Фрауке Шойнеманн - Генри Смарт, пицца и магические сокровища [litres]

– Что тут смешного, парнишка?

– Ну, отколошматить карлика и так не подвиг. Но в нашем случае это ещё и бессмысленно: ведь карлики, похоже, сами не знают, где настоящая ложка. Иначе они бы не притащились в Тауэр.

– Генри прав, – соглашается Хильда. – Карлики тоже шли по ложному пути. От них ты ничего не узнаешь. Думаю, нам стоит принять предложение Фэй и отследить историю ложки.

– Я действительно с радостью помогу вам, – с улыбкой, которая, кажется, в первую очередь предназначается Зигфриду, Фэй Морган встаёт со стула. – Пойдёмте в мой кабинет. Я со своего компьютера зайду в каталог нашей экспозиции. Там можно получить информацию о любом экспонате. Возможно, мы найдём какую-то подсказку, что-то, что поможет нам в дальнейших поисках. – Она вновь сияющим взглядом смотрит на Зигфрида, и я уже начинаю беспокоиться, нет ли у Фэй Морган проблем со зрением или каких-то других недугов. Иначе ей пора бы уже заметить, что Зигфрид вовсе не такой прославленный герой, каким сам себя считает.

– А, вот и ложка! – восклицает Фэй, когда чуть позже мы с Хильдой и госпожой Урдман стоим у её компьютера. – Вы правы, госпожа Урдман: ложка в нашей экспозиции действительно из позолоченного серебра. Дальше здесь написано: «Ложка для коронаций – это старейший предмет драгоценностей короны. Предположительно XII век. Возможно, была сделана для коронации Генриха Второго в 1154 году».

Госпожа Урдман благосклонно кивает, но молчит.

– Ух ты, как же давно это было! – восклицаю я.

Хильда размышляет вслух:

– Да, не вчера. Где-то в промежутке между 1154 годом и нашим временем первая ложка исчезла. Значит, нам нужно внимательно проглядеть лет эдак девятьсот.

– Не совсем так, – возражаю я. – Если я правильно понял госпожу Урдман, вторую ложку тоже использовали при коронациях. Следовательно, нас интересует только время между 1154 годом и последней коронацией.

– Последняя коронация прошла в 1954 году. Королевой стала Елизавета Вторая! – опять подаёт голос Фэй Морган, которая как английский историк знает эти даты наизусть. – Значит, нас интересуют только восемьсот лет.

– Только восемьсот? Ну, тогда никаких проблем, – сухо констатирую я, и тут смеётся даже Хильда.

– Точно. Что такое какие-то несчастные восемьсот лет! – прыскает она, и Фэй Морган тоже начинает хихикать. Когда мы успокаиваемся, она предлагает:

– Может, не нужно просматривать все восемьсот, а только отдельные события, при которых утрачивались драгоценности короны. Достаточно высока вероятность, что ложку подменили именно после какого-то из них.

– А что, сокровища короны бывали утрачены? – удивлённо спрашиваю я.

Фэй кивает:

– И не раз. За последние тысячу лет в Англии далеко не всегда царил мир. Порой из-за этого страдали и сокровища короны. Дважды их даже почти полностью уничтожали. Ну, за исключением коронационной ложки. Но вероятно, её кто-то подменил в этом хаосе.

– Звучит логично, – признаю я. – А когда сокровища короны были уничтожены?

– Первый раз – в тринадцатом веке, а потом – в семнадцатом. Однако мы здесь, в Тауэре, практически не сомневаемся в том, что выставленная у нас ложка является древнейшим предметом среди драгоценностей короны и ей действительно восемьсот лет. Значит, если её и правда заменили, то это произошло не в семнадцатом веке, а значительно раньше, и следовательно, речь в первую очередь может идти об утрате сокровищ короны в тринадцатом.

Хильда задумчиво морщит лоб:

– Почему вы в этом так уверены? Семнадцатый век – это тоже довольно давно. Во всяком случае, по человеческим меркам. – На последних словах она усмехается так, словно мы, люди, типичные лузеры уже только потому, что до трёх тысяч лет не протягиваем.

Но Фэй Морган, игнорируя это замечание, приветливо улыбается:

– Ложку однажды проверяли так называемым радиоуглеродным методом. Точнее, жемчужины на её рукояти. Учёные хотели выяснить, действительно ли ложка такая древняя, как всегда считалось.

– Радио… чем? – переспрашиваю я.

– Радиоуглеродным методом. Если говорить упрощённо, он основан на том, что на земле много в чём содержится углерод, – объясняет мисс Морган. – Растения, животные, люди – все мы с точки зрения химии представляем собой углеродные соединения. Исчезающе малая доля в углероде – так называемый радиоуглерод. В отмерших организмах эта доля со временем очень равномерно уменьшается. И поскольку это происходит так равномерно, можно довольно точно установить возраст вещи. Определённым образом подсчитывается, сколько радиоуглерода в ней ещё осталось.

– И это работает с такой точностью? – докапываюсь я.

Фэй Морган кивает:

– Да. Мы можем определить возраст исследуемого предмета с точностью до тридцати лет.

Что ж, для периода в восемьсот лет это и правда достаточно точно!

– Ну хорошо, убедили. Тогда нам действительно стоит взглянуть, что случилось с сокровищами короны в тринадцатом веке. Подробности вам известны?

– Конечно. Это же моя работа. В 1216 году обоз короля Иоанна Безземельного – вам, вероятно, больше известного как король Джон, – вместе с сокровищами короны утонул в отложениях ила на английском побережье. Тогда почти все сокровища пришлось изготавливать заново.

– Король Джон? Тот самый король Джон, у которого всё время были неприятности из-за Робин Гуда? – взволнованно переспрашиваю я.

Фэй кивает:

– Точно. Тот самый король Джон. Невезучий брат Ричарда Львиное Сердце.

– Вот это да! – восклицаю я. – Вот теперь становится по-настоящему увлекательно! А с какой стати вообще король Джон путешествовал с драгоценностями? Разве не надёжнее было оставить их Тауэре?

– Теоретически да. Обычно в те времена сокровища хранились не в Тауэре, а в одном монастыре. Но король Джон, выступив в поход против восставших на востоке Англии баронов, королевскую казну и драгоценности возил с собой. Он боялся, что бароны могут разграбить монастырь.

– А вместо этого сам утонул с сокровищами в иле? Да уж, эта кампания вышла ему боком, – смеётся Хильда.

– Можно и так сказать. Король устроил привал в Кингс-Линне на востоке Англии. Оттуда он собирался двинуться к одному из осаждённых замков, замку Линкольн. Путь туда проходил мимо устья реки – точнее, мимо отмелей, образуемых несколькими реками, которые впадают в Северное море, так называемого залива Уош, – объясняет Фэй Морган, и мне начинает казаться, что она сама при этом присутствовала. – Вечером от одного из своих лазутчиков он получил сообщение о том, что ситуация в замке Линкольн обострилась и нужно поторопиться, если он хочет защитить замок от восставших. И он решился на очень рискованный манёвр: когда начался отлив и устье реки превратилось в отмель, он отдал приказ обозу скакать коротким путём через залив Уош. Но телеги с драгоценностями и оружием оказались слишком тяжёлыми и увязли. И тут начался прилив! Его люди отчаянно пытались вытянуть телеги из ила, но безрезультатно. Вода прибывала всё быстрее, лошади в панике вставали на дыбы и лягались, поэтому солдатам уже не удалось распрячь всех животных. Это было ужасно! Большая часть телег с сокровищами короны, всеми запасами, королевской казной и несколькими лошадьми вмиг оказалась под водой. Абсолютная катастрофа, вот что это было! Король Джон хоть и пережил эту трагедию, но через несколько дней, совершенно обессиленный, умер в замке Ньюарк.