Стивен Эриксон - Пыль грез. Том 2 [litres]

А так ублюдкам и приближаться-то не нужно – до тех пор, во всяком случае, пока стрелы не кончатся, – а баргастам приходится умирать, даже не удостоившись чести скрестить с врагом клинки. Лишь слушая топот конских копыт, что проносятся мимо, сея смерть.

В следующий раз Сагал пригибаться не будет, но возглавит атаку – прямо наперерез лучникам – посмотрим, что вы запоете, когда среди вас окажутся три сотни Белолицых .

Ливень из стрел начал утихать, Сагал обождал еще мгновение – поскольку стук копыт все не удалялся, – вот только со звуками этим утром вообще что-то странное творится. И все-таки… он вроде бы тяжелей сделался? Он опустил щит, выпрямился и принялся, моргая, всматриваться в противника, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в этом мраке.

Из долины что-то стремительно надвигалось, да так, что дрожал весь холм.

Из-за прикрытия лучников на них выехали три клина конных копейщиков. Уже не было времени ни смыкать ряды, ни хвататься за пики. Он яростно уставился на врага, обнажил тальвар:

– Они здесь! Здесь!

Баргасты заворчали, словно огромный разбуженный зверь. Вверх по склону к ним неслись тысячи копий, Белолицые ответили дружным ревом, в последнее мгновение масса барахнов бросилась навстречу железным клыкам. Передние ряды исчезли, нырнув под копья, тяжелые клинки ударили лошадям по ногам. Животные с диким ржанием падали, атака мгновенно остановилась, увязнув в кипящей стене резни, острия клиньев словно расплющились в диком, яростном водовороте.

Сагал, весь залитый выплеснувшимся содержимым конского брюха, вскочил на ноги, завывая, подобно демону. Пришло время убивать! Болваны сблизились с нами, атаковали! Могли продолжать обстрел весь день, пока от баргастов на фланге не осталась бы гора утыканного стрелами мяса, – но пали жертвой собственного нетерпения! Он хохотал, рубя наотмашь все, что появлялось в поле зрения. Рассекал бедра, перебивал запястья, срубал бешено молотящие копыта.

Он чувствовал, что конница уже пытается отступать, – словно гигантский сломанный клинок, зазубренный и затупившийся. Он с воем устремился еще глубже в гущу схватки, зная, что его товарищи делают сейчас то же самое. Нет уж, так просто мы вас не отпустим, ни в коем разе.

На нас швыряла конницу добрая половина Свободных городов Генабакиса – мы ее всю уничтожили!

Скипетру Иркулласу оставалось лишь смотреть, как тяжелые копейщики изо всех сил пытаются вырваться с баргастского фланга. Десятки прекраснейших воинов и отлично обученных лошадей умирали с каждым глотком воздуха, проходившим сквозь его саднящие легкие, но помочь он им ничем не мог. Отступление должно быть как можно более беспорядочным и медленным, чтобы вытянуть за собой вниз по склону побольше врагов. Нужно будет убедиться, что в бойню ввязался весь фланг, а уже потом пускать им за спину конных лучников, а сразу за ними легкую пехоту и следом – фалангу сафинандцев, только это гарантировало, что фланг на склоне останется отрезан и беззащитен. Тогда можно двигать на него и основные силы вооруженной копьями и топорами конницы, они послужат молотом, а сафинандцы – наковаль- ней.

На другом фланге дела обстояли не так хорошо, там командиру защищающихся удалось, сомкнув щиты и выставив пики, отразить атаку конницы. Теперь свои рейды вдоль вражеских рядов возобновили лучники – тактика истощения противника тоже прекрасно служила акриннаям, просто занимала куда больше времени. Спрашивается, сколько залпов способны еще выдержать баргасты?

Наконец он перевел взгляд на центр, и весь мороз этого дня отступил перед теплой волной удовлетворения. Сафинандские фаланги вошли глубоко в брешь посередине обороны, фактически расколов силы противника пополам. Было видно, как в глубине отрезанная группа врагов в кровопролитной схватке отступает к флангу. Все же эти баргасты умеют сражаться в пешем строю – лучших бойцов ему видеть никогда не доводилось; и однако они уже начали терять ряды, пытаться уйти в сторону, только сафинандские копья отшвыривали их обратно, а каесандераи – вооруженные кривыми короткими мечами-джалаками бойцы-рукопашники – бросались в каждую открывшуюся брешь, рубя направо и налево.

Передовая фаланга уже столкнулась с арьергардом, над рядами телег вспыхнуло пламя – вероятно, их подожгли сами баргасты, рассыпавшись и убегая за ограждение. Фаланга уже перестраивалась дугой, чтобы лишить дальний фланг каких-либо шансов на отступление.

Дикари встретят сегодня свой конец, чего он им и желает.

Иркуллас поднял взгляд на небо. Зрелище привело его в ужас. День умирал прямо на глазах. Неровные черные артерии, словно медленные молнии, пронизали утреннее небо, так что от синевы, казалось, остались лишь отдельные клочья. День – он рассыпается! Разваливается!

Он видел что-то еще – рушащуюся на них тьму, все ближе и ближе.

Что происходит? Воздух – он такой холодный, такой пустой – храни нас Странник – что…

Кашат протянул руку и выдернул стрелу из плеча. Сзади кто-то вскрикнул, но сейчас не до этого.

– Держаться! – заорал он и сразу же пошатнулся – по спине хлынула свежая кровь. Правая рука вдруг бесполезно повисла вдоль бока, бедро, в которое она бессильно ударилась, тоже начало неметь. Нижние духи, какой-то укол – жалкая стрела – не понимаю. – Держаться! – Крик заполнил собой сознание, но наружу на этот раз вырвался лишь слабый шепот.

Армию разрезали пополам. И скипетр, разумеется, решил, что баргастам теперь конец. Болвана ждет сюрприз. Белолицые не одно поколение дрались в составе кланов. Даже семья, чтоб вас, может сражаться сама по себе. Настоящее кровопролитие еще даже не началось.

Он попытался выпрямиться.

– Треклятая стрела, так их растак…

Вторая стрела прошла сквозь левую щеку прямо под скулой и застряла в носовой пазухе. От удара голова мотнулась в сторону. Кровь залила глаза. Кровь хлынула в горло. Он выдернул стрелу той рукой, что еще действовала.

– … их растак, эти стрелы.

Голос оказался глухим, булькающим.

Раздался свист новых стрел, и он попытался укрыться за щитом. Земля под ним была вся в крови – в его собственной, – он недоуменно уставился на черную лужу. То, что заполняло рот, он старался как можно быстрей проглатывать, но уже начал захлебываться, а желудок казался полным и тугим, словно мешок с зерном.

Давайте, трусы, попробуйте еще атаку. Мы вам в глотки вцепимся. Вытрясем из вас жизнь. И встанем на горе из трупов.

Стрела ударила в шлем воину – совсем рядом, почти что рукой подать, и Кашат увидел, как она разлетается вдребезги, словно тоненькая сосулька. Потом он увидел, как с головы воина соскальзывают две половинки лопнувшего шлема. Тот пошатнулся, какое-то мгновение, казалось, смотрел на Кашата – лопнувшими, заиндевелыми глазами, – потом рух- нул.