Розанна Браун - Песнь призраков и руин [litres]

С трибун, где сидели рожденные под этим знаком, понеслись вопли возмущения и негодования. Карина же еле сдержала довольную усмешку.

Деделе с достоинством выполнила обещание, данное принцессе во время вакамы. Снялась с испытаний.

– Уговор есть уговор, и ни у кого и никогда не будет основания сказать, будто дочь Толулопы не держит слова. – Голос Деделе оставался ровным, но глаза переполняла боль. – Полагаю, он как-то связан с главной наградой нынешнего Солнцестоя – помолвкой?

Карина немного помолчала, но все же сочла нужным ответить:

– Есть человек, быть рядом с которым – мое желание, и человек этот должен одержать победу. Не сомневаюсь, ты понимаешь.

Деделе фыркнула и покачала головой:

– Увы, должна признаться – нет. Но мне искренне жаль любого, кто осмелится встать на пути желаний вашего высочества.

Отчасти принцесса стыдилась того, что таким коварным, «неспортивным» образом вмешалась в ход Солнцестоя. Но дело того стоило – теперь, кому бы ни достались лавры победителя победителей, она заполучит подходящее сердце для своего Обряда. Да и слишком Карина уважает Деделе, чтобы убить ее.

Больше говорить Огненной победительнице было нечего, так что она просто поспешила освободить сцену для Тунде. При виде него в горле у принцессы – к ее собственному раздражению – встал привычный ком. Нет, она не жалела, что порвала с парнем, но… временами скучала по нему. Просто по их старой дружбе. Однако оба отличались слишком болезненной гордостью, чтобы сделать первый шаг и загасить наконец огонь молчаливой необъявленной войны, так что никакого шанса на примирение в будущем не виделось.

Чтобы отвлечься, Карина вновь обратилась мыслями к загадкам Сантофи, а Тунде приступил к впечатляющей акробатике: он стрелял из лука, удерживая при этом на голове корзину, доверху заполненную разнообразными предметами.

Тьма За Пределами Тьмы. Тьма, окутавшая Тьму… Что может быть темнее само́й тьмы? Ночь? Полночь? Что-то она упускает из виду…

– Последним перед вами выступит победитель Сигизии Жизни Адиль Асфур!

Каринина досада на собственную недогадливость нарастала с каждой минутой. Тем временем Адиль неуверенной, шаркающей походкой поднялся на помост. Глаза их встретились – юноша весь сжался под испепеляющим взглядом принцессы. Что ж, прекрасно. Заслужил. Как посмел он морочить ей голову во время облавы?

– Здравствуйте, – просто произнес Адиль. Голос его срывался.

Сегодня он облачился не в роскошный наряд, как на первом испытании, а в простую рубаху с длинными рукавами, поверх шаровар перехваченную полотняным поясом. В общем, если Дрисс смотрелся настоящим царем, то Адиль – скромным странствующим сказителем. В глазах его плясали искры неподдельной паники. Наконец он приподнял свою жалкую суму.

– Я расскажу вам историю о Гиене.

Выступление Адиля не успело начаться, а публика уже потеряла к нему интерес. Сказаниям о Гиене было несть числа, и чтобы произвести таким впечатление даже на ребенка, потребовался бы дар самого красноречивого и искусного гриота. М-да. Хоть этого и избрала лично богиня, с таким «репертуаром» ему не видать победы на Солнцестое. Что ж, по крайней мере Карине не придется терзаться чувством вины – убила, мол, того, кто однажды помог ей. Если не считать Тунде, меньше всего ей хотелось расправляться именно с этим Адилем. Она искренне надеялась, что до этого не дойдет.

– Но прежде чем начать… Я хочу выразить искреннюю благодарность принцессе Карине. Ваше… содействие было для меня бесценно.

По всем трибунам прокатился удивленный шепоток. Карина аж подскочила на месте. Она-то знала, о чем он – о спасении от облавы. А вот весь остальной Зиран понятия не имел об этом и теперь дал волю воображению – над толпой поплыл рой догадок и возгласов. Принцесса заскрежетала зубами – сначала Деделе, теперь Адиль… Проклятые победители сговорились, что ли, провоцировать ее сегодня?

– Спасибо на добром слове. Я уже слышала, что мне доводится время от времени являться во снах добрым людям. Рада, что посетила и ваши.

Настроение зрителей мгновенно переменилось – теперь они шушукались и посмеивались не над ней, а над Адилем. Карина с торжествующим видом скрестила руки на груди. Избранник Аданко потупил взор. Казалось, он готов сквозь землю провалиться или свернуться в позу эмбриона. Пальцы его нервно теребили что-то на запястье. Наконец парень набрал воздуха в легкие. И удивительное дело – тени людей и предметов, плясавшие вокруг сцены, вдруг застыли на месте, словно ожидая его команды.

– Давным-давно, в незапамятные времена, когда не родились еще на свет ваши бабушки и даже бабушки ваших бабушек, шла через пустыню Гиена, и набрела она на большой город – вот примерно такой же, как тот, в котором живете вы. Гиена провела в пути уже много дней и ночей и душевно рада была оказаться на месте, где можно дать отдых натруженным ногам своим и накормить ослика своего.

Карину почему-то вновь охватило то странное ощущение – словно мир сгущается и начинает пульсировать вокруг нее. Голос Адиля звучал ровно, как будто обволакивал, – и хотя эхом разносился по всем трибунам, принцессе казалось, что юноша стоит совсем рядом, буквально у нее за спиной, и нашептывает на ухо лишь ей одной. Она поерзала, стараясь усесться поудобнее. Где-то в низу живота растеклось приятное тепло. Уголком глаза Карина заметила, как выпрямился на своем месте Фарид – большой любитель добротно рассказанных историй.

– Гиена отправилась на поиски ночлега. Внезапно посреди улицы на нее кто-то налетел. Обменявшись с незнакомцем извинениями, Гиена пошла дальше, но вдруг заметила – пропала ее дорожная сума! Поняв, что виновником этого несчастья мог быть только налетевший на нее человек, она бросилась за похитителем, чтобы вернуть принадлежавшее ей по праву.

Говоря так, Адиль бродил по сцене взад-вперед, и пространство вокруг него словно бы преображалось. Вместо деревянных досок помоста перед глазами Карины возникали золотые пески, бурлил и полнился жизнью старинный пестрый базар…

– На спор Гиены с молодым обидчиком собралась поглазеть целая толпа. А вор не признается и не унимается – знай себе кричит: «Караул! Помогите! Грабят! Суму мою хотят умыкнуть!»

Карина тряхнула головой. Затем еще и еще раз. Умом она понимала: позади нее сидит один Фарид, но кожей и сердцем чувствовала, как целая толпа, толкаясь локтями, спешит понаблюдать за интересной потасовкой. В ушах звенели громкие жалобы, упреки, обвинения. И даже в нос ударил аромат товаров с рынка – пахучего кардамона и корицы.

– В конце концов обоих схватили и потащили к судье, чтобы разрешить дело. Однако не успела Гиена толком изложить, как все было, а похититель – уже в слезы и голосит: «О, мудрейший судья, клянусь могилой моей матери – и сума эта, и все, что в ней, – мое, принадлежит только мне!» Возмутилась Гиена и разгневалась. Кто такой этот дерзкий юнец, что лжет так легко и упрямо? Поднялась она, выпрямилась и говорит: «О мудрейший и милосердный судья, я клянусь тебе жизнью моей, и жизнью великой султанши, и каждой небесной птахой, пролетавшей хоть раз через райские кущи, и всеми рыбами во всех морях сущими, сума эта – моя».