Мария Капшина - О верности крыс

— Пфф! — возмущённо сказала Тидзо, возводя глаза к потолочным балкам. — А вот и нет! Не знаешь, так и не говори!

И замолчала, сложив руки на груди и глядя в другую стенку, без волшебных заложенных арок, зато с паутиной в углу над сундуком; в паутине висел длинноногий усохший паук.

— Ну так чего там? — спросил Вен, не дождавшись продолжения. Тидзо помолчала ещё немного для виду и начала, зловещим голосом:

— Там коридор, тёмный-тёмный. Совсем темно, хоть глаза не открывай. И он вот так вот влево идёт, идёт, а выходит наружу. И там снаружи трава выше головы. А под холмом дорога и река, а дальше село. А ещё дальше ничего нет, только холмы. И ещё скал немножко. И всего-всего много: и земляника, и орехи, и речка, чтобы купаться…

— Сойге, что ли? — спросил Вен с некоторым недоумением.

— А я откуда знаю? — удивилась Тидзо. — Я в Сойге не была. И вообще, у тебя в Сойге люди летать умеют?

Вен рассмеялся.

— Вот ещё! Где это они умеют?

— А вот за стенкой умеют! — торжествующе сказала Тидзо. — А ещё дальше там город большой-большой. И дома высокущие, как не знаю что! И улицы такие широкие, гладкие. И ещё чистые. Как дорожки в парке. И парки в городе прямо так, без ограды, посреди города. А ночью оно всё светится! А кашу там никто не ест, и босиком можно ходить. И слушаться там никого не надо!

Вен помолчал, оценивая перспективу.

— А ты откуда знаешь, что там?

— Ой-ой-ой. А что там ещё может быть?

Вен подумал, что, например, кладовка со старыми швабрами, но эта версия сильно проигрывала версии Тидзо в заманчивости. Тидзо, не видя явного несогласия, продолжила:

— А знаешь, как туда пройти?

— Как? — спросил Вен, потому что других реплик от него явно тут не ждали.

— Надо закрыть глаза, а руки вот так к бокам прижать и идти. Только нужно очень-очень знать, что пройти можно. Если хоть на чуточку сомневаешься — всё, кошмар, можешь не идти даже. Всё равно не получится.

Вен поглядел на стенку. Светлая кладка выглядела так же прочно и непроницаемо, как красная по сторонам от неё. Он почесал ухо, потрогал стенку пальцами. Кирпич был прохладным, шероховатым и оставлял ощущение мелкой пыли на пальцах.

— А у тебя уже получалось? — спросил Вен.

Тидзо замялась, отводя глаза.

— Ну… — сказала она, сдувая с лица волосы, — ну, не совсем. Но почти. Я уже совсем почти прошла, а потом вдруг испугалась и глаза открыла. А это уже всё, если глаза раньше времени откроешь — точно не пройти. Но сейчас точно получится. Вот увидишь. Только глаза раньше времени не открывать.

Вен подумал, морща брови.

— Сюда никто не ходит, тут прятаться хорошо, — сказала Тидзо, садясь на пол и скрещивая ноги по-дазарански. — А когда твой папа придёт, он догадается, где нас искать. Я его сюда водила.

Вен постоял ещё немного, потом решительно закрыл глаза и медленно, приставными шажками пошёл к стене, прижимая руки к бокам. Тидзо напряжённо следила. Вен шагнул ещё раз, ещё, потом вдруг замер и открыл глаза.

— Ну! — возмутилась Тидзо. — Ты чего!

Вен удивлённо смотрел на кирпичную кладку в шаге перед собой.

— Я… — он повернулся к Тидзо. — Я подумал, что уже прошёл…

— Ну вот, — сердито буркнула она. — Ну и ладно. Теперь моя очередь.

Тидзо вскочила, зажмурилась, опустила руки и быстро пошла вперёд, чтобы через четыре шага влипнуть в стену носом.

— Ай!

Она открыла глаза, хватаясь за нос. Вен смотрел обеспокоено, словно думая, кидаться ли на помощь и если да — то чем именно помогать.

— Это я случайно, — буркнула Тидзо. — Засомневалась.

Нос болел, и приходилось часто моргать из-за набегающих слёз. Но одно дело — плакать маме, чтобы она пожалела, и совсем другое — перед Веном, который и так вечно выпендривается, что он старший.

— У тебя кровь из носа, — сказал Вен.

Тидзо осторожно потрогала пальцами, шмыгнула носом и отвернулась.

— Может, день сегодня неподходящий, — осторожно сказал Вен. — Может, в другой день лучше получилось бы.

— Да день тут ни при чём, — махнула рукой Тидзо. — Нужно просто чаще пробовать.

Они молчали некоторое время. Тидзо — глядя в пол и вытирая нос, Вен — глядя на пылинки, пляшущие в свете из окна. Луч тянулся наискось из-под потолка слева и на низ дверного косяка справа, высвечивая щербатины в старом дереве.

— Тидзо, а ты знаешь, как можно по двери под потолок залезть?

— Ногами на ручку, что ли? — презрительно спросила Тидзо.

— Не, — сказал Вен. — Смотри.

Стать в проём, ногами и руками упереться в косяки справа и слева, чувствуя тепло старого дерева ладонями. И можно шагать вверх хоть до самого потолка по высокому узкому проёму.

— Здорово! — оценила Тидзо, задирая голову.

— А ещё в коридорах так можно, — гордо сказал сверху Вен. — Если коридор не широкий.

— А ну слазь, я тоже хочу! — потребовала Тидзо, вытерла нос напоследок, дождалась, пока Вен спрыгнет, и полезла. Сначала помедлила немного, упираясь руками и ногами о косяки, потом весело обернулась обратно в комнату на Вена, посмотрела на притолоку и полезла, быстро перебирая руками-ногами.

— Здорово, — повторила она сверху, пригибая голову, чтобы не стукнуться. — У нас в башне есть один проём, без двери, узкий и высоченный, там взрослых штуки три можно поставить одного на другого, чтобы верхний до верха достал. Надо…

— Вен, это ты ей нос подбил? — весело спросил ол Каехо, подходя по коридору. Глядел он не на сына, а на Тидзо, висящую над головой.

— Это она сама, — пробубнил Вен.

— Это я ударилась, — сказала Тидзо. — А ты так по двери наверх залезешь?

— В другой раз непременно попробую, — сказал Хриссэ, смеясь глазами. — Но сейчас твоя доблестная няня поставила на уши весь дом. Покажись Мише на глаза, что ли. А то найдёт тебя отец, а у тебя вид — как будто в камине валялась.

Тидзо задумчиво посмотрела вниз из-под притолоки.

— Хрисс, а няньку из-за этого не выгонят, что я от неё постоянно сбегаю?

— Не думаю, — сказал ол Каехо. — Вот если ты из-за неё, например, чуть не утонешь или отравишься — тогда возможно. Но это сложней подстроить. Зато наверняка, и прогонят, и под суд ещё отдадут.

— И что тогда, если под суд? — спросила Тидзо, спускаясь до середины двери и спрыгивая. — Если я её кашей отравлюсь.

— 30 плетей, я полагаю. Если ей повезёт.

Тидзо помолчала, задумчиво жуя губу и вытирая ладони о штаны.

— Нет, — сказала она наконец. — Это нечестно. Каша у неё, конечно, противная, но нельзя же живого человека плетями бить тридцать раз за противную кашу.

— "Плетями" нельзя, плетьми можно, — усмехнулся Хриссэ. — Но дело твоё. Вен, мы уже едем. Или ты тут жить остаёшься?

— А можно? — обрадовалась Тидзо.

Вен обернулся уже в коридоре и махнул рукой, прежде чем уйти. Тидзо села под стенкой и стала вытирать грязные штаны грязной ладонью, сосредоточенно, но без особого успеха. Из коридора приглушённо послышалось "Па-ап…" — голосом Вена. Тидзо прислушалась.