Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

А явное большинство гостей составляли рожденные под эгидой Солнца – все они вились, как пчелы над цветами, вокруг Дрисса и его почетного места. Все – кроме его матери, Мвани Зохры, которая уселась отчего-то за стол Малика и за все время трапезы не сдвинулась с места.

– Ну, разве не прелестно? – пропела она, захлопав в ладоши, когда представление подошло к концу.

Малик опять робко кивнул и уставился в свою тарелку с фасолевым супом, не переставая внутренне ужасаться дикости собственных манер. В такие моменты ему казалось: все люди в Сонанде получают при рождении какое-то руководство, как налаживать общение с себе подобными, и только его экземпляр где-то затерялся.

Вероятно, проклятый ужин было бы легче пережить, если б он знал, где теперь Лейла. Однако, вопреки обещанию, данному накануне, старшая сестрица до сих пор не явилась к нему в Лазурный сад, и от переполнявшего душу волнения Малик едва мог нормально разговаривать.

– Держу пари, вам не терпится улизнуть отсюда поскорее и погрузиться в подготовку ко второму испытанию, – не унималась Мвани Зохра. – Поговаривают, что рядом со стадионом идет какая-то крупная стройка… По два испытания подряд на выносливость, с бегом, обычно не устраивают – к несчастью для моего дорогого Дрисса, ведь он как раз в них силен. А вот вас, я уверена, это радует.

Что это, комплимент или оскорбление? Малик так и не решил, а почтенная продолжала болтать:

– Как жаль, что никто из ваших родных не смог прийти на ужин и вволю попировать вместе с нами. Напомните, чем они у вас занимаются?

– Торгуют пряностями! – выпалил юноша. – То есть торговали . При жизни. А сейчас уже нет. Потому что все умерли. Поэтому уже… конечно, не могут торговать… пряностями.

Мысленно Малик буквально взвыл. В любую секунду он запросто может сболтнуть такую глупость, что его за один идиотизм из Лазурного сада вышвырнут.

– …О, понимаю. Пряностями. – Мвани Зохра изящным жестом подняла заварочный чайник, и в Маликову чашку безупречно тонкой, непрерывной струей потек ароматный мятный чай. – А к каким знакам они принадлежали?

– Мать – к Водному, а отец – к Огенному. – Хоть об этом можно было не лгать. Наверное…

– Огонь и Вода? Какое необычное сочетание!

Необычное, да. Пожалуй, взаимоотношения его родителей можно охарактеризовать этим словом. Лейла до сих пор часто удивлялась вслух: что мама, такая спокойная и рассудительная, нашла в порывистом и дерзком отце, а Малик давно решил, что это – частный случай пресловутого притяжения противоположностей, и на том успокоился. Такой вывод давал ему надежду, что в один прекрасный день и сам он встретит кого-то, кто уравновесит собой все худшее в нем. Хотя… с годами подобная возможность казалась ему все более призрачной.

– Наверняка они были замечательные люди, раз вырастили такого прекрасного молодого человека, поистине достойного оказанной ему чести божественного выбора, – лила елей Мвани Зохра. – Не сомневаюсь, ныне они с гордостью взирают на вас с небес.

С гордостью? Да уж, есть кем гордиться – сыном, который позволил злому духу похитить беззащитную младшую сестренку и с треском провалил единственную попытку освободить ее своим жалким колдовством. Да и раньше никогда не давал он родителям поводов для гордости, не радовал их, и от этого огорчительного, но непреложного факта у Малика сдавило грудь.

Он резко поднялся. По лицу Мвани Зохры пробежала тень недовольства.

– Что случилось, победитель Адиль?

Если прежде он еще мог сомневаться, что мать Дрисса задумала припугнуть его, заставить усомниться в себе, то теперь откровенное презрение в голосе выдало ее с головой. И что самое унизительное – ей это удалось: он чувствовал, что если еще хоть минуту просидит перед ней в раздумьях о собственном ничтожестве, то просто разрыдается на глазах у всех.

– Мне нужно… Я должен… Прошу прощения.

Малик опрометью выскочил из зала, не обращая внимания на внутренний голос, кричавший ему: « Вернись! Там может найтись что-то полезное для Нади! »

Так он бегом, не останавливаясь, домчался до внутреннего двора Лазурного сада, где, наткнувшись на одного из павлинов-альбиносов, чуть не растянулся под старинной лестницей, которая вела к нескольким молельням. Здесь, глубоко вдохнув и набравшись смелости, он приблизился к стражнику у ворот.

– Мне неловко вас снова беспокоить, но моя сестра… еще не появлялась? – едва ли не шепотом спросил Малик.

– Нет, не появлялась. Как я вам уже говорил, победитель Адиль, как только она придет, вам немедленно сообщат.

Страж произнес все это безукоризненно вежливо, но в его тоне сквозило отчетливое раздражение. Малик поспешил горячо – даже, пожалуй, чрезмерно горячо – поблагодарить своего собеседника, прежде чем тот, не ровен час, скажет еще что-нибудь неопределенно обидное. Вчера Лейла обещала поспеть в Лазурный сад до заката. Солнце уже село, а сестры – нет как нет. И где ее носит?

Малик медленно взобрался по лестнице на крышу Лазурного сада, где располагалась терраса. Порыв холодного ночного ветра обжег ему лицо. И здесь, конечно, – никаких признаков Лейлы. Он прошелся по террасе из конца в конец. Потом еще и еще раз. Сейчас, пока все в парадном зале, есть, пожалуй, реальный шанс улизнуть отсюда, пробраться во дворец и разнюхать, где покои принцессы Карины.

Но Лейла… что, если она в беде? Малик остановился у верхней ступеньки лестницы. Что, если Дозорные прознали: она не та, за кого себя выдает, и теперь под пытками стараются заставить ее выдать неизвестные ей сведения? Надо срочно найти ее.

Желчь подступила к горлу юноши. Хорошо, предположим, он бросится на поиски – с чего их начинать в таком огромном городе, как Зиран? А сестра ведь не дура… Только благодаря ее смекалке и стойкости они втроем продержались несколько месяцев в пустыне. Может о себе позаботиться.

Но вдруг она ранена? И одна истекает кровью где-то на улице, где никто не спасет ее? Может быть, обеим сестрам сейчас отчаянно нужна его помощь, а он стоит тут и ничего не способен сделать ни для одной, ни для другой?

Малик сделал попытку двинуться вперед, но ноги не слушались. Дыхание снова перехватило. Окружающий мир с огромной скоростью и силой словно сдавливал его.

Дышать . А он сейчас дышит? Рот открыт, губы шевелятся, но легкие, по ощущениям, воздухом не наполняются! Надо , чтобы с Лейлой было все хорошо. Иначе он себя не простит и жить не сможет.

Ощущать момент . Его Малик ощущает очень твердо, но насчет « твердо стоять на земле »… Вот Лазурный сад – тот стоит твердо. А Малик – на его террасе ищет Лейлу. Нужно… Где же, где, во имя Великой Матери, теперь его дорожная сума? Он потянулся за ней, но нащупал – в который раз – лишь собственное плечо. Ногти впились в мягкую плоть, и боль на какое-то мгновение вернула его к реальности, но от вида собственной крови у Малика закружилась голова, он стал куда-то проваливаться, лететь…