Терри Пратчетт - Ноги из глины [litres]

Толпа развернулась и поспешила прочь из переулка.

Моркоу повернулся к голему, который стоял на коленях и пытался собрать осколки своей таблички.

– Пойдем, Дорфл, – сказал он. – Мы тебя проводим.

– Вы что, рехнулись? – спросил Крюк и попытался захлопнуть дверь. – Думаете, он мне после такого нужен?

– Этот голем – ваша собственность, – сказал Моркоу. – Его пытались разбить.

– Вот пусть бы и разбили, – сказал мясник. – Вы что, не слышали, о чем весь город говорит? Таким, как он, под моей крышей не место!

Он снова попытался закрыть дверь, но Моркоу подставил ногу.

– Тогда я буду вынужден обвинить вас в правонарушении, – сказал Моркоу. – А именно в загрязнении улиц.

– Да вы шутите, что ли?

– Я никогда не шучу, – сказал Моркоу.

– Никогда, – подтвердила Ангва.

Крюк яростно замахал руками.

– Пускай проваливает на все четыре стороны. Мне на бойнях только убийцы не хватало! Забирайте его себе, раз вы так за него трясетесь!

Моркоу взялся за дверь и с усилием распахнул ее. Крюк попятился.

– Вы пытаетесь подкупить стража закона, господин Крюк?

– Вы вообще в своем уме?

– Я всегда в своем уме, – сказал Моркоу.

– Всегда, – со вздохом подтвердила Ангва.

– Страже запрещено принимать подарки, – сказал Моркоу. Он обернулся и посмотрел на голема, который, понурившись, стоял посреди улицы. – Но я могу его купить. По разумной цене.

Крюк перевел взгляд с Моркоу на голема и обратно.

– Купить? За деньги?

– Да.

Мясник пожал плечами. Когда тебе кто-то предлагает деньги, не время сомневаться в его здравомыслии.

– Ну, это уже другое дело, – уступил он. – Покупал я его за пятьсот тридцать долларов, но, конечно, он с тех пор кое-чему научился…

Ангва зарычала. Вечер и так выдался не из легких, к тому же запах свежего мяса дразнил ноздри.

– Ты же только что чуть даром его не отдал!

– И отдал бы, но сделка есть сдел…

– Я заплачу вам доллар, – сказал Моркоу.

– Доллар? Да это же грабеж средь бела дня…

Ангва не выдержала и схватила его за горло. Под кожей у мясника пульсировали вены, от него пахло кровью и страхом… Ангва попыталась думать о капусте.

– Какого еще дня? Темень на дворе, – прорычала она.

Крюк, как и детина в переулке, решил довериться инстинктам.

– Доллар, – прохрипел он. – Хорошо. Отличная цена. Один доллар.

Моркоу достал доллар. И помахал блокнотом.

– Обязательно нужна расписка, – сказал он. – Чтобы передать права собственности, как положено по закону.

– Ладно-ладно. Я только за.

Крюк в отчаянии покосился на Ангву. В ее улыбке было что-то настораживающее. Он торопливо накарябал несколько строчек.

Моркоу заглянул ему через плечо.

Я Герхардт Крюк атдаю галема Дорфла ва владение абладатилю сей расписки в абмен на Адин Долар и все што он атныни сделаит на ево совести а я тут ни при чем.

– Формулировки не самые типичные, но, кажется, все по закону, – сказал Моркоу и забрал расписку. – Большое спасибо, господин Крюк. Здорово, что мы пришли к взаимовыгодному соглашению.

– Это все? Я могу идти?

– Да, конечно, и…

Дверь мгновенно захлопнулась.

– Браво, – сказала Ангва. – Теперь у тебя есть голем. Ты понял, да, что все, что он отныне сделает, на твоей совести?

– Если это так, почему же люди мстят големам, а не их хозяевам?

– Но на что он тебе сдался?

Моркоу задумчиво посмотрел на голема, который стоял, уставившись себе под ноги.

– Дорфл!

Голем поднял голову.

– Держи расписку. Тебе больше не нужен хозяин.

Голем взял листок бумаги двумя толстыми пальцами.

– Это значит, что ты теперь сам себе принадлежишь, – приободрил его Моркоу. – Сам себе хозяин.

Дорфл пожал плечами.

– А ты чего ждал? – спросила Ангва. – Что он запляшет от радости?

– Не думаю, что он меня понял, – сказал Моркоу. – Нужно время, чтобы втемяшить ему в голову эту мысль… – Он вдруг осекся.

И вынул бумажку из безвольных пальцев Дорфла.

– Может, и сработает, – сказал он. – Это, конечно, грубоватое вторжение. Но слова они понимают лучше всего…

Он приподнялся на мыски, открыл Дорфлу голову и бросил в нее бумажку.

Голем моргнул. Другими словами, его глаза погасли, а потом снова зажглись. Он медленно поднял руку и похлопал себя по макушке. Потом поднял другую руку и поворочал кистью, как будто впервые ее видел. Посмотрел под ноги, оглядел дома, теряющиеся в тумане. Перевел взгляд на Моркоу. На тучи, клубящиеся над головой. Снова на Моркоу.

А потом он очень медленно, не сгибая спины, завалился назад и шумно бухнулся на мостовую. Свет у него в глазах погас.

– Ну вот, – сказала Ангва. – Теперь он сломался. Пойдем уже, а?

– Я все еще вижу слабенький огонек, – сказал Моркоу. – Наверное, это слишком сильное потрясение для него. Нельзя его тут оставлять. Может, если я выну расписку…

Он склонился над големом и потянулся к щели на его лбу.

Дорфл среагировал молниеносно. Только что его рука лежала без движения – а теперь она сжимала Моркоу за запястье.

– Ага, – сказал Моркоу и осторожно высвободил руку. – Ему явно… полегчало.

– Шссссссс, – сказал Дорфл. Его голос будто дрожал в тумане.

У големов был рот. Его вылепливали для красоты. Но у этого голема рот открылся, и показалась тонкая полоска света.

– О боги, – сказала Ангва и попятилась. – Но они же не умеют говорить!

– Шссссссс!

То, что вырывалось у голема изо рта, больше напоминало шипение пара, чем какой-то осмысленный звук.

– Погоди, тут где-то валялся осколок таблички… – начал Моркоу, лихорадочно озираясь.

– Шссссссс!

Дорфл поднялся на ноги, мягко оттеснил его с дороги и зашагал прочь.

– Ну что, доволен? – спросила Ангва. – Я за этим умалишенным не побегу. Может, он в реку пошел кидаться!

Моркоу попытался было догнать удаляющуюся фигуру, но через несколько шагов остановился и вернулся назад.

– За что ты их так ненавидишь? – спросил он.

– Ты не поймешь. Нет, правда не поймешь, – сказала Ангва. – Они… нелюди. И самим своим существованием все время мне напоминают, что я тоже не человек.

– Но ты человек!

– Три недели из четырех. Знаешь, как это мучительно, – когда ты вечно таишься ото всех, а такие, как они, расхаживают, ничего не боясь? Они даже не живые. Но они бродят себе по городу, и никто при них не отпускает шуточки про серебро или чеснок… ну, до недавних пор так и было. Они же просто машины!

– Обращаются с ним как с машинами, это точно, – сказал Моркоу.

– Опять ты за свое! – огрызнулась Ангва. – Весь такой рассудительный, такой всепонимающий! Можешь хоть раз в жизни побыть предвзятым?

Прием был в разгаре, но Шнобби на минуту оставили в покое, так что он протиснулся к буфету, растолкав по пути официантов, и сейчас ножичком отскребал от миски остатки еды.