Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

Впрочем, ему ничего не оставалось, кроме как со своей жалкой «добычей» вернуться в шеренгу победителей.

Карина заговорила снова:

– На закате солнца мы вновь соберемся здесь, и каждый из вас в порядке текущей турнирной таблицы покажет действо со своим только что извлеченным из коробки предметом. Любые другие предметы использовать разрешается, выводить на сцену других людей – нет. Публика выберет из этих представлений то, которое наиболее ей понравится. Те двое из пяти участников, что получат меньше всего голосов, выбывают из дальнейших соревнований.

Деделе была тише воды ниже травы, что было для нее весьма нехарактерно. После недавнего разгрома плечи ее поникли. Малик заметил, как во время партии они с Кариной время от времени перебрасывались репликами, и совсем не отказался бы узнать, что такого страшного услышала Огненная победительница, что впала в отчаяние.

– Я желаю успеха вам всем! – возгласила Карина.

Малик вместе с остальными поспешил прочь с арены, сразу выбросив из головы все мысли о янтарных очах на окровавленном лице.

Раньше он вообще никогда не выступал перед аудиторией, если не считать случая в совсем уж раннем детстве, когда Нана «всунула» его в костюм ягненка и заставила сплясать перед своими подругами. Даже своего дара рассказчика Малик не испытывал в собраниях более многочисленных, чем компания из сестер и домашних животных на старой ферме. И вот теперь придется сыграть для пятидесяти тысяч человек сразу. И не просто сыграть, а сделать это настолько блестяще, чтобы убедить всю эту ораву оставить его на следующий тур.

– Не смогу, – простонал Малик, уронив лицо в ладони.

– С таким настроением, при таком подходе? Конечно, не сможешь! – согласился Тунде, внимательно изучая калебас [29] Калебас – традиционный сосуд либо трубка из тыквы-горлянки. Используется в основном в Южной Америке. У некоторых африканских народов имеются его аналоги. с ярлычком «Вся Премудрость Мира». Затем, осклабившись, он отбросил странную вещь в сторону. – Интересно, у них все такое бессмысленное и бесполезное?!

Не успели отзвучать фанфары, извещавшие о начале второго испытания, как перед Лазурным садом уже раскинулся импровизированный блошиный рынок. Масса народа стремилась продать победителям «реквизит» для сногсшибательного представления – за хорошую цену, разумеется. Тунде с Маликом уже битый час «прочесывали мелким бреднем» ряды этого торжища в поисках хоть чего-нибудь сто́ящего. Раньше это уже успел проделать Халиль, но удалился сердитый, мрачный, несолоно хлебавши и бормоча что-то о «грифах ценою в царский замок». Деделе сразу после церемонии уползла куда-то зализывать раны, и ее с тех пор никто не видел. Дрисс тоже умчался сломя голову неизвестно куда, да и боги с ним.

– Когда ты был маленький, твои родители не искали без конца в тебе какой-нибудь особый талант, чтобы потом раздувать щеки перед толпой дядюшек и тетушек? Меня вот на балафоне [30]заставляли играть – я проклятые палочки если из рук и выпускал, то только по ночам!

– Родители разные бывают, – вмешалась Лейла, прислонившись спиной к шесту торговой палатки. – Некоторые предпочитают тратиться на вещи посерьезнее, чем балафон.

На данный момент Лейлины книжные изыскания относительно Идира зашли в тупик, и она, не особо стесняясь, вымещала на окружающих плохое настроение. Малик, явившись в Лазурной сад глубокой ночью весь израненный непонятно кем и где (он от объяснений отказался), только подлил масла в огонь. Во всяком случае, вздохов и упреков в его адрес не пожалели ни старшая сестра, ни Жрица Жизни. Фарид не сказал ничего, но велел увеличить охрану по периметру риада – тоже, конечно, из-за их с Дриссом и Тунде маленького злоключения. Вечно Малику везет как утопленнику.

Пожалуй, хорошо, что Тунде рядом – по крайней мере, не приходится прямо сейчас, когда Лейла и без того раздражена, объяснять, как он провалил очередное покушение на принцессу.

Впрочем, сдерживал Малика не только страх перед гневом сестры – просто стоит заговорить об облаве, и сразу на память придет «сладковатый дождь» от запаха Карининых волос, мягкость кожи на ее бедре. Придется гадать и недоумевать, почему дрогнула его рука, когда она, беззащитная, стояла к нему спиной, ведь, казалось бы, один удар – и все. Это было бы самым естественным решением в его жизни…

Даже сейчас от этих мыслей его сжигали отвращение и стыд. А ведь мысли-то дурные. Опасные. Почему он колебался – всадить клинок в спину живому человеку или не всадить? Да потому что для любого мыслящего существа такое непросто, вот и все!

Тунде отреагировал на холодную язвительность Лейлы обворожительной улыбкой.

– Ну, стало быть, вам повезло, ребята. Насильственное обучение игре на балафоне – это, знаете ли, совершенно особая пытка, и я ее не пожелаю злейшему врагу. – Он между делом поднял с прилавка узорчатый головной убор, явно предназначенный для какого-то экзотического танца. – Смотри, Адиль, может, наденешь эту штуку? Будешь в ней плясать, а в суму собирать монеты восторженных поклонников. Такого точно никто не ожидает.

Лейла еще сильнее нахмурилась:

– Прошу прощения за грубость, но я никак в толк не возьму, что это вы так из кожи вон лезете помогать моему брату?

Малика этот вопрос тоже интересовал. Тунде действительно проявлял просто чудеса услужливости. Он даже поделился с Маликом подробными планами всех основных храмов – на случай, если какое-то из соревнований решат устроить там. А ведь известно: богачи никогда и ничего для тебя не станут делать, если не видят в том своей выгоды. На то они и богачи. Тунде с задумчивым видом положил головной убор на место.

– Я уже говорил Адилю вчера вечером: учитывая мои прошлые отношения с нашей дражайшей принцессой, я не имею никакого желания выигрывать Солнцестой. Единственное, чего я хочу еще меньше, – это чтобы победил Дрисс, а у него, увы, самые большие шансы.

Впервые за все время их знакомства с лица Тунде сползла улыбка.

– Дрисс и вся его семейка уверены, что подлинный зиранец – только тот, кто может, как они сами, проследить свою родословную до времен Баии Алахари. Я тоже в Зиране появился на свет и вырос, но мои родители переселились сюда из Восточной Болотистой Саванны, а по мнению Дрисса, если хоть кто-то из твоих – чужак, то ты тоже, и вопрос закрыт. Нужен мне ханжа и расист на троне? Черта с два. Я на что угодно пойду, лишь бы помешать ему.

Кому-кому, а Малику печальная доля инородцев, проживающих на зиранской территории, была хорошо известна, но о том, что похожие трудности могут испытывать и полноценные зиранцы чужеземного происхождения, он и не догадывался. Меньше всего он рассчитывал именно на такой почве найти родственную душу в этом городе, но, когда победитель Воды поднял глаза, между ними уже установилась связь.