Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 2 [litres]

«Конец Золотого века» Тэни Бьюл

Ном Кала стояла среди других молчаливых воинов, забывших, что значит жить. Ветер трепал их истлевшие меха, полоски кожи и иссохшие патлы. Затупившееся, выщербленное оружие болталось в безвольно повисших руках. Ветер со свистом завывал в пустых глазницах. Воины напоминали древние статуи, отданные на растерзание ветрам, дождям, жаре и холоду.

В этом не было толка, и не одна Ном Кала придерживалась такого мнения. Первый Меч Онос Т’лэнн стоял, припав на одно колено, в десяти шагах, обхватив рукоять своего кремневого меча, воткнутого острием в каменистую почву. Он стоял, склонив голову, как будто перед невидимым хозяином, больше напоминавшим размытое пятно отброшенных обязательств, – пятно, видел которое только Онос Т’лэнн. Он был неподвижен уже довольно долго.

Терпение не было испытанием, и все равно Ном Кала чувствовала разброд среди родичей, ропот ужасных желаний, затаенную мстительность. Рано или поздно первые начнут уходить, отказываясь служить тому, кто имел право ими командовать. И он не станет их удерживать. Он никогда так не делал, с чего бы вдруг ему меняться…

Первый Меч поднялся и посмотрел на воинов.

– Я Онос Т’лэнн. Первый Меч Телланна. И я отвергаю ваши потребности.

Ветер продолжал горестно завывать.

– Но вы склонитесь перед моей.

Эти слова стали для Ном Калы тяжелым ударом. Так вот что значит склониться перед Первым Мечом. Мы не можем противиться ему, не можем. Она чувствовала, как воля Оноса Т’лэнна кулаком сжимается вокруг нее. Раньше у нас еще был шанс уйти. Он давал нам такую возможность. Но никто из т’лан имассов ею не воспользовался. Вместо этого мы ушли в себя, еще глубже, продолжили поедать свои мысли, выплевывать их и поедать снова. Мы питались ненавистью и презрением, гневом и местью.

Он мог бы повести нас за собой в пропасть, а мы бы даже не заметили.

Трое заклинателей костей из Оршайновых т’лан имассов вышли вперед.

– Первый Меч, – произнес Улаг Тогтил, – мы ждем твоего приказа.

Онос Т’лэнн медленно повернулся на юг. Небо над горизонтом напоминало кипящую смолу. А затем он развернулся на север, где далекие облака ловили красный отсвет заходящего солнца.

– Дальше не идем, – произнес Первый Меч. – Дальше мы – пыль.

А как быть с нашими темными мечтами, Первый Меч?

Он был настолько силен, что услышал эту мысль.

– Держись за свои мечты, Ном Кала. В них будет ответ. Т’лан имассы, настало время убивать.

Статуи шевельнулись. Кто-то воспрянул, кто-то сгорбился, будто под невыносимой ношей. Статуи – мои родичи. Мои сестры, мои братья. Некому больше смотреть на нас, некому видеть нас, некому размышлять, кем бы когда-то были и чьи… любящие руки нас сотворили такими. На глазах у Ном Калы остальные т’лан имассы начали один за другим обращаться в пыль.

Ни одного свидетеля. Пыль грез, пыль всего, чего мы не достигли. Пыль того, чем мы могли стать и чем, к сожалению, стали.

Статуи не безмолвны. Для них молчание – это лавина слов. Услышит ли их кто-то? Станет ли слушать?

Ном Кала осталась наедине с Оносом Т’лэнном.

– В тебе нет гнева.

– Да, Первый Меч.

– Можешь ли ты его чем-то заменить?

– Не знаю. Люди одолели нас. Они оказались лучше, только и всего. Я чувствую только печаль, Первый Меч.

– А не найдется ли в печали места гневу?

Возможно, и найдется. Если хорошо поискать…

– Еще есть время, – произнес Онос Т’лэнн.

Ном Кала поклонилась и исчезла.

Ном Кала тоже обратилась в пыльное облако, и Онос Т’лэнн проводил ее взглядом. Перед его внутренним взором предстала фигура, протягивающая руки будто в мольбе. Он знал это измученное лицо с одиноким сверкающим глазом. Что мог сказать он незнакомцу, которого когда-то знал? Теперь и он сам был другим. Да, когда-то они были близкими друзьями. Но теперь у нас обоих больше общего с пылью.

Боль Ном Калы снова накрыла Оноса Т’лэнна. Ее мысли сочились страшной силой. Она была молода и являла собой пример того, кем могли стать имассы, если бы не Обряд, который лишил их будущего. Жалкого будущего. Бесславного поражения. Утраты достоинства и медленной смерти.

Нет, Ток Младший. Я дам тебе только молчание. И его неутихающий рев.

Услышишь ли ты? Станешь ли слушать?

Услышит ли меня хоть кто-то?

Она жила в его внутренностях подобно паразиту. Видела вокруг себя обломки давно забытого обещания, лужи и груды бесформенного мусора. Но также она ощущала тепло и пульсацию, словно сам камень был живым. Ей следовало еще тогда понять, насколько это важно, но ее сознание блуждало в своих же темных глубинах, полных бессмысленного раскаяния.

Она стояла шагах в шести от двух золотокожих чужеземцев и, как и они, удивленно смотрела в небо, не веря своим глазам.

Ампелас Укорененный.

Ампелас Сорванный. Огромный город – настоящая гора – закрыл собою небосвод на севере. Снизу свисали густые заросли переплетенных металлических корней, из которых лился переливающийся радугой дождь. Казалось, что даже в страданиях крепость не могла источать ничего, кроме даров. Да, Калит чувствовала эти мучения. Ампелас парил, накренившись на одну сторону. Его окружали облака дыма и пыли. Все дно было покрыто шрамами, словно разбитый божественный кулак, готовый снова врезаться в землю.

Калит ощущала… нечто, озлобленную волю, задыхающуюся от боли. Матрона? А кто еще? Это ведь ее кровь течет в камнях. Это ее легкие создают завывающий ветер в проломах. Это ее пот блестит и стекает подобно слезам. Это она кровоточит тысячей ран, это ее кости ломаются под огромным и вечно растущим давлением.

Да, это Матрона, но… в кошмарном сгустке ее плоти не осталось сознания.

Давно умерший город был сорван . Сорван вопреки тысячам и тысячам поколений веры и законов, когда-то казавшихся нерушимыми.

Она не признает никаких правил. Она своей волей вдохнула жизнь в труп, и он теперь ползет по небу.

– Летающая крепость, – произнес чужеземец по имени Геслер. – Лунное Семя…

– Только крупнее, – добавил Ураган, почесывая бороду. – Если бы Тайшренн такое увидел…

– Будь у Рейка нечто такое…

– Ага. Он бы раздавил Высшего мага, словно таракана, а затем и всю Худом траченную Малазанскую империю.

– Выглядит, однако, потрепанной, – заметил Геслер. – Не так сильно, как Рейков камушек, конечно, но того и гляди упадет.

Теперь Калит разглядела Фурий, марширующих под Драконьей башней. Да, «летающая крепость» – очень подходящее название. Тысячи солдат Ве’гат. Впереди их легионов – группки охотников К’елль. За Фуриями – огромные, нагруженные до отказа повозки, которые тянули трутни.