько выспаться чтобы утром отправиться в путь, но у судьбы на меня оказались другие планы: уже под вечер в не самую богатую, но и не самую убогую комнату гостиницы, занятую этим старым праведником, приперся юный мастер легкой кисти и красного словца по имени Линь Кэ. Под мышкой он нес тубус из дорогой тисненой кожи, а на лице его блуждала легкая улыбка победителя. Сей достойнейший отпрыск семьи Линь уже успел сменить свой ужасный балахон на костюм из красного шелка и теперь источал ауру настоящего Молодого Мастера, который способен преуспеть в любом начинании, за что бы ни взялся. Ни слегка распухший нос, ни умело заретушированный толстым слоем пудры подбитый глаз — ничто не могло испортить этот утонченный образ юного ученого.

— Мне удалось победить, почтенный Дао-лаоши! — торжественно провозгласил он, едва переступил порог. — И все благодаря вашей мудрости!

Я степенно покивал головой в ответ, однако, цель визита юного художника оставалась для меня неясной: за стихи он расплатился обедом, так что, по моему разумению, были мы с ним в расчете. Но, если он продолжал считать себя обязанным, и собирается теперь пригласить меня на ужин — что ж, так тому и быть. Этот Дао Ли со всем присущим ему смирением безропотно принимает все превратности бытия.

— Поистине само Небо послало мне встречу с вами, учитель Ли, и без ваших наставлений я бы не смог одолеть этот мусор, позорящий семью Ма, — продолжил он почесывать мое чувство собственной важности. — Вот, посмотрите на это!

С этими словами юный художник предъявил мне, и явившейся из соседней комнаты Ванкси, тубус.

— После ваших стихов, мастер, победить этих бездарных отбросов было просто, как съесть кусок пирога, — вдохновенно провозгласил юный мастер Линь, откидывая крышку емкости и добывая оттуда свернутый в рулончик холст. — Прекраснейшая Ло Шуань, лишь бросив взгляд на мое творение, объявила меня победителем. Взгляните и вы, почтеннейший!

Взглянули и мы.

С легким шуршанием развернулся дорогое шелковое полотно, и нашему взору предстало творение юного гения.

«Во, бездарная мазня!», — не замедлил высказаться учитель.

Полагаю, что скорее я засвидетельствую восход солнца с запада, чем похвалу наставника произведению современных мне мастеров.

— Девушка тебе, безусловно, удалась, — прокомментировал я. Может быть, Линь что-то в процессе творения и приукрасил, но над образом этой самой Ло Шуань он действительно постарался, и получилась у него, и правда, редкая красавица. Изящный носик, огромные глаза в обрамлении пушистых ресниц, кокетливая улыбка, взгляд немного искоса, с некоей лукавой искоркой… Нет, определенно, в данном случае учитель не прав, и парень безусловно знает, как управляться с холстом и кистью. Этот лысый праведник, хоть и одарен многими талантами, но всегда уважает чужое мастерство, и может позволить себе быть искренним и справедливым. Так вот, я бы так не смог, даже близко. Но даже тень зависти не смогла поколебать присутствие духа этого старого мудреца, ведь определено Небесами каждому свое: кому — рисовать красавиц, а кому — бороться с несправедливостью, какое бы обличие она ни приняла, и нести в мир разумное, доброе, вечное.

— И вот этот широкоплечий красавец рядом с ней, видимо, ты? — скептически прищурилась Ванкси, на что младший Линь пожал плечами. — Да уж, краски на себя ты не пожалел. А горбатые мартышки-инвалиды, одетые в мешки из-под риса, — это, видимо те самые Ма Гуаньмин, Цзян Динбао и Су Сиобо?

— Именно так, — с достоинством покивал головой Линь Кэ.

— А почему у них головы квадратные?

— Я художник, я так вижу, — отмахнулся юный Линь. — Но я пришел не только похвастаться, почтенный Дао. Прошу великодушно простить меня, но, боюсь, что этот недостойный младший навлек на вас беду. Видите ли, когда презренный Ма Гуаньмин и его прихлебатели были побеждены этим юным мастером, кое-кто затаил злобу. И этот кое-кто, к моему великому сожалению, занимает влиятельный пост в городской управе, а кроме этого… Кроме этого…

— Знаешь, — похлопал я рукой понурившегося парня по плечу. — Этого старика сложно удивить недругами: будь то живые и мертвые, все кто с камнем за пазухой приходил, чтобы иметь дело с этим Дао Ли, все получали свое, и никто не ушел обиженным.

«Избитым, ограбленным, обруганным, оплёванным — бывало, а вот обиженным — никогда», — саркастически проскрипел учитель.

— Это Ма Цзиньлун, — продолжил просвещать меня Линь. — Он один из помощников градоуправителя, и к тому же третий дядя дурака Гуаньмина. А я был достаточно неосторожен, чтобы проболтаться о помощи, которой почтенный Ли-лаоши мне оказал.