Светлана Багдерина - Люди и монстры

Отчего она упала? Что происходило после того, как руки коснулись шара? Получилось ли у нее задуманное? И с ней ведь, кажется, был кто-то еще? А задуманное — что?.. Хотя какая разница… Спать… отпустить всё… забыть… уснуть… спать…

Что-то большое и мягкое рухнуло рядом, и в ноздри ударил едкий запах, от которого желудок сжался в комок и прыгнул к горлу. Она застонала, пытаясь отвернуться — и ядовито-зеленая вспышка обожгла сетчатку даже через веки. Или глаза ее были открыты?..

Гром ударил по барабанным перепонкам — и моментально поток звуков обрушился на нее, как река, прорвавшая плотину. Рев, треск, вопли, шипение, грохот, вой, стук, визг!.. Если бы смогла, Белка зажала бы уши — но сил не хватало даже на это.

Комок синего света просвистел над ее головой и с хрустом врезался в нечто рычащее слева. Рык превратился в хрип и пропал. Вспышки слепили, не переставая, летели камни и обломки досок, что-то острое вцепилось в лодыжку и так же неожиданно сгинуло, а сверху вдруг брызнули горячие капли зловонного дождя… И вдруг всё закончилось. Остался лишь запах гари, оплавленного камня, и непонятная едкая вонь, о происхождении которой Эмирабель, алхимик, не могла даже догадываться.

— Ага, склевали каплуны хозяйские гроши! — прозвучал ликующий клич, и тут же упругая волна воздуха обдала ее, бросая в лицо новую порцию смрада, пыли, мелкой щебенки… и бело-рыжих перьев.

— Что?.. — Белка попробовала закрыть глаза и обнаружила, что всё это время они и были закрыты.

— Всё хорошо, — поспешил заверить ее другой знакомый голос, и запах теплого хлеба, смешанный с железистой нотой крови, накатил из-за спины. Сильные руки приподняли ее, усаживая, бережно поддерживая голову, и она одним долгим взглядом окинула открывшуюся перед ней картину: обломки галереи, из которой, будто гнилые зубы, торчали обгоревшие доски… оплавленные кратеры в стенах, остывавшие и истекавшие малиновой лавой… омерзительные останки и ошметки чего-то, что только кошмарам снится в кошмарах…

— От…ку…да?.. — едва понимая и слыша себя, выговорила девочка, но седое крыло, огромное, как флаг на шпиле башни, взметнулось и указало на дальнюю стену. Там, клозах в пятнадцати от пола, дверной проем темнел осыпью камней, а из порога торчал огрызок галереи.

— Нашли дорогу по переходу, — дыхание виконта коснулось ее шеи как ласковый ветерок, успокаивая и вселяя надежду. — Не знаю, что происходит в замке… Но сюда они больше не попадут.

— Петушились петушки, да перышки порастрясли! — радостно хихикнул Пасаре, опустился перед Белкой, и обернулся стариком — жест, адресованный темноте, крыльями показать было бы затруднительно. — Сдохни, Сарут Астаз Доар, как твои крысы!

— Сарут?!.. — в одно мгновение Белка вспомнила всё и почувствовала, как кровь отливает от лица.

— Не волнуйся, — Рамай ободряюще сжал ее плечи. — Он хотел открыть Врата, но здесь это просто так не сделать. Для этого нужно собрать вместе много обитателей его мира, или чтобы его кто-то пригласил. Мы лишили его и того, и другого.

— А проклятие?! — спохватилась Эмирабель.

— Отступает, отступает! — возбужденно округлил глаза старый граф и замахал руками, будто что-то отгоняя: — Фу, тьфу, улетай, выбросить не жалко!

— У нас… у тебя то есть, — поправился юноша, — почти получилось. Если бы не твари — ты бы завершила!

— Сейчас завершит! — самоуверенно изрек патриарх са Флуэров и мотнул головой внуку: — Поддержи! Продолжаем! Полетели!

— Стойте… — Белка страдальчески нахмурилась, силясь ухватить какую-то мысль, невероятно важную, но из-за усталости соображая медленно и туго.

— Чего стоять! Бежать надо! Вставай, лентяйка! Провалялась полвечера! — сердито притопнул старичок.

— Но она устала… — попытался защитить ее Рамай — и получил свою долю ругательств.

— Подождите!.. — яростно мотая головой в надежде хоть так прояснить мысли, промычала Эмирабель.

— Вставай, вставай, никчемуха с мухою! Крылышки топырь! Чай, не в гости прилетела! — прикрикнул Филин, и девочка почувствовала, как и впрямь поднимается в воздух, будто на крыльях — и еще исступленней замотала головой, так, что слезы из глаз вперемежку с искрами:

— Погодите!.. Много обитателей! В одном месте!..

— Чего курлыкаешь?.. — не понял старик — и полет ее прекратился.

— В одном месте! Чтобы открыть Врата! — отчаянно выкрикнула она. — Они обязательно должны быть живыми?

— Что?.. — нахмурился Рамай — но его дед понял.

Уронив Белку на руки внуку, он крутанулся, воинственно озираясь — и встретился взглядом с парой оранжевых шаров величиной с апельсин.

Время застыло.

Тьма вокруг шаров начала рваться, как бумага, выпуская плоскую морду, за ней — покрытую слизью башку, мощные лапы, гребнястую шею, покатые плечи… Рука Пасаре взметнулась, собирая заклинание из воздуха — и время кинулось наверстывать упущенное. Из тьмы в зал, один за другим, с рычанием посыпались твари, большие и мелкие. Рамай обернулся, на пальцах — огненный сгусток в искрах молний… И тут Эмирабель схватилась за голову и закричала — исступленно и беззвучно. А в тишине, на несколько секунд повисшей в донжоне, рокотом надвигавшейся лавины прозвучал добродушный смех Голоса.

— З-зараза… — поморщился Фалько, вытирая лопухом черную кровь с лезвия топора. Оставь ее хоть на несколько минут — разъест хуже ржавчины, не отчистишь, только стачивать, проверено не раз.

Найз прислушался, обводя настороженным взглядом окрестности.

Солнце катилось за горизонт в фиолетово-багровые тучи. За холмами в конце прямой, словно копье, улицы виднелись шпили башен замка са Флуэров. Давно покинутая деревушка, в центре которой они оказались, снова замерла — беленые стены в потеках, пустые проемы дверей, провалившиеся соломенные крыши, молодые деревца, выглядывавшие из окон как любопытные девчонки, заросшие бурьяном улицы и площадь… Откуда-то издалека донеслись свист и гиканье гвардейцев, выехавших уничтожать монстров, хотя кто кого будет уничтожать, если люди затемно не успеют вернуться в замок, оставалось под большим вопросом.

Армасар и Гри насторожились при звуках отдаленного конского ржания, но не откликнулись. За несколько дней пути по землям са Флуэров жеребцы накрепко усвоили, что шумный конь и мертвый конь зачастую одно и то же.

На всякий случай не выпуская из рук своего топора — поменьше и полегче, чем у наставника, Найз подошел к обезглавленной туше и склонился над ней с брезгливым любопытством. Бугристая шкура цвета болотной грязи, острый, как пила, гребень по хребту, поджарые бока, длинные ноги со шпорами и когтями — и круглая шипастая башка в соседней луже, оскалившаяся в последний раз. Хорошо, что в Плекате они купили топоры. Такую тварь простым мечом не возьмешь, только двуручным — но кто ж с ними двуручным мечом сражается…