Екатерина Мекачима - За тридевять земель [litres]

Любава встретила Кудеяра праздничным столом: в трапезной терема наместника – светлой расписной горнице – ждали хозяина яства.

– Я испекла настоящий осенний пирог! – говорила Любава, когда они с мужем сели за стол. – Пусть будет хоть немного радости в наше смутное время.

– Ты – моя самая великая радость, – улыбался Кудеяр, смотря на красавицу жену. Не думал он, что Боги за все его деяния, о которых не хотелось вспоминать, наградят любовью и семьёй. – Пережили Десятину Полоза и колосаев переживём.

– Отец больше опасался Полоза, нежели таинственных людей солнца, – отвечала Любава. – Но народ испугало больше то, что пало Слово Гор Рифея.

– Да, – согласился Кудеяр и отведал праздничного пирога. – Рифейские горы веками хранили покой Севера, и если летописи молвили об иноземцах, то приходили они только по морю. Понимаю, почему сварогинов так испугала южная орда – это говорит о том, что защита Богов пала.

– Ты думаешь, мы так прогневали Богов во времена Десятины Полоза? И потому пало Слово? – нахмурилась Любава, заправив за ухо прядь золотых волос, что выбилась из-под медного обруча. Голову княгини украшало шёлковое покрывало, закреплённое, следуя традициям Велейных островов, на пучке волос. Любаву ещё с утра одолевало смутное предчувствие чего-то дурного, но княгиня полагала, что сие предчувствие только от общего настроения войны, пропитавшего воздух вместе с холодом ветров осени.

Кудеяр мягко посмотрел на жену: в серо-голубых, как ранняя заря, глазах любимой плескалась тревога. Ах, как бы ему хотелось защитить Любаву от всех бедствий этого мира! Как бы ему хотелось, чтобы любимая никогда не думала о печальном.

– Я думаю, любовь моя, мы сможем вынести все испытания Богов, – мягко ответил Кудеяр. – Помнишь, как я князем стал? Может, посылая нам преграды, Боги хотят не только научить нас, но и неведомым способом наградить?

– Может быть и так, – согласилась Любава. – Но я бы, милый, не о Богах послушала, а о тебе, – молвила княгиня. Её сердце сжимало холодом неясное предчувствие, и о высших силах говорить не хотелось.

– Я уже много раз рассказывал тебе о том, – улыбнулся Кудеяр. – Кушанье отменное, кудесница моя!

– Расскажи ещё раз свою историю, – попросила Любава. – Я не хочу говорить ни о Богах, ни о войне, ни о Полозе.

– Хорошо, – кивнул Кудеяр. – Коли ты желаешь вновь услышать обо мне, я расскажу, родная, – улыбался жене наместник.

– Да, хочу, – кивнула Любава и тоже улыбнулась. – Ты родился простым человеком, и твоя жизнь достойна летописи.

– Не думаю, что эту летопись стал бы кто-нибудь читать, – рассмеялся Кудеяр. – Летопись о сыне торговца Мореграда.

– Который стал наместником царя Сваргореи! – покачала головой Любава и отрезала кусочек пирога. – Это была бы моя любимая летопись, – заверила она мужа. – Потому, любимый мой поэт, расскажи мне её, – заговорщицким тоном попросила княгиня.

– И как тут откажешься? – пожал плечами князь. – Сказание о сыне торговца, который стал наместником царя, – наигранно провозгласил Кудеяр, и Любава рассмеялась.

– Представляешь, – прошептала, отсмеявшись, Любава, и взгляд её очей сделался серьёзным, – если наша царица так и не родит, царём можешь стать ты. – От этих слов жены взор Кудеяра потемнел. – И тогда летопись будет называться так: «Сказание о сыне торговца Мореграда, который стал царём Сваргореи».

– Василиса молодая, у неё ещё всё впереди, – нахмурившись, ответил Кудеяр. Слова Любавы отозвались душе наместника – Кудеяр страшился подобных дум, которые, порой, являлись и ему. Наместник гнал их прочь, даже полагал, что сие – ворожба Полоза, которая ещё не освободила его дух. Кудеяр старался не замечать того, как придворные всё чаще обращаются к нему, а не к царю, как просят его о том, чтобы он вразумил молодого Веслава. Теперь об этом говорит и Любава… Может, сие не ворожба Полоза? Может, сие – послание Богов через близких ему людей? Нет. Грешно так думать – Веслав проявил к нему невероятное великодушие и милосердие, ибо сам он, будучи на месте Веслава, точно бы казнил наместника самого Драгослава, не то что оставил его при дворе.

Любава, видя, что её муж погрузился в думы, решилась прервать молчание.

– На всё воля Богов, – шептала княгиня, и князь поднял на неё хмурый взгляд серых глаз. – Будет наследник у царя – хорошо, не будет – тоже. Злата погибла. Претендентов на трон нет. И если Боги поведут тебя на престол, тебе не надо противиться им.

Кудеяр смотрел в бездонные глаза любимой и видел в них свою долгую историю. Видел своего отца, торговца, который не желал, чтобы Кудеяр, его старший сын, шёл в дружину. Видел себя, поступившего против воли родителя: видел, как отправился в Ведомир вольным слушателем, а потом, когда исполнилось тринадцать лет, поступил на службу.

Воинское дело, как и Правосила, давалось Кудеяру легко, и сам князь Мореграда обратил взор на юного витязя. Кудеяр стал служить при княжеском дворе: служение было не обременительным, а жалованье – хорошим. Отец простил сына, а когда юный воин стал помогать старикам, и вовсе сменил гнев на милость. Жизнь Кудеяра сделалась ладной, и юноша подумывал жениться – влюбился он в соседскую дочку, рыжеволосую красавицу, которая ответила ему взаимностью. Родители благословили жениха и невесту, но свадьбе состояться было не суждено: Мореград постигла хворь – страшная болезнь, с которой не могли справиться знахари-волхвы. Болезнь сгубила отца и мать Кудеяра, его братьев и сестёр, да и невесту унесли в Ирий птицы. Молодой сварогин думал наложить на себя руки, но веденей князя Мореграда Перенег обратился с Кудеяру с просьбой помочь городу, а уже потом отправлять себя к Мору. Ведь мало было таких, как Кудеяр, которых болезнь не забирала в золотые края.

Кудеяр послушал Перенега – юноша решил, что смерть от него не уйдёт, а долг витязя надо исполнить с честью. Да и надеялся втайне Кудеяр, что хворь обратит взор и на него и ему не придётся уходить к Мору – его душа улетит в Ирий, в золотые края, где его ждут любимая и семья.

Время было страшное: все боялись того, что зараза распространится по всей земле; князь Мореграда и его семья погибли. Только юного Кудеяра болезнь обходила стороной – как говорил Перенег, виной тому был его сильный дух, Правосила, которой Кудеяр владел как воин времён Светлогора и бесстрашие перед ликом самого Мора. Потому Боги и не желали отпускать сына Сварога в златые края, ибо мало таких, как он, на земле. Кудеяр поверил Перенегу – старого веденея хворь тоже не брала.

Кудеяр с Перенегом собрали оставшихся в живых дружинников и велели хранить город – чтобы никто не покинул Мореград и никто в него не вошёл. За портом следили, дабы корабли не причаливали. А тем временем волхвы боролись с болезнью. Много умирало. Но, хвала Богам, в соседние города болезнь не прошла. Кудеяр так и не нашёл в душе ответа, за что Боги явили такое бедствие его родному городу.