Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

Тунде долго не сводил взгляда с Малика, а потом добавил:

– У Деделе дела плохи, не думаю, что она надолго задержится в наших рядах после утреннего представления. Что касается Халиля, то, видит Великая Мать, единственное, на что он годен, – сам себя в зад целовать. Ну а тебя, не забывай, сама Аданко предпочла всем коренным зиранцам. Так что сам видишь: тебе выпадает послужить преградой на пути Дрисса к власти. Так тому и быть. – Последовала исполненная значения пауза. Затем Тунде засветился своей обычной улыбкой. – И вообще, Дрисс – гад, сопляк и придурок, так что наблюдать, как он проигрывает, будет просто бальзамом на душу.

Грудь Малика обдало жаром. Он… он станет правителем Зирана?! Это невозможно. Никто и никогда не назовет его царем, а уж зиранцы – в последнюю очередь.

Все существо его пронзила острая боль – смилуйся над ним, Великая Мать, да ведь не его собственные чувства обжигают его сейчас, не внутренняя паника, как обычно. Это – настоящий, вещественный , страшный огонь. Это метка мечется вокруг его сердца и все раскаляется, словно горящая головня вонзается в плоть.

– Что с тобой? – спросил Тунде, поставив на прилавок очередное чудо блошиного рынка – ночной горшок.

Лейла обеспокоенно передернула плечами и сделала шаг вперед. Малик, превозмогая боль, вымучил на лице самое спокойное, беззаботное выражение, на какое оказался способен.

– Сейчас вернусь. Просто вспомнил… Мне надо… Сейчас вернусь.

Он опрометью ринулся в Лазурный сад и там остановился только у маленького храма в задней части риада. Здесь, посередине внутренней окружности, стоял массивный алтарь с фигурой Великой Матери. Лицо Ее было покрыто вуалью, а голова – венком из живых белых бабочек. Малик взлетел по шаткой лестнице на второй этаж, где находилось семь отдельных молелен, и заперся в той, что посвящалась Аданко. Это – единственное место, где за ним не станут следить и подслушивать, никто не смеет тревожить победителя, когда тот общается со своим божеством.

В глазах юноши плясали цветные пятна, а метка меж тем все разбухала, расширялась. Чернильные потоки заструились от его груди. Он попытался закричать, но проклятая татуировка наползла на рот и заглушила все звуки. Оставалось только зажмуриться и позволить ей поглотить его целиком. Последняя его мысль была о Наде.

Когда глаза его вновь открылись, уже стояла ночь. Или просто тьма всегда царит в безотрадном пустынном краю, где живет Идир? Ведь именно там Малик и очутился. Метка сжалась до обычного размера и спряталась под подол его рубахи, а страшный дух меж тем неспешно принимал человеческое обличье.

– Солнцестой афешийя, о Адиль, победитель Сигизии Жизни. – Обосуме обошел его кругом, заложив руки за спину. – Должен признаться, это твое новое имя впечатляет не так сильно, как прежнее.

Малик заставил себя подняться на колени. Голова у него отчаянно «плавала», но он инстинктивным движением обеих рук прикрыл корпус на случай, если Идир вздумает напасть. На все стороны окрест простиралась земля такая голая и бесплодная, что обзора хватало на много километров. Нади нигде не было видно. Сердце парня провалилось куда-то в живот.

– Где Надя?

– Твоя сестра цела и невредима. Пока. Я держу свое слово. А вот с твоим, кажется, возникают трудности. – Дух фыркнул, увидев изумление на лице Малика. – Да-да, мне все известно о вашей встрече с принцессой Кариной во время облавы. О том, что тебе представился случай… Во всяком случае, мы оба убедились: личное знакомство и связь с жертвой перед ее убийством не слишком облегчают задачу, верно?

– Я не знал, что это она. – Жалкая отговорка. Даже сам Малик это чувствовал. – Если б знал, рука бы не дрогнула.

– Так почему же ты не покончил с девчонкой, когда узнал ? – спросил Идир тоном веселым и снисходительным одновременно, что только сильнее выбило Малика из колеи.

– Кругом было слишком много народа. Я бы целым не ушел.

Рука юноши дернулась к резинке на запястье. Обосуме продолжал описывать круги. В его движениях явственно читалось что-то хищное и скользкое – казалось, какую форму он ни примет, все равно в глубине остается змеиная сущность.

– Знать пределы своих возможностей – одна из высших степеней мудрости, мой мальчик, – заметил дух. – Если хочешь избавить нас всех от множества хлопот, неприятностей и отказаться от непосильной задачи, еще не поздно…

– А если тебе так неймется уничтожить принцессу, почему ты сам этим не займешься? – запальчиво перебил Малик и тут же пожалел об этом.

Набрасываться на окружающих и вступать с ними в напрасные пререкания – совсем не в его стиле. Особенно с теми, в чьей власти причинить страшный вред и горе близким самого Малика.

В глазах Идира зажегся темный огонь.

– Всего три дня как победитель, а уже смеешь говорить со мной, словно с этими ребятками, своими товарищами по глупым играм…

– Прости! Я вовсе не хотел сказать… Но почему принцесса вообще должна умереть?! – Малик сильно сомневался, что Идира можно подобным образом урезонить, но попытка не пытка. – Смерть потомков Баии Алахари не вернет твою реку в прежнее русло.

– Так ты думаешь, я это ради… – Обосуме запрокинул голову и расхохотался. – Глупый мальчишка, у меня есть тысяча причин ненавидеть Баию Алахари, но отведение вод Гоньямы я бы ей простил.

Малик прикусил щеку. Если доводами Идира не убедить, то, может, удастся просто вынудить его отпустить Надю? Должно же существовать в магии средство, достаточно грозное для обосуме?

– Что бы я ни сказал, ты не передумаешь. Понимаю, – начал юноша, а волшебная сила меж тем зашевелилась в его груди. – Но ты сам знаешь, на свете есть вещи… Им ужаснется каждый. Есть такие чудовища, бороться с которыми трудно даже тебе.

Парень попытался соткать перед мысленным взором существо максимально адское – свирепое, как лев, мощное, как носорог, – в общем, достаточно сильное для схватки с Идиром. И тут же с глухим ворчанием, будто прямо из ночного кошмара, видение это ожило – зубы скрежещут, с когтей сочится кровь. Оно зарычало прямо в лицо обосуме так жутко, что мир содрогнулся. Но Идир только огрызнулся в ответ:

– Ты серьезно? Решил оскорбить меня, что ли, этой дутой, дурацкой, ничтожной, с позволения сказать, волшебной страшилкой для маленьких детей?

Дух взмахнул рукой, и плод магических усилий Малика, пузырясь и шипя, как сифон, скрутился спиралью внутрь и стал поглощать своего творца. Малик судорожно вцепился пальцами в собственное горло, хватая ртом воздух, но воздуха не было.

– Я дал тебе вновь обрести себя, вернул дар творить волшебство, а ты посмел обратить его против меня ?! – пророкотал Идир, и мир вокруг Малика померк. – Вас, смертных, ничто не исправит! Неблагодарные мелкие твари!