Моранн Каддат - Сказания о Хиль-де-Винтере

— Львиный дух… львиный дух явился… Воительница явилась… поклонитесь Воительнице, — он дрожал от страха, а голос его срывался на вопль. — Сказано было: явится воительница в огне и спросит с нас души убитых зверей. Возьми, Алаз, его, где душа его, не знаю… — Шаман под конец совсем впал в транс и, сорвав с себя львиную шкуру, положил ее к ногам Като. Последние слова, видимо, были обращены к ней, но почему он назвал ее какой-то Алаз?

Хозяйка дома вместе с мужем и маленьким сыном с возгласами «Алаз-Воительница!» тоже бухнулись в поклон и так и оставались в такой позе, не собираясь в ближайшем будущем подниматься на ноги.

Като понятия не имела, как ей нужно отреагировать на происходящее. Ситуация требовала от нее какой-то речи, но какой? В голове ее крутилась только одна мысль, что татуировки — еще не самое худшее, и не дай бог, в этом племени принято съедать тех, кого называют «Алаз-Воительница». Как и в случае с Хиль-де-Винтером, пора было сматывать удочки, и Като потихоньку начала продвигаться к выходу, захватив оружие, одежду и пылающую шкуру рино.

— Я пойду, наверное, — Като уже огибала коленепреклонного шамана и надеялась, что ее отпустят не съеденной. — Нужно везде проверить, как там поживают души диких зверей…

Шаман с удивительной для его веса скоростью вскочил и преградил ей выход, снова бухнувшись в поклон.

— О, великая Воительница, не покидай наши земли со зверями!

— Так и быть, зверей я вам оставлю, — усмехнулась Като. — Только мне нужно спешить, ехать далековато.

— А где же твой зверь, на котором ты ездишь? — Поинтересовался маленький мальчик, разглядывая «богиню». Мать влепила ему звонкую затрещину и заставила снова прижаться к земле в поклоне.

Като хихикнула при виде этой сцены.

— О! На нем не очень-то поездишь.

— О, луноликая Алаз, прими от нас жертву, — шаман, не дожидаясь ее ответа, выбежал из хижины. Като, пользуясь случаем, что выход свободен, тоже побыстрее выбралась на улицу. Она обнаружила, что находится в небольшой деревеньке прямо посреди Белой пустыни, среди маленьких домиков, вымазанных глиной. Между ними были проложены бревенчатые дорожки, и всю деревню кольцом огораживал невысокий плетень. Лишь у одной хижины жались под навесом высохшие индюшки, да вдалеке за изгородью бродила горбатая коза. Казалось, кроме нее и животных здесь больше никого нет, вся деревня словно вымерла. Солнце нещадно палило, нагревая песок, как сковороду, и нигде не было видно не дерева, ни травинки, лишь далеко на горизонте протянулась полоса цвета аквамарина — Кэтлейское море.

Като задумалась, в какую же сторону идти, как вдруг перед ней возник шаман, ведущий под уздцы двух черноглазых газелей, запряженных в стоячую боевую колесницу для одного человека. Их упряжь была красного цвета, вся в бахроме и кистях, украшенная раковинами. У Като, конечно, не было никакого опыта управления колесницей, но отказаться от такого щедрого подарка она тоже не могла. Она поблагодарила шамана, пожелав его племени удачи в охоте, вскочила в колесницу и, взяв вожжи, стегнула газелей по бокам. Они сразу дернули с места, поднимая в раскаленный пустынный воздух облака песка и пыли.

Като взяла курс на побережье, и скоро они достигли кромки воды. Под копытами застучали обломки раковин, пыли стало меньше, зато колесница то и дело подпрыгивала на кучах водорослей, выброшенных волнами на берег.

Като сняла с себя все, и все равно было жарко. Она не знала, в ту ли сторону она едет, какую нужно, а вокруг не было ни жилья, ни стоянки, чтобы спросить дорогу. Солнце начало припекать, Като почувствовала, что руки и плечи основательно сгорели, вдобавок к тому, что они и так горели от татуировок, и снова прикрылась платьем. Газели устали, трясли рогатыми головами и пытались повернуть назад. Като несколько раз останавливалась, чтобы искупаться в море, которое само уже нагрелось, как парное молоко, и не охлаждало совсем.

Белая пустыня казалась бесконечной. Солнце уже обошло полнебосвода, а конца и края ее все не было видно. Песочные барханы подбирались к самой линии прибоя, и газели еле вывезли колесницу, когда пришлось переехать один из них.

Наконец, впереди показалась земля, покрытая редкой, но все же травой. За ней появились маленькие чахлые деревца — жалкое подобие величественного Ульмского леса. Но Като была рада и этой перемене пейзажа, хотя ей и приходилось все больше идти рядом с колесницей, чтобы дать отдых животным, день не видевшим корма и пресной воды.

Като чуть не проехала мимо двух охотников под деревом, настолько она уже не ожидала увидеть людей в этой глуши. Они странно посмотрели на ее боевую колесницу с газелями, но дорогу до Совитабра охотно рассказали.

Ульмский лес поглотил колесницу, шумящими на ветру листьями скрыв Като от палящих солнечных лучей. Газелям такие перемены пришлись не по вкусу — хоть и ехали по тропе, они нервно трясли рогатыми головами и шарахались от каждого куста. Като натянула поводья и голосом стала успокаивать животных, но они продолжали упрямиться, то одна газель, то другая вдруг останавливалась и, мелко перебирая ногами, норовила свернуть обратно в объятья пустыни.

Через пару минут пути газели резко свистнули и, взрыв копытами влажную лесную почву, встали.

Откуда-то сверху послышался шорох и смех; впереди что-то сверкнуло в опавших листьях, еще и еще, то там, то здесь. Като подняла голову и обомлела — из развилки ветвей придорожного вяза выглядывали две зеленые пучеглазые русалки с бирюзовыми чешуйчатыми хвостами. Длинными, неправдоподобно-длинными когтистыми пальцами они вцепились в кору дерева, хвостами обвили ствол. Спутанные, как водоросли волосы их частично прикрывали дикие лица и обнаженные блестящие тела. Когда Като столкнулась с ними взглядом, русалки изогнувшись, потянулись к ней, и одна из них издала тихий звенящий смешок. Като застыла на месте, выпустила поводья, а тонкая русалочья когтистая рука дотянулась почти до самого ее горла. Еще мгновение, и она стала бы добычей этих женоподобных чудищ, Като освободилась от оцепенения, нагнулась за поводьями и голосом пустила газелей вскачь. Она так и не нашла в себе сил оглянуться назад, хотя до нее снова донеслось русалочье стрекотание.

Сердце ее билось чаще, чем копытца газелей касались земли, они летели во весь опор, напуганные не меньше ее. И когда Като заметила огни по краям тропы и попыталась остановить газелей, то не смогла этого сделать, и они продолжали мчаться стрелой по лесной тропе, которую кому-то понадобилось осветить в такой час.

Газели скакали, пока не выбились из сил, грациозные, но хрупкие животные. Огни по пути не исчезли, наоборот, их стало больше, временами они сливались в одну сплошную линию.