Ольга Денисова - Одинокий путник

До дома волхва добраться засветло он не успевал, и хотел заночевать в Дальнем Замошье, поэтому не торопился: позавтракал вместе с князем, основательно собрался и выехал со двора только к полудню. По дороге ему встретился Авда с десятком братьев, которые направлялись в Лусской торг обедать, и Дамиан велел им посмотреть, усердствуют ли люди князя в поимке вора.

В Ближнем Замошье его догнал патрульный – весть Эконому принесли по цепочке: ночью беглеца видели в Покровской слободе. Его даже поймали и связали, но он ускользнул от монахов, забрал коня и скрылся в неизвестном направлении.

– Как это он ускользнул! – от злости Дамиан выбрался из саней и теперь топал ногами, – как ускользнул?

– Не знаю, – беззаботно пожал плечами патрульный – ну еще бы, ведь это не его вина, чего ему беспокоится!

– Почему его немедленно не повезли в Пустынь? Почему не обыскали?

– Я не знаю, наверное, пережидали метель…

– Шкуру спущу, – прошипел Дамиан, и рухнул обратно в сани, – поворачиваем обратно! Когда это было?

– Ночью… – дружник пожал плечами.

– А поточней?

– Я не знаю…

– Да за ночь он мог добраться до Новгорода! – выплюнул Дамиан со злостью, но вовремя сообразил, что Выга патрулируется от Никольской слободы и выше, а значит проскользнуть мимо Лусского торга он не мог. На коне через лес не проедешь, и не пройдешь. Значит, он спустился по Луссе до торга, и прячется где-то там!

Да, Лусской торг – не Никольская слобода, его так просто не обыщешь и вверх дном не перевернешь. Да и в Никольской обыски ничего не дали.

– Поворачивай, сказал! – прикрикнул Дамиан на послушника, – дотемна-то доберемся?

– Не знаю, – ответил послушник, вылезая из саней и разворачивая лошадей в поводу, – попробуем.

Снега за ночь намело много, и утоптать ледяной путь не успели, однако обратно, по собственным следам ехали чуть быстрей. И всю дорогу Дамиан недоумевал – как певчий мог оказаться в Покровской слободе? Неужели, прошел напрямик? Но это же невозможно! Зимой, по глубоким сугробам, когда привычные ориентиры засыпаны снегом, когда небо затянуто тучами! В метель!

Может быть, беглец не так прост, как кажется? Он не замерз по пути в Никольскую, там найти его не удалось, он прошел напрямик до Покровской слободы, и не заблудился в лесу, его не сожрали дикие звери, а, в довершение всего, он ускользнул от связавших его монахов и украл у них коня!

И если в Никольской все можно списать на везение и помощь крестьян, то добраться до охотничьей слободы через лес зимой не может ни один поселянин.

Колдун. Ему помогает колдун, нарочно явившийся с того света, чтобы отомстить Дамиану за свою жуткую смерть. От этой мысли между лопаток пробежала липкая капля пота. Архидиакон посмотрел на темные стены леса по обоим берегам, и, несмотря на сияющее солнце, ему показалось, что из-за деревьев за ним кто-то следит. И от этого взгляда не спасет ни крестное знамение, ни молитва – над колдуном не властен ни Бог, ни Диавол, что бы там ни говорил авва, чему бы ни учило Святое Писание.

Дамиан неожиданно вспомнил картинку из раннего доприютского детства. Он ничего не помнил, кроме отдельных картинок, но зато картинки эти в его голове были отчетливыми и подробными. Промозглый апрель, снег сошел, черная, мокрая земля покрыта сором, небо затянуто низкими сырыми облаками, и мать, теплая и большая, держит его на руках, стоя на крыльце бани. В бане не топлено, а на лавках расставлены горшки с едой, такой вкусной, что у малыша текут слюнки, и он плачет, требуя немедленно его накормить. Дамиан не помнил своего настоящего имени, крестили его в монастыре Полиевктом, откуда и произошло его прозвище.

Но в тот миг мать звала его настоящим именем, и говорила что-то: он не помнил ее слов, от которых ему стало очень страшно, и если сначала плакал он от голода, то после ее слов – от ужаса.

И теперь, всматриваясь в лес по берегам Выги, Дамиан чувствовал тот же самый ужас, что на пороге бани в далеком, забытом апреле – ужас перед силой мертвецов, рядом с которой меркла крестная сила.

И как назло из-за поворота показались высокие каменные кресты над могилами монахов, погибших во время мора. Дамиан скрипнул зубами и застонал, так громко, что послушник оглянулся и посмотрел на него с удивлением. Неужели им не нравится лежать на высоком крутом берегу? Они бы предпочли быть похороненными на монастырском кладбище, поближе к братии, чтобы и из могил достать оставшихся в живых. Достать ядом, который источают их мертвые тела, ядом, о котором говорил колдун, и, наверное, был не так уж неправ. Иначе почему первыми умирали те, кто отпевал и готовил мертвецов к погребению? Тогда Дамиану показалось хорошей идеей похоронить их на землях князя. А теперь? Теперь, когда он едет мимо, и вокруг – только снег, и ни одной живой души, кроме послушника, которого и за человека-то можно не считать?

Он бы, наверное, снова начал молиться, потому что на лбу, несмотря на мороз, опять выступил пот: Дамиан цепенел от страха. Ему мерещилось, что снег над могилами шевелится, и мертвецы вот-вот начнут вылезать на свет, и вереницей потянутся на лед, перерезая ему дорогу. Но тут из-за поворота показались двое дружников, патрулирующих реку, и наваждение оставило его.

Солнце еще не закатилось, но уже спряталось за крутым лесистым берегом, когда Дамиан добрался до постоялого двора в Лусском торге, где и узнал бесславную историю о стычке монахов с людьми князя.

Дамиан не сомневался, что князь выдаст беглеца Пустыни, у него не было ни малейшего повода сомневаться в этом, а у князя – держать певчего у себя. Поэтому, для порядка отругав брата Авду, архидиакон решил немного отдохнуть с дороги и поужинать в теплой, вонючей избе постоялого двора – не являться же на поклон к Златояру после произошедшего с просьбой об ужине и ночлеге. На радостях он простил двоих дружников, упустивших беглеца в Покровской слободе, выслушав их сбивчивый рассказ о кознях нечистой силы. В нечистую силу Дамиан не поверил – наверняка, братья заснули, а кто-то из охотников развязал и выпустил певчего, указав ему дорогу к торгу.

Князь Златояр – опытный воин, его дружина умела не только собирать дань по окрестным деревням, но и сражалась с настоящим врагом, когда князь Новгородский призывал народ на войну против иноземцев. Его воины не упустят беглеца, они хорошо понимают силу приказа, поэтому Дамиан не спешил, однако откладывать на утро визит к Златояру не стал.

К воротам терема, что стоял в устье Луссы, архидиакон подъехал в сопровождении десятка дружников, и на этот раз стучал в ворота громко и властно, не так, как прошлой ночью.

Ворота отворились не скоро, и навстречу монахам вышли воины с факелами, мерея «братию» презрительными взглядами. Однако Дамиана их заносчивость не задела – он деловито осмотрелся и улыбнулся в усы: неважно, кто победил в стычке, неважно, как дружина князя относится к дружине монастыря. Важно, что Златояр боится отцов церкви, и будет преданно блюсти ее интересы, чтобы не потерять своей власти.