Мария Капшина - О верности крыс

Перед дверью желтела лужица.

— Слушай, ну чего ты на улицу опять пошла, а? — возмутился Аст. Сунул сумку Вену, нырнул за сундук и выудил оттуда тряпку.

— Ась? — приостановилась старуха.

— Чего на улицу пошла? — крикнул Аст, подходя к двери. — Горшок же под кроватью!

— Что ж я, до уборной уже не дойду? — обиженно ответила она. — До уборной я ещё дойду, а если один раз упустила, так что это ничего, это один раз…

— Один раз… — бурчал Аст, присев на корточки и вытирая. — Каждый второй раз, а не один. Хорошо хоть, не в ботинок…

— Ась?

— Да ничего! Иди себе.

Старуха ушла, шаркая, циновка за ней опустилась, качнулась и замерла.

— И давно она так? — с тихим ужасом спросил Вен, глядя в сторону старухиной комнаты.

Астаре пожал плечами, вставая.

— Да уже лет пять. До того бегала, как молодая, только слышала не очень. А как с Гнедка упала — ходит плохо и почти не видит. Пойдём во двор, тряпку помыть надо.

— И это вы пять лет так с ней возитесь? — спросил Вен, идя следом. Аст обернулся непонимающе.

— Ну, её же купать, убирать за ней…

— Не, ну а как ещё? — окончательно удивился Аст.

Вен попытался представить кого-то из своих в роли сиделки для полоумной старухи. Не получилось.

— Скотина, вон, если заболеет — выхаживают же, — рассудительно продолжал Аст, шагая к бочке. — А она ж и не скотина, а человек.

Вен вдруг понял, что ему — впервые в жизни — стыдно за свою родню.

— Ну что? — спросила подошедшая Птица. — Идём?

Аст повесил тряпку на плетень, сохнуть.

— Идём.

Кирой Тедовередж-тай

2290 год, 4 луна Ппн

Раад

Насколько Кирой любил Эрлони, настолько же ему с первого взгляда не понравился Раад. Первый взгляд был ещё в ходе войны, имперская армия стала лагерем под городом: плоские красные крыши Раада — и светлые островерхие крыши палаточного лагеря. В Эрлони с его туманами, дождями и сыростью черепица легко подёргивалась зелёным мхом. В Рааде же было сухо и жарко, из-под копыт с белой дороги поднималась мелкая всепроникающая пыль, скрипела на зубах, оседала на волосах и лезла в глаза. Кирой ещё подумал, что давно уже впору считаться северянином: дазаранское лето много жарче, но когда ты последний раз был там, в дазаранском лете? Впрочем, даже местным кадарцам, кажется, досаждала эта жара. Кадарцы — это по большей части армия западнокадарских городов, которую привёл Ортар из Эгзаана в исполнение договора с Империей. Третья сторона договора — Наатадж нок Эдол, герцог Тиволи, — от участия в штурме Раада сумел уклониться, на его долю осталась охота на гартаоэ. Герцог добился более выгодных условий договора, чем наёмник: и за Тиволи он оставлял значительную автономию, и выгоняя из страны южных грабителей можно выглядеть куда более выигрышно, чем штурмуя с вражеской армией свою столицу. Поэтому Кирой был несколько удивлён, когда узнал, что сама затея с этим договором принадлежала наёмнику из Эгзаана. Хотя с другой стороны, наёмнику торговаться было существенно сложней: один город с пригородами — это не крупнейшее из герцогств. Кроме того, понятие о родине и верности королю у наёмников сильно отличается от приличного благородному человеку. Да и вольные города едва ли всерьёз считали Раад — своей столицей. Каждый из четырёх крупнейших портов — сам себе небольшое государство, со своими землями, с сёлами и городами на этих землях. Скорей удивительно то, что они согласились присягнуть Империи, чем то, что не хранили верность Рааду. Чему в Рааде можно было хранить верность? Нок Зааржат был мёртв, и законного преемника так и не нашлось. В столице, в восточной части города, неподалёку от башен главного столичного храма, поднимался из белёных стен и черепичных крыш Даз-нок-Раад, "зуб дракона", резиденция кадарских королей, занятая с прошлой осени кем-то из младших нок Шоктенов и отгороженная от своего же города сомнительной верностью гартаоэ.

В город имперская армия пробилась едва ли не с ходу. Гигантские стенобитные машины о-Баррейи показали себя с лучшей стороны. Инженеры собрали их на месте за считанные часы и начали обстрел. Несмотря на то, что две их шести машин повредили зажигательными снарядами из города, к исходу второго дня в северной стене Раада был уже достаточный пролом, чтобы начать штурм. Немногие защитники города укрылись в замке, а прочие разбежались. Цитадель держалась дольше, около месяца. И только за счёт того, что сам замок выстроен удачно: гартаоэ неплохи в атаке, в поле, но никак не в защите, слишком они неуправляемы и нетерпеливы. Имперцы могли бы не один порог просидеть под стенами, но гартаоэ не утерпели и затеяли вылазку.

Нок Шоктенов вырезали всех, без разбора пола и возраста. Из других сильных родов в Кадаре был только нок Эдол, который уже принёс присягу, и заговоров можно было какое-то время не слишком бояться. Насколько вообще можно не бояться восстаний в недавно захваченной стране. Уйди имперцы из Кадара по окончании войны — и через порог-другой страну нужно было бы завоёвывать снова.

Реда перенесла столицу из Эрлони в Раад.

Насколько Кирой любил Эрлони…

В Зегере родился наследник престола, слабоумного веше отправили в пригородную усадьбу, в столице открыто заправляет родня Ойиль-вешшеа, матери наследника. Сама Ойиль-вешшеа очень расположена к Мише ол Кайле после того, как Мише однажды послала ей пустяковый подарок и поздравление с праздником Воскрешения, а после завязала приятную и ни к чему не обязывающую переписку. К Кирою Ойиль тоже была вполне расположена, и пару раз передавала через Мише дружеский совет не перетруждаться на службе и спокойно вкушать радости семейной жизни: ведь между Империей и Дазараном давно не было такого идеального взаимопонимания.

Глава дазаранской купеческой гильдии на Форбосе, Еннерове-тай, отказывался взвинчивать тарифы для кадарцев, потому что напряжения на островах и без того хватало, и новой войны там не хотели. И на Форбос отправили неприметного барона нок Шиджаа. Который впервые попал Кирою на глаза ещё в далеких семидесятых, ещё при противостоянии ол Тэно и Джатохе. Безземельный дворянин, который держится на "ты" с первым советником ол Нюрио и в донесениях герцогине ол Кайле адресуется к "Кошке". И который по случайному совпадению не раз и не два оказывался как раз там и как раз тогда, где и когда загадочно умирал вредный для Империи человек. Кирой слал несколько донесений о нём в Зегере — из Зегере односложно и вполне определённо отвечали: ничего не предпринимать. В случае с купеческой гильдией взбешённый Кирой всё равно отправил анонимное предупреждение Еннерове. Тот, надо думать, поверил, усилил охрану, но от кинжала в глазу его это не спасло. В смерти обвинили какого-то кадарского капитана, задолжавшего Еннерове крупную сумму, и в порту два дня шумела безобразная свара с кровопролитием.