Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 2 [litres]

Полдюжины парламентариев адъюнкта скакали в сторону далекой армии.

Небо над чужаками кишело… птицами? Нет. Риназаны… и кто-то покрупнее. Больше… энкар’алы? Вивалы? Его мутило – вот-вот вытошнит кишки. Ему знаком этот запах, пропитавший его мозг с тех пор, как он полз через разодранный шатер. Эта армия – не люди. Адъюнкт, твои парламентеры …

Что-то ослепительное вырвалось из первой шеренги одной из далеких фаланг, проложило дорожку над землей и ударило по конным парламентерам. Тела вспыхнули. Горящие кони завертелись и исчезли в тучах пепла.

Флакон замер. Худова срань.

Уголёк бежала со всех ног, пробиваясь через ряды солдат. Они наконец начали окапываться; а обоз – фургоны теснились, как громадные звери, между конными лучниками и копейщиками – двинулся на север, заставив, как заметила Уголёк, летерийцев раздвинуться, пропуская отходящую колонну.

Получилось не очень. Уголёк видела, какой хаос начался, когда громадные фургоны пытались втиснуться в узкий проход. Фургоны качались в стороны, расталкивая всех с пути.

Не ее забота. Она снова взглянула вперед и увидела авангард, увидела адъюнкта, капитана Йил, Кулаков Блистига и Кенеба, и еще десятка два всадников почетного караула и штабных офицеров.

Тавор раздавала поручения, и всадники отправлялись к разным подразделениям. Времени мало. По дальним холмам маршировали фаланги – уже было видно с дюжину, а дальше надвигались еще, очень крупные. Пять тысяч? Шесть? Гром гремел от их шагов, ровных, неутомимых. Над ними, в небе цвета желчи, кружили над клубами поднятой пыли крылатые твари

Эти солдаты. Они не люди. Не люди… нижние боги, они огромны.

Она добежала до авангарда.

– Адъюнкт!

Голова Тавор в шлеме повернулась.

– Адъюнкт, нужно отходить! Все не так! Они не…

– Сержант… – Голос Тавор прорезался, как лезвие меча. – Нет времени. И путь отхода нам закрывают летерийские легионы…

– Отправьте всадника к Брису…

– Уже отправили, сержант…

– Они не люди!

Ответом был спокойный взгляд.

– Да, не люди. К’чейн…

– Мы им не нужны! Мы просто загораживаем им дорогу!

Уголёк дико повернулась к Кенебу.

– Кулак, пожалуйста! Вы должны объяснить…

– Уголёк, – сказала Тавор, – это к’чейн на’руки .

Лицо у Кенеба приобрело оттенок больного неба.

– Возвращайся к своему взводу, сержант.

Быстрый Бен стоял, завернувшись в кожаный плащ, в тридцати шагах от малазанского авангарда. Стоял один. В трех сотнях шагов дальше летерийские роты разворачивались, образуя ощетинившуюся линию обороны вдоль хребта, по которому шли колонны. Свой обоз и стада они отогнали к обозу Охотников за костями – и как будто целый город и скот отчаянно спешили к северу. Брис собрался прикрывать этот отход. И Высший маг понимал такую логику. Пожалуй, последний момент разума в этот день.

Невезуха. Тупая, жалкая, несчастная неудача. Нелепо. Невероятно тошнотворно. Что за боги объединились, чтобы заварить это безумие? Он рассказал адъюнкту все, что знал. Как только врата Пути распахнулись, как только земля задрожала от первого тяжелого шага марширующих фаланг. Мы видели их летающие крепости . Мы знали, что они не исчезли . Знали, что они собираются .

Но все это было так далеко, и так давно.

Запах их масла пропитал ветер, дующий из Пути. За охряным пологом Быстрый Бен видел глубину и тьму нездешнего мира.

Они пришли сюда, на Пустошь.

Они были здесь и раньше.

Амбиции и желания рассыпались, как пепел от погребального костра. Внезапно стало ясно, что все неважно: все, кроме этого мига и того, что вот-вот начнется. Мог кто-то предсказать такое? Пронзить взглядом непроницаемое будущее, чтобы увидеть происходящее сейчас?

Он знал, что бывали времена, когда даже боги отступали, шатаясь с окровавленным лицом. Нет, такое устроили не боги. Им было недоступно сердце адъюнкта, бездонный кладезь того, что она не открыла бы никому. Мы были бритой костяшкой, но в чьей руке мы окажемся? Никто не знал. Никто не мог даже представить…

Он стоял в одиночестве, внутри него просыпались и бурлили Пути. Он будет делать, что сумеет, и столько, сколько получится. А потом падет – и не останется никого, кроме пары десятков взводных магов и атри-седы.

Сегодня мы увидим смерть друзей. Сегодня мы, возможно, присоединимся к ним.

Высший маг Адаэфон Бен Делат достал из мешочка горсть желудей и бросил их на землю. Еще раз взглянул на глубину за охряным пологом, а потом – на легионы на’руков. Ужасные в неумолимости – возьми одного в отдельности, и он будто обмякший. Собери вместе тысячи – их воля станет единой… и их воля… нижние боги… как же холодно …

Каждый на’рук был раза в полтора выше человека и, наверное, вдвое тяжелей. Верхнюю часть туловища трудно было разглядеть даже с двухсот шагов, потому что их закрывали доспехи – эмалевые или из вареной кожи, продолжающиеся до плеч и вниз, защищая выдающиеся вперед бедра. Обрубки хостов закрывала такая же броня, только чешуя была мельче. Головы накрывали широкие шлемы, между украшенными нащечниками торчали короткие рыла. Идущие в первых шеренгах несли какие-то загадочные дубинки, обмотанные на тупых концах чем-то вроде проволоки. Один из каждой дюжины воинов нес на спине массивный керамический ранец, высоко торчащий из-за плеч.

За первой шеренгой шли ряды других воинов, поднявших короткие алебарды или фальшионы. В каждой фаланге было по меньшей мере сто воинов, марширующих в ногу; верхняя часть туловища выдавалась вперед над мускулистыми ногами рептилий. Не было флагов, знамен и не было заметно явных командных авангардов. На взгляд Рутана Гудда, воины вообще ничем не различались – кроме тех, кто нес непонятные ранцы.

Теперь блестящий иней покрывал все его тело, и лед, толстый, как броня, укрывал его коня. Уже мертвого, но ледяной конь все равно реагировал на команды. Рутан выехал на дюжину шагов впереди передней линии малазанцев, зная, что бесчисленные пары глаз следят за ним, пытаясь понять, что видят – и чуждую армию, и самого Рутана верхом на коне, закованном в ледяную броню; сквозь лед едва угадывались очертания скакуна.

Меч буревсадника стал продолжением его руки – лед, приковавший его, сверкал и при этом тек, словно вода.

Глядя на на’руков, Рутан еле слышно бормотал:

– Да, вы меня видите. Отметили меня. Шлите мне свою ярость. Прежде всего, бейте в меня…

За его спиной в наспех вырытых окопах повисла зловещая тишина. Охотники за костями, прижавшиеся к земле, словно пришпиленные, были так ошарашены неожиданной невозможностью происходящего, что молчали и не колотили мечами по щитам. Даже не оборачиваясь, Рутан знал, что прекратилось любое движение. Не звучали приказы. Да честно говоря, в них и не было необходимости.