akchisko_san1 - Рики Макарони и Старая Гвардия

— Как ты думаешь, — спросил он Лео, когда на гербологии они сортировали листья крестоцвета в зависимости от просушки, — мои родители имеют достаточно оснований, чтобы водить меня за нос?

— По–моему, они не водят тебя за нос, — вмешался Артур, — они ведь не скрывают, что говорят не все…

— Пока мы не сдадим СОВ – да, — пробубнил Лео, после чего Рики счел все дальнейшие расспросы напрасными.

Ему все чаще казалось то, чего он точно не испытывал в прошлые годы: как будто он не живет сейчас, а так, существует. Настоящая жизнь для всех пятикурсников как будто бы должна была наступить потом, когда они получат хорошие отметки на экзаменах. Все соблюдали строжайший режим: сначала уроки с перерывами на еду, затем библиотека, ужин, сон. Распорядок дня никем не навязывался, просто иначе невозможно было справиться с нагрузкой. Рики чувствовал себя белкой в колесе, из которого невозможно выбраться. И, когда до него таки добрался коварный грипп, он точно знал, что это – на нервной почве.

Впрочем, болезнь тоже не дала ему возможности отдохнуть. Но зато он наконец‑то испробовал на себе прелести магического лечения! Мадам Помфри заставила его выпить отвратительное пойло, от которого все внутри жгло примерно часов шесть. Но зато все симптомы болезни у него моментально исчезли, так что слабая надежда на то, чтобы поваляться на койке и ненадолго забыть, как выглядят учебники, рассыпалась, как карточный домик.

— Поверить не могу, что завтра придется тащиться на уход за магическими существами, — проворчал он сразу после того, как залпом осушил стакан тыквенного сока в общей гостиной. Он все еще не мог поверить, что мадам Помфри выставила его из своих владений.

— Значит, по этому предмету хорошая СОВа тебе необязательна, — прокомментировал Лео, не отрывая глаз от прошлогоднего конспекта по зельям.

Рики вдруг почувствовал, как в его сознании ширится претензия к Гарри Поттеру, который, отправив его учиться магии, не предупредил, что это такая же волынка, как везде.

Наступил день святого Валентина. Для Рики, однако, это вовсе не был праздник, и поневоле в душе поднималось раздражение. По сравнению с прошлым годом, когда у него была девушка, он воспринимал это как значительный шаг назад.

Вокруг же царило оживление. Даже Лео, не теряя присущего ему достоинства, переслал с Вестой валентинку Марго Фэрли и получил от нее ответ.

С неприятным чувством Рики следил, как читает Селена Олливандер. Судя по всему, ей досталось не меньше трех открыток.

Ракета тоже принесла Рики валентинку – от Даниэлы, с изображением героинь одного из многочисленных японских мультиков, который он смутно помнил. Он подумал, что Дан никогда не изменится.

— Ой, какая интересная! – моментально загорелись близко сидящие девчонки. – Макарони, покажи!

Рики вынужден был признать их любопытство законным – ни у кого больше даже похожих открыток не было. Хотя Дан позавидовала бы такому разнообразию. Некоторые открытки пели голосами поклонников, явно непрофессионально; с других слетали настоящие лепестки фиалок, снег и даже шелковые сердечки. Рики представил, в какой восторг от этого должен прийти мистер Филч, и решил не показываться сегодня в коридорах без необходимости.

Но анимационных физиономий ни у кого больше не было!

— Слушай, я их коллекционирую, — после длительного рассмотрения обратилась к нему шестикурсница Гризельда Грегор, дальняя родственница Доры. – На что ты ее поменяешь, или почем продашь?

— Да это наверняка маггловское барахло! – вмешался Френк.

— Заткнись! – рявкнула на него девица и передала открытку Тиффани и Доре, которые уже некоторое время жадно тянули к ней руки. – Ну, так что, Макарони?

Рики успел мысленно возразить Френку, что такие вещи Дан собирает целенаправленно, с упорством маньячки, следовательно, они есть далеко не у каждого. Отдавать ее подарок так сразу было жалко, но, с другой стороны, он был равнодушен к открыткам, никогда не собирал их. Ему вдруг стало неловко, что он ничего не отправил подруге детства; но, с другой стороны, наверняка об этом позаботился Пит. Уж подделать его подпись ради Дан брат в состоянии.

— Знаешь, нет проблем, только подожди, пока она мне надоест, — ответил Рики.

Девица, удовлетворившись таким ответом, вернулась к разговору с соседкой. Зато к Рики тут же пристали одноклассницы.

— А кто это хочет научить тебя любить искусство? – Тиффани закатила глаза, прижимая открытку к груди.

— Неприлично читать чужие письма, — напомнил ей Рики.

— Да не знает она, что такое приличия! – заявил Генри.

Сестра не удостоила его ответом, с достоинством вернула Рики его открытку и уткнулась в свою, на которой столь явно преобладали алые с золотом тона, что можно было не сомневаться, от кого она.

До сих пор Рики не замечал между Тиффани и Ральфом особо бурного романа. Но послание отцов послужило своего рода катализатором, пробудив у обоих упрямство в тысячу ослиных сил. Кроме того, они оказались в центре внимания всей школы, и Рики доводилось слышать такое, чего и быть не могло.

Дора, никогда не проявлявшая особенной симпатии к Ральфу, вдруг зауважала его за моральную – и материальную – стойкость. Ведь разгневанные родители использовали самое примитивное средство – лишили обоих карманных денег.

— И чем они не нравятся друг другу, если так похожи! – фыркнул Рики, когда узнал об этом.

— Подумаешь! Главное, чтобы Моргане корм присылали, — прокомментировал ситуацию Генри, когда сестры не оказалось рядом.

Для Ральфа эта мера оказалась серьезным ударом, хотя его реакция была не такой бурной, как у Тиффани.

— Не ожидал я от мистера Джордана средневековых мер, — прокомментировал за него Артур. – У них с Ральфом были прекрасные отношения, а теперь даже не знаю.

Но сегодня никто не вспоминал о неприятностях. Даже на уроках, где учителя упорно отрицали сам факт праздника.

Профессор МакГонагол неодобрительно покосилась на Генри и Ариадну, которым вздумалось сесть вместе, и контролировала выполнение своего задания более тщательно, чем всегда. Рики испытывал облегчение от того, что с испарением они закончили. Но он знал, что вряд ли сможет теперь относиться к преподавателю трансфигурации хотя бы так же, как до пятого курса. Она его, похоже, тоже недолюбливала, так что в этом смысле между ними установилось равновесие.

Неожиданно для себя Рики задумался, а почему, собственно, профессор МакГонагол так к нему пристрастна. Она, разумеется, вела себя намного корректнее, чем простодушный Хагрид, но юноша мог с ходу припомнить несколько случаев, когда замдиректора чрезмерно остро реагировала на проблемы, предположительно связанные с ним. Она, конечно, хвалила его, и поощряла баллами, когда обстоятельства того требовали. Но в целом при желании чувствовалось, что она контролирует его даже больше, чем Дору, которой по определению не доверяла.