Екатерина Белецкая - Холод

— …вроде на поезде. Как они взбесились, когда звездочет этот сжегся! Вот же собака горбатая… и чего они его не придушили сразу…

— Главное, что все уже, мы забираем. Там же внизу знаешь чего?

— И чего там?

— Божьи камни!

— Да что вы?

— А что я? Срыли уже эту их высерваторию, — говоривший хихикнул. — А под ней гранитины, длинной как рельсы, шириной метра по два. Пока шесть штук откопали, но говорят, больше будет.

— Вот бы посмотреть…

— Как святить пойдут, и мы пойдем. Посмотрим. Да и потом насмотримся, они в пол церкви уйдут, видно будет.

Говоривших было видно, как на ладони. Один из них, ростом поменьше, который спрашивал, одетый в простую черную рясу, оказался молодым, едва за двадцать; в руках он держал черный кожаный портфель, украшенный массивной серебряной пряжкой. Второй, дородный, толстый, был одет богаче, имел окладистую рыжую бороду, а на лице его поблескивали очки. Старший в этой паре явно руководил.

— Ну, давай, вынимай, — приказал старший. — Время подходит.

— Ага, сейчас, — младший присел на корточки, расстегнул портфель. Из портфеля на свет появилась объемиста папка и ручка. Кажется, золотая. — Сегодня Родительница говорить будет?

— Сам ты Родительница, — проворчал старший. — Она в числе не говорит. К старцам нам сегодня. Федор Кротчайший и Ферофонт. Восемнадцатое же. Олух.

— Прощения прошу, забыл про число, — принялся оправдываться молодой. — День суматошны, баня, опять же…

— Вот всё вам баня, — проворчал старший. — Грехов не смоешь. Раз в месяц сходил, и ладно. А вам нет, раз в неделю подавай. Выбить бы дурь эту из вас. Распустились.

— Ну так бабы ж не дают когда грязный.

— Бабы ему не дают! Опыта у тебя нет, — покровительственно усмехнулся старший. — Тут главное не баня эта твоя, а взгляд! Она должна понимать, кто ты. Ну, ты-то, правда, пока еще никто совсем, но всё равно. Взгляд тренируй. Как тебя учили? Какой взгляд должен быть?

— Грозный и величественный.

— Вот! А ты как цуцик смотришь, раболепно. Ты слуга господень, а она — раба. Кто главнее?

— Ну, слуга.

— Именно! Вот встань перед зеркалом, и тренируйся, чтоб правильно смотреть. От твоего взгляда птица на лету падать должна, ну и баба тоже, хе-хе, — старший поправил очки. — Всё, пошли. Ручка-то пишет?

— Пишет, пишет, проверил.

— Вот и правильно.

Говорившие отошли чуть в сторону, и встали перед какой-то иконой, рассмотреть которую не представлялось возможным — она располагалась в темной, неосвещенной нише на противоположной стене. Старший встал перед ней, молодой — на шаг позади. Он раскрыл папку, приладил чистый лист бумаги в зажим, и приготовился что-то писать.

— Повеления от восемнадцатого числа февраля месяца две тысячи восемьсот тридцать второго года, — нараспев произнес старший. Голос его сделался басовитым, хотя до этого он говорил обычным баритоном. — Наипервейше — запретить производить конфеты детские в форме сосулек, огурцов, пальчиков, и прочих предметов длинной формы, дабы не приучать детей с малых лет к разврату. Имеющиеся в магазинах и лавках такие конфеты — изъять и уничтожить…

— Классно! — по-детски воскликнул молодой. — Вот поедим…

— Вторейшее — книги детские, в коих содержатся упоминания нечистых, изъять и сжечь…

— Ну, одно и то же, — разочаровано протянул молодой. — Сколько лет уже изымаем.

— Вот когда последнюю изымут, тогда и не будет веления, — нормальным голосом ответил старший, и снова заговорил нараспев. — Без числа веление. Ускорить выезд в новые места обитания нечистых, чистокровных и смешанных, максимально. Кои противятся выезжать — дозволяется побивать и сжигать…

— Ну, наконец-то, — облегченно вздохнул молодой. — А то сколько ж терпеть-то.

— Семьям, имеющим приживал из нечистых, повелевается отправить их по приютам, и взять приживал родной крови из одиноких бездетных женщин, постаревших одиноких мужчин, слабых умом граждан. Проповедь следует прочесть о защите и покровительстве ближним, и неприемлемости поддержки чужих. Бездетных женщин, пошедших приживалами, дозволяется не побивать, если будут носить знаки послушания, как то: синий жилет, синий платок, и белые нашивки на обоих рукавах. Место их пребывания будет определять староста или работники РДИЦ.

— Вот это круто, — молодой, кажется, удивился. — Раньше такого не было.

— Заткнись, — прошипел старший. — Без числа веление особой важности. Женщинам предписывается рожать по три ребенка, кто своевольничает и не желает, следует обязательным порядком побивать; кто не своевольно противится выходу замуж, следует обязательным порядком побивать; кто ведет крамольные разговоры, следует обязательным порядком побивать; кто ропщет, и говорит, что тяжело с тремя, следует обязательным порядком побивать; кто не может беременность выносить, высылаются сроком в год, если не хотят идти в услужение приживалами. Места высылки обозначаются для каждого города или села отдельно. Проповедь следует прочесть о плодородии, плодовитости, целомудрии, и готовности следовать божьей воле. Суть проповеди: главное предназначение женщины — рожать.

— Сладко, — причмокнул губами молодой. — Ах вы мои рогаточки…

— Ну, рогаточек теперь на всех хватит, по три ребенка-то, — хмыкнул старший. — Мужья на работах, а эти по домам. Чего-то много сегодня пишут… Без числа веление. Ускорить строительство городских домов, про дома говорить молодым хвалебное. В лучшем доме сделать квартиру красиво, с люльками для младенцев, богато обставить, и водить молодых смотреть.

— Опять одно и то же, — недовольно пробормотал младший. — Водим уже, смотрят. Чего повторять-то?

— Не твоего ума дело, надо, вот и повторяется, — огрызнулся старший. — Ты пиши давай, там еще два веления.

— Так я записал уже.

— Вот следующее пиши!.. Без числа веление особой важности. Кто из нечистых перемещается из города в город, или из села в село, брать слюну и кровь, и хранить в РДИЦ, в медицинском хранилище. Исключений не делать. Без числа веление особой важности. Следить прорастания грибниц на головах нечистых особо тщательно в областях третьего круга. Прорастаниям не препятствовать, позволять грибницам открываться…

— Ничего себе!!! — молодой от неожиданности уронил ручку, но тут же поднял ее.

— Заткнись, урод! Так… открываться, — продолжал читать старший. — Как кто прорастет, звать туда нечистых, чтобы смотрели, якобы в назидание. Детей нечистых ставить в первый ряд, чтобы ждали. Если есть мать ребенка нечистого, ставить в первый ряд, чтобы другие смотрели на неё. После побивать её до смерти.

— Круто! Жалко только, что всех увезут, — проговорил молодой. — Я бы посмотрел.

— Насмотришься еще, сразу всех не уволокут, — отмахнулся старший. — Уф… последнее идет, кажется. Без числа веление. Сократить нечистым мясное пособие на восьмую часть. Неиспользованное мясное пособие пустить в корм свиньям и иным мясоедным животным. Так… всё, вроде. Ну точно, всё. Записал?