Goblins - О бедном монахе замолвите слово

Не знаю уж почему, но нравился сей юный мастер мне все меньше и меньше. Возможно, где-то в глубине души он хороший человек, но проверяет эти глубины пусть кто-нибудь другой.

— Здравствуйте, почтенный мастер! — с прямо-таки вселенским счастьем проорало это существо, хватая меня за рукав и вцепляясь в него мертвой хваткой.

— И ты здравствуй, дитя порока. Что тебе надо от этого старика?

— Вы тот, кто безусловно сможет мне помочь!

— Я тот, кто безусловно не сможет тебе помочь! — ответил я, отдирая его клешни от своей рубахи. — Понимаешь, этот старик предпочитает женщин. Он предпочитал их, когда был молод, и предпочитает их, когда стар. В небесах и под землей, в хижине бедняка и в императорском дворце этот старый Дао будет предпочитать женщин. Не искушай меня, это бесполезно.

— Нет, почтеннейший, вы не поняли! — не обратил внимание на мои настойчивые попытки от него отвязаться этот странный незнакомец. — Я и некоторые молодые мастера состязаемся за внимание прекраснейшей дочери семьи Ло — несравненной Ло Шуань…

— Счастья да удачи! — пожелал ему я, и отправился, было, восвояси, в поисках лавки старьевщика или ломбарда. — Не забудь сменить одежду, иначе не видать тебе успеха. И макияж у тебя неудачный

Уйти мне не дали.

— Учитель! Но то, что вы видите перед собой, и есть результат моего поражения в первом состязании! И теперь мне нужны ваши наставления!

— Я всего лишь жалкий старик, немного понимающий в алхимии…

— И Фэн Шуй! — горячо добавил паренек, — Я видел ваши инструменты.

— И Фэн Шуй, — согласился я. — Но, видишь ли, я слишком стар, чтобы тратить время на развлечения, которым предается беззаботная молодежь. Этот старикашка слишком устал. Видишь? — я показал ему тыкву Ху-Лу, — Я собирался продать инструменты и уйти на покой. У меня уже нет времени и сил заниматься даже делом всей моей жизни, и я вряд ли смогу…

— Я угощу вас обедом! — в отчаянии крикнул парень. — Моя семья владеет рестораном, я угощу вас лучшими блюдами!

— … Пройти мимо явной несправедливости. Там, где сильные обижают слабого — там будет этот старик. Там, где творится зло — там буду и я! Не знаю, известно ли тебе об этом, но этот старый Дао Ли никогда не сходил с пути праведности и благочестия!

Ванкси, слушая мои патетические речи, закатила глаза, видимо, пребывая в восхищении от небесной способности этого старого мудреца Дао переобуваться в прыжке.

— Говоришь, ты сражался один против многих и проиграл? — я оглядел его поносного цвета халат и ужасное лицо. — В этом нет позора. Но не бойся получить удар, бойся не ответить! Тебе нужен совет? Ты его получишь. Мы с моей внучкой рады будем дать тебе наставления. Пойдем скорее в твой ресторан. Но, предупреждаю: этот старик не будет сдерживаться!

«Когда это ты сдерживался, если дело доходило до еды…», — несколько обреченно напутствовал меня учитель.

Ресторан был, и правда, шикарен. По крайней мере раньше мне в подобных заведениях бывать не удавалось. А странный парнишка, который, не знаю уж, почему, нравился мне все больше и больше — в хорошем смысле, ибо нечасто можно встретить таких прямых и искренних людей — действительно оказался персоналу знаком и весьма уважаем. Нас провели на второй этаж и устроили в отдельную комнату, весьма богато и щедро обставленную.

Во время трапезы парень не проявлял рвения к прекрасным блюдам местной кухни и сидел, как на иголках.

Ванкси изящно орудовала палочками, пробуя то одно великолепное блюдо, то другое, еще более ароматное.

Я, судя по недоуменным взглядам присутствующих, выглядел не столь деликатно. Девушка даже что-то недовольно буркнула себе под нос, что-то вроде «дедушка всех крокодилов» … Видимо, в восхищении от прекрасного аппетита этого мастера. Я не стал брюзжать и ругаться, а просто продолжил отведывать новые блюда. Но пора было и честь знать. Не в том смысле, что оторваться от стола, а хотя бы выслушать паренька.

— Понимаете, почтенный учитель, мы, молодые мастера Дунху, давно спорим за внимание юной звезды нашего города, да и, наверное, всей провинции — прекраснейшей Ло Шуань. И мы, четверо лучших, договорились о состязаниях. Всего состязаний должно было быть три, и первое, как видите, я проиграл.

— А, вы собираетесь бороться? Что ж. Этот старик покажет тебе пару хороших ударов. Пути Пинка и Кулака хорошо знакомы этому старому хрычу! — подбодрил парня я. — Когда следующая битва?

— Сегодня в полдень, — уныло сообщил мне он.

— Тогда у меня для тебя есть рецепт отличной мази от побоев!

Парень лишь покачал головой.

— Нет, почтеннейший. Мы все, юные мастера Дунху, должны состязаться в том, что так любит прелестная Ло Шуань. — он многозначительно выдержал паузу. — Искусство!

— А что было первым состязанием? — приняла участие в беседе Ванкси.

— Прекрасная Шуань захотела народных песен. Я не смог спеть ни одной, ведь этот Линь Кэ не певец… — понурилась жертва непрофильного образования. — Народные песни о женской красоте…

— Народные песни? — с недоумением переспросила девушка.

— А я ведь знаю парочку, — ударился в воспоминания я. — Помнится, мой отец, как дорвется до выпивки, так и горланил их. Как там было…

Девчонка Сяокэнь,

Красоткою слыла,

И утром выходя во двор,

Там сиськами трясла!

Трясла ими в окно,

И с крыши иногда…

— Заткнись, дедуля!!! — прорычала мне покрасневшая Ванкси. — Вот скажи, почему, когда гадости и глупости происходят с тобой, то стыдно за это все становится мне?!

— Так я ж такого и не пою. Это все отец. А угомонить его, когда выпьет, могла только мать.

— Святая, должно быть, женщина. Сколько страданий ей пришлось пережить в вашей семье чудовищ? — негодовала девушка. — Какой подвиг совершил твой отец, что такая женщина согласилась выйти замуж в ваш терновый куст?

— Подвиг? — я призадумался. — Насколько я припоминаю семейные предания, отец просто подглядел, как она купается. Ну, и как честный человек, рассказал об этом всем соседям. У родителей моей матери другого выхода не было, как отдать ее за отца, раз уж он и так видел все, и немного больше.

— Яблочко от яблони, как погляжу, далеко не укатилось… — смогла выдавить из себя моя спутница.

— Кхм-кхм. — привлек наше внимание наш гостеприимный, теперь уже, знакомец. — Как жаль, что я не встретил вас раньше. Но, боюсь, что и в следующем состязании мне не видать победы. Ведь истинное призвание и талант этого никчемного Линь Кэ в том, что я — художник.

— И ты хочешь, чтобы я помог тебе нарисовать картину? — переспросил я.

Я много в чем бездарен, скажу, не тая, но особенно я не умею рисовать. Я пробовал, конечно, но вот не мое. Не ложатся в руки ни кисть, ни мел, ни уголь. Хотя, в секте я над этим работал, со всем трудолюбием и упорством настоящего практика! Правда рисунки получались несколько однообразные: один продолговатый изогнутый овал, пара окружностей да несколько линий, прямых, и не очень. А что делать, чем заняться, когда в очередной раз безвинно и бессудно посажен в яму, а практиковать не хочется и огурцы уже украдены? Только рисовать. На полу, на стенах, на части потолка — куда возможно дотянуться. Однообразные рисунки (с непременной поясняющей подписью, кто это такой, будь то учитель Ван, или Ван Чжи Хан, к примеру) вскоре покрыли всю доступную площадь моего узилища, которое в среде практиков нашей секты вскоре получило неофициальное прозвище «Мужская Комната».