Мария Капшина - О верности крыс

— Давай, — сказал Вен, с брызгами пробежал три шага и булькнул в стремнину. Тидзо нырнула следом, глотнула немного воды, откашлялась, отсмеялась и догнала Вена перед поворотом. Он опять пытался проморгаться от брызг, вытирал глаза, но река плескала ему в лицо чаще и эффективней, чем он моргал. Течение и не думало замедляться, но вдоль берега оно шло по касательной, а не в лоб, так что можно было не бояться, что расплющит о камень. Недавние эксперименты показывали, что от камня свободно можно оттолкнуться одной рукой и обойтись без малейшего синяка.

То ли в этот раз их понесло по какой-то другой касательной, то ли идея нырнуть пришлась некстати, то ли идея держаться друг за дружку, то ли ещё что, но на повороте их не вытолкнуло наверх течением, а потянуло вниз. Тидзо отпустила плечо Вена, почувствовала, что он отпустил её тоже, и пошла наверх… чтобы щедро приложиться темечком о камень. От удара по всей голове неожиданно плеснуло холодом, Тидзо ойкнула, выпустив пару пузырей, и сердито сжала губы. Она забилась было, зашарила по потолку, потом ударилась рукой обо что-то, и не сразу сообразила, что о Вена. От этого в мыслях прояснилось, и Тидзо открыла глаза. Справа и сверху шёл свет, левей висел под потолком Вен, одной рукой держась за потолок, а другой — за стенку. Открыл глаза и толкнулся от стены к свету.

Вынырнули одновременно, хватая воздух. Молча выбрались из стремнины, молча вылезли на берег и сидели молча какое-то время, стуча зубами после холодной воды и из-за поднявшегося ветра.

— Там течением грот вырыло, — сказал вдруг Вен. — Сверху камень, а под камнем был грунт, и его вымыло.

Тидзо пожала плечами.

— Надо будет специально туда понырять, — неожиданно вывел Вен. — А то я ничего не рассмотрел.

Тидзо глянула на него, рассмеялась и встала.

— Только не сегодня. Пойдём обратно. Где мы там вещи бросили? Пора уже к Астаре, а то стемнеет уже — куда мы тогда на гору в потёмках полезем?

С Астаре они познакомились случайно и как-то внезапно. Точнее, познакомилась Птица, на весенней ярмарке. Ярмарка проходила в Ревене каждый год, и одним из развлечений было состязание лучников. Просто по неподвижным мишеням, по выпущенным диким гусям, навскидку, с седла на скаку… В прошлом году Тидзо только смотрела, но так, что Вен всё опасался: поднырнёт под шнур, отберёт у кого-нибудь лук и начнёт стрелять. Прямо так, не боясь чёрных синяков на незакрытой браслетом левой руке. С неё сталось бы. Однако ж нет, удержалась. На следующий год она приехала в Кааго ранней весной, и эти полторы луны только и знала, что гонять верхом по округе с Тиц и луком или во дворе возле мишеней торчать до темноты, до онемевших пальцев. Вен такой увлечённости не понимал, но у Птицы глаза горели. Стреляла она и прежде здорово, а за последний год наловчилась так, что Вен под конец думал: и правда может выиграть.

Участвовали всё больше местные, ревеньские, да приезжие из соседних деревень, и почти что все лица давно примелькались — сам не знаешь кого, так сосед твой знает, или сосед свояка. А чернявую девчонку знали только в Кааго, но из замка в зрителях только и были, что Вен и Хега, кого Птица просила молчать. Так что вынырнула она из ниоткуда, как хал из бурелома, — и оказалась пятой. Новостью на всю округу. Астаре был четвёртым, обошёл в последний момент, со стрельбой с седла. И после подошёл знакомиться. Тидзо представилась Птицей и наступила Вену на ногу как раз вовремя, чтобы он не успел назваться родовым именем.

— Мы из замка. Я вот с птицами Хеге помогаю.

Хега улыбался в усы, подтвердил. Он и ушёл почти сразу, а к Астаре подбежали два его младших брата — Керт и Сана, и мельницкий Джанш, сплошь покрытый веснушками, рыжий и лохматый, как весенний одуванчик. Обычно вся компания держалась вместе — хотя Джаншу и приходилось бегать вверх по течению через всю деревню: собирались обычно не у него, а у Астаре.

— Аст! — крикнула Птица, переглянулась с Веном, и закричали уже вдвоём:

— Ас-та-ре!

Потом ещё раз:

— Ас-та-ре!

Потом из-за дома вышел здоровый парень в одних штанах и с лопатой и недовольно буркнул:

— Чего орёте? В винограднике он, поливает. Шли б лучше делом каким занялись, чем под окнами орать.

— А закончит он скоро? — спросил Вен.

— А как только — так сразу, — сказал парень и пошёл куда-то в глубь двора, к сараям.

— А может, мы ему поможем? — крикнула вслед Птица. — Чтоб быстрей. А потом он с нами на гору.

Парень обернулся и хмыкнул.

— Можно и помочь. Вёдра — вон, колодец — там, виноград — там.

Сегодня, взяв себе вёдра и вслед за Птицей пройдя насквозь сарай, где с низких потолочных балок свисала старая упряжь, Вен увидел одного только Аста, пятнистого от тени, с одним ведром возле босой ноги и другим в руках. Аст вылил остатки воды под лозу, подобрал второе ведро, повернулся и заметил друзей.

— Куда Сану с Кертом дел? — весело крикнула Птица вместо приветствия.

— Они с отцом в город уехали, вчера ещё, — сказал Аст. — А я тут…

— А к тебе тут духов дождя принесло, — объявила Птица. — Сейчас мы втроём быстро всё затопим — и на запруду. По такой жаре!

К колодцу шла утоптанная тропинка, дыша теплом на солнце и прохладой в тени, щекоча пятки комьями земли и камешками. Вниз с пустыми вёдрами, между рядами лозы, по земляным ступенькам к бревенчатому срубу под крышей из дранки и со скрипучим воротом. И обратно, с полными. Птица впереди неловко пихнула ведро коленкой, облила себе ноги и рассмеялась.

— Не плескайте! — возмутился Астаре, который шёл навстречу, помахивая пустыми ведрами. — Охота потом лишние десять раз бегать?

Так или иначе, втроём они и верно управились ещё до полудня. Вен пошёл с Астом в дом, взять еды с собой. Птица уселась на плетень и заходить в помещение с такого солнечного дня решительно не хотела.

В большой комнате было полутемно и прохладно. Астаре кинул в сумку пару хлебов в полотенце и потёртую кожаную фляжку с молоком и завязывал тесьму. Вен стоял рядом. В дальнем углу вдруг стукнуло, циновка в дверном проходе отодвинулась в сторону, приоткрывая угол тёмной комнаты. Оттуда, тяжело и неуверенно ступая и держась за стену, вышла согнувшаяся вдвое старушка, высохшая и седая до белизны.

— Аст, — негромко позвал Вен. — Это кто?

— Тиола, папина бабка, — сказал Астаре. — Ей лет сто уже, наверное… Отойди, ты ей дорогу загораживаешь.

Вен послушно отступил в сторону, давая старухе пройти: держась за стол, за лавку, потом опять за стену — к двери. В дверях она запуталась ногами в чьей-то обуви и замешкалась.

— Ой, упустила! — неожиданно ясным голосом сказала она.

— Чего? — громко отозвался Аст.

— Упустила, говорю, — повторила старуха и неспешно пошла обратно.