Д Кузиманза - Ну и что, что тролль[СИ]

Но ведь он спустился по лестнице из своей комнаты прямо в зал корчмы. И никого здесь не нашёл, между прочим. И звёзды… где звёзды, ведь туч нет. И тишина. От неё звенело в ушах, Айвен специально кашлянул, чтобы услышать хоть что-то. Осторожно шагнул вперёд, чтобы не споткнувшись выйти за дверь.

— Э-эй, куда? — Иво схватил его за руку и силой удержал на месте. — Ты знаешь, что там?

— Но ты же пришёл оттуда.

— Тогда ты действительно спал. Я оказался вот на этом месте, на пороге. И не нужно рисковать, выходя неизвестно куда.

Айвен хотел было возразить, что подобной чепухе он не верит, но тут ему послышался какой-то звук. Кто-то шёл, звонко цокая каблуками. Женщина? По булыжной мостовой? Значит, перед корчмой улица? Отзвук шагов усиливался, разбивал тишину равномерными ударами, отдавался звоном в ушах, усиливался эхом, приближался… Иво и Айвен изо всех сил вглядывались в темноту, но до сих пор не видели приближающейся женщины. По лицам друг друга поняли, что каждому из них не по себе. Эта женщина должна была быть очень близко и всё равно оставалась невидимой. Колдовство какое-то!

Появилась неожиданно. Уверенно и быстро шагнула на порог корчмы, затем остановилась перед ними в полумраке: высокая, гордо выпрямившаяся, с лицом упрямым, красивым и чужим одновременно. Глаза чуть зеленоватые, словно скрытые за слоем воды, за стеклом, за льдом. Лёд! Она была такая холодная, такая нечеловечески отчуждённая. Сила и холоднокровная уверенность в себе!

Очень вежливо поклонилась им, с холодной заботливостью сказала:

— А-а, тебе уже опять лучше? Я рада.

И застучала каблуками, быстро поднимаясь вверх по лестнице.

— Кто это? — с дрожью в голосе спросил Иво.

— Моя жена Элизабет, — хрипло ответил Айвен.

— Да, совершенно верно — Элизабет. Но ведь… Твоя жена?!

Иво с таким неодобрением посмотрел на Айвена, что тот поёжился. Потом спросил:

— Что?

— Это…

— Что случилось, Иво?

— Ещё несколько дней назад она была женой Маркуса!

Элизабет помнила это.

А вот Маркус почему-то забыл.

Хотя был не из забывчивых. Трудно забыть Элизабет, но у него в голове были другие хлопоты.

Неважно начался день, неважно. И не только для него.

Солнце решительно поднималось из-за горизонта, освещая двор главного дворца страны Элизий. Всё начиналось и продолжалось тихо и спокойно, как привыкли в этой мирной крохотной стране. И вдруг по дворцу разнёсся крик:

— Четверг! Сейчас, что бы и кто бы не говорил, четверг! Так что обокрали нас уже четвёртый раз! Четвёртый раз за эту неделю! За что я плачу страже?

Два юных гонца стояли, уныло опустив головы и не смея поднять глаза на его величество короля, который сердито метался из угла в угол, задевая шёлковой ночной рубашкой вазы, канделябры и прочую утварь своей спальни. Если бы гонцы решились сказать правду, что стражники напились и заснули, то бедняг часовых осудили бы на недельное "проживание" в башне, где самым крепким напитком оказалась бы вода. А родные осуждённых, возмущённые жестокостью наказания, устроили бы форменную вендетту. Беда-а-а!

— На западе?

— На западе.

— Скотину?

— Скотину.

— Ночью?

— Ночью.

Его величество бросил на гонцов хмурый взгляд:

— Если вы не перестанете изображать эхо, то ваши мамы сегодня же получат письма с соболезнованиями по поводу вашей безвременной кончины!

Гонцы не казались слишком испуганными подобной перспективой: король любил присочинить. Но всё-таки один из них вздохнул и заговорил ломающимся юношеским голоском:

— Воры были очень ловкими. Никто ничего не слышал.

— Три коровы?

— Да, ваше величество, — в этот раз юноша не решился изображать эхо.

— Три коровы, пять лошадей, четыре козы — и никто ничего не слышал. Можно только радоваться крепкому и здоровому сну моих подданных! Если так пойдёт дальше, то украдут весь наш провиант!

— Говорят, — осторожно начал второй гонец, — что это люди из герцогства.

Правитель даже подскочил на месте:

— Что?! Люди герцога?!

Гонцы попятились, уныло кивая. Увы, но им пришлось произнести слово, которое доводило его величество до белого каления. Три года назад человек по имени Воррен воспротивился приказам герцога, собрал несколько тысяч приверженцев и основал почти на границе герцогства независимое королевство Элизий. Герцог, будучи если не кротким, то миролюбивым, до сих пор ограничивался тем, что метал в самозванца словесные громы и молнии. Король Воррен всячески подражал противнику. Поэтому ночные происшествия вывели его из себя.

Один из юношей тихонько закашлялся: не смел говорить, но намекал, что неплохо бы усталых и голодных гонцов отпустить.

— Конечно, — ответил король на немую просьбу. — Можете идти.

Не успели закрыться двери, как в них проскользнул первый камердинер.

— Да, я решился, — король сделал величественный жест, посмотрел на свой ночной наряд и раздражённо махнул рукой. — У меня есть для вас задание, почтеннейший Редрик. Пошлите кого-нибудь для ревизии западного приграничья. Жалобы оттуда невыносимы. Я всегда не терпел герцога, однако его обвиняют в стольких прегрешениях, что у меня возникли подозрения. Пошлите… да-да, пошлите самого неудачливого и плохонького рыцаря.

Камердинер позволил себе изумлённо приподнять брови.

— Конечно же плохонького. Вполне возможно, что его убьют или захватят в плен, а я не желаю терять умелых солдат. И вот ещё… не давайте ему коня, пусть идёт налегке, без лат. Коня я тоже не хочу терять, разве что конь будет принадлежать этому идиоту.

Так и получилось, что спустя час в дверь королевской канцелярии впустили будущего защитника западного приграничья.

— Вот и я, — добродушно произнёс Маркус.

Помощник начальника стражи и по совместительству помощник начальника вооружёнными силами (в крохотном Элизии на все должности не хватало людей) встретил щуплого невысокого рыцаря скептическим взглядом:

— Эге… Так-так… Ну что ж, возьми какой-нибудь мечишко, харчей на пару дней и топай к западной границе, — оба бросили задумчивый взгляд в окно: с третьего этажа дворца правителя западная граница была бы как на ладони, не заслоняй её небольшой лесок. — Вот бумага с полномочиями ревизора. Изучишь, что там творится.

— Вот те на! А почему я? — Маркус почесал затылок, ероша рыжеватые с сединой волосы. — Это какая-то ошибка, сроду не был ревизором. И на западной границе ещё не бывал.

— Все когда-то впервые бывают кем-то и где-то, — не слишком внятно объяснил помощник начальника и не слишком уверенно добавил: — Я занят. До свидания,

— До свидания, — пробормотал Маркус со вздохом, но про себя пожаловался:

"Ну и влип!"

Он и в армию Элизия нанялся только потому, что эта страна сроду не вела никаких воен. Поэтому у новичка не слишком допытывались, откуда он явился. А ведь, как это не покажется нелепым, дом его был на территории герцогства, и каждую субботу Маркус пересекал границу, чтобы на выходные воссоединиться с женой. Обычно на это смотрели сквозь пальцы, однако ревизор может вызвать массу неприязненных чувств и по эту и по ту сторону границы. И прости-прощай спокойная жизнь! А то и вообще — жизнь.