Джек Вэнс - Мыслитель Миров и другие рассказы

Во вторник утром, 27 октября, дела шли своим чередом. Бэнкс зашел в кабинет, повесил на крючки пальто и шляпу, уселся, привычно пододвинув стул к столу, ослабил туго затянутый пояс и отправил в рот темно-зеленую желейную конфету. Взглянув на подготовленное секретаршей расписание, он обнаружил, что в десять часов утра его должен был посетить Сет Р. Фрамус, высокопоставленный консультант Комиссии по атомной энергии, согласившийся опубликовать статью об атомных электростанциях. Фрамус, пользовавшийся допуском к секретной документации, предложил нечто вроде «запланированной утечки информации», намекнув на некоторые новые, довольно-таки неожиданные проекты. Такая статья повысила бы престиж «Популярных ремесел» и добавила бы красивое перо к плюмажу редактора Бэнкса.

Бэнкс нажал клавишу внутренней связи: «Лоррена!»

«Да, господин Бэнкс».

«Сегодня в десять зайдет Сет Фрамус. Я хотел бы его видеть, как только он появится».

«Хорошо».

Бэнкс вернулся к просмотру почты. Прежде всего, конечно, он проверил содержимое корзины «ЧОКНУТЫЕ». Сегодня утром таких материалов было немного. Вечный двигатель… но Бэнкс устал от такого рода изобретений. В его собрании их было предостаточно… А, это уже лучше! Хронометр для слепых, закреплявшийся на лбу. Уколы иглы оповещали владельца по прошествии каждых пятнадцати минут, а небольшой молоточек ударял по черепу от одного до двенадцати раз по наступлении каждого часа… Еще в корзине лежал план орошения Долины Смерти посредством установки конденсирующего облака оборудования вдоль хребта Панаминт… Далее – рукопись на шагренированной бежевой бумаге, озаглавленная «Что прячется под маской: руководство для практичных людей».

Ральф Бэнкс поднял брови и взглянул на записку, подшитую скрепкой к титульному листу:

«Уважаемый господин редактор!

На протяжении своей долгой жизни я научился тому, что чрезмерная скромность не приносит существенных выгод. Поэтому не стану скрываться под маской самоуничижения и не буду «стесняться в выражениях», как говорится. Находящийся перед Вами документ – величайший вклад в сокровищницу человеческих знаний. По существу, он выбивает опоры из-под всей основы нашего существования, лишает нас оплота, на котором зиждется нравственный распорядок жизни. Последствия – неопровержимые фактические выводы – станут разрушительным потрясением для всех, кроме нескольких редких индивидуумов. Вы сами убедитесь в том – и мне вряд ли следует дополнительно подчеркивать это обстоятельство – что к этой области знаний не следует относиться легкомысленно! Поэтому в предисловии я привожу краткое описание методов, сопровождающееся сводкой моих собственных наблюдений, с тем, чтобы заранее предупредить каждого, кто стремится удовлетворить поверхностное любопытство, свойственное дилетантам. Вы спросите: почему я выбрал Ваше периодическое издание с целью публикации моей работы? Отвечу откровенно. Ваш журнал посвящен практическим приложениям мысли; Вы – практичный человек, а моя работа представлена в форме практического руководства. Могу прибавить также, что некоторые другие журналы, редактируемые на столь способными людьми, вернули мой труд, объясняя свой отказ вежливыми, но бессодержательными отписками.

«Интересное письмо!» – подумал Бэнкс. Несомненно, документ относился к категории «чокнутых», но при этом отличался любопытным стилем… Бэнкс взглянул на рукопись, пролистал несколько страниц. Типографские навыки Макилвейна заслуживали похвалы. С обеих сторон он оставил двухдюймовые поля шагренированной бежевой бумаги. В черном тексте параграфов некоторые предложения были выделены красным шрифтом, а иногда и подчеркнуты лиловыми чернилами. В левом поле время от времени появлялись зеленые звездочки, дополнительно отмечавшие важность того или иного утверждения. Все это, вместе взятое, создавало колоритный, драматический эффект.

Бэнкс вернулся к началу рукописи и прочел несколько предложений:

«У меня возникали серьезные опасения, но я терпеть не могу трусость, готовность отступать перед трудностями. Невозможно спорить с тем, что Маскерейн – безоговорочное зло. Но Маскерейн – это знание, а человеку не подобает отказываться от знаний. Кто может сказать наверняка? Может быть, в конечном счете это принесет какую-то пользу. Огонь принес человечеству больше пользы, чем вреда; опасные взрывчатые вещества оказались полезными, и в конечном счете можно надеяться, что полезной станет атомная энергия. Поэтому – так же, как Эйнштейну пришлось преодолеть опасения и заставить себя вывести формулу E = mc 2, я заставляю себя изложить результаты своих экспериментов».

Бэнкс ухмыльнулся. Самый что ни на есть чокнутый псих, чистопородный! Редактор нахмурился, однако: «Отправлено из отдела архивов Смитсоновского института». В этом чувствовалось какое-то несоответствие… Бэнкс продолжал читать, пропуская иные параграфы, но уделяя особое внимание то какой-нибудь строке, то заинтересовавшей его фразе:

« – процесс, при котором ты всматриваешься вглубь, глубже, еще глубже, напрягаясь, заставляя себя, а затем, достигнув предела, словно разворачиваешься на месте и смотришь наружу…»

Бэнкс внезапно поднял голову – прозвучал зуммер внутренней связи. Он нажал клавишу.

Послышался голос Лоррены: «Консультант Сет Фрамус уже здесь, господин Бэнкс».

«Попроси его присесть и подождать, пожалуйста, – отозвался Бэнкс. – Я приму его сию минуту».

Лоррена, уже готовая пригласить Фрамуса пройти в кабинет, удивилась. Фрамус тоже, судя по всему, слегка удивился, но терпеливо уселся на стул, похлопывая по колену сложенной вчетверо газетой.

Бэнкс вернулся к просмотру рукописи:

«Здесь бывает очень тихо и спокойно – но только тогда, когда Эго может прятаться за вышеупомянутыми вязкими молочными столбами. Здесь легко заблудиться, в самом повседневном смысле слова. Что может быть смехотворнее, трагичнее? Стать узником самого себя, если можно так выразиться!»

Бэнкс вызвал секретаршу: «Соедините меня со Смитсоновским институтом».

«Да, господин Бэнкс!» – Лоррена взглянула на Сета Фрамуса: расслышал ли он слова редактора? Он их слышал – и стал еще чаще постукивать газетой по колену.

Тем временем Бэнкс перелистывал страницы:

«Естественно, меня это никогда не останавливало. Я не позволял себе поддаваться, сдерживал нервную дрожь и позывы к рвоте – и продолжал. Должен отметить при этом, что мне вполне удавалась приходить и уходить, возвращаясь с несколькими красными устройствами, причем многие из них все еще оставались теплыми».