Екатерина Мекачима - За тридевять земель [litres]

Священный огонь Хоро вздымался в ночи ярким ревущим пламенем, золотом очертив границу Нового Каганата – хороксаи и ксаи, пришедшие из-за гор, сложили силы своих Слов и возвели защиту. Защиту не только от северных армий, но и от студёной природы новых земель. Искры огня взлетали ввысь, и в них таяли первые мягкие снежинки.

За всполохами хорохая собирались армии северян – хороксай Ильвасар и хороксай Чакре ведали об этом. Их Птицы Духа возносились высоко над войском сварогинов, позади которого раскинулась Тайга. И знали хороксаи о том, что Тайги страшиться надо не меньше, чем мечей северян и серебряной паутины Слов их ксаев, ибо в лесах сокрыты неведомые силы. И эти силы тоже будут защищать Северную землю.

Хороксай Ильвасар открыл глаза: напротив него подле костра сидел могучий, словно северный тур, Абдай, пленённый цепями тщедушный Мулак и поджарый волк Тевур. Рядом с хороксаем Ильвасаром расположился Серебряный Ястреб – хороксай Чакре, и огонь Хоро освещал золотом его серые с проседью волосы и птичий профиль стареющего лица. Хороксай Чакре был моложе Ильвасара и намного моложе почившего от Слова Гор Майгу, храни его дух Тенгри.

Первый снег, укрывший землю, таял в жаре огня.

Костёр, подле которого сидели великие ханы и хороксаи, хранили грозные воины.

– В их лесах таятся великие силы, – прошелестел Ильвасар, вторя шёпоту пламени.

– Сначала надо добраться до их лесов, – пророкотал в ответ Абдай. – Они собирают силы, и когда грянут все их армии, священный огонь Хоро может не помочь нам.

– Судя по картам, леса не так далеко от того места, где мы находимся, – отвечал Тевур. – Если завоюем Улад [30], подойдём к лесу.

– Холода почти настигли нас, – открыл глаза хороксай Чакре. – Если огонь хорохая окажется бессильным перед натиском их зимы, нам надо будет остановиться, дабы всеми силами хранить границы Нового Каганата.

– Мы не должны останавливать войну, – сипел Мулак, стараясь не смотреть на ханов. Спину от позорных плетей всё ещё жгло. – Если остановимся, они окружат нас, и нам придётся отступить.

– Я думал, ты ещё долго будешь почтительно молчать! – рыкнул в ответ Абдай. – Твоя жажда наживы едва не стоила нам всем жизни.

– Но ведь вы были согласны со мной, – дерзко просипел военный советник, смотря на золотое пламя.

– Если бы не война, на которой гибнет так много людей, убил бы тебя, будь ты низвержен во Тьму! – Абдай замахнулся на Мулака рукой, но его грозный кулак лишь навис над старым лисом. Военный советник не шелохнулся.

– Надо захватить эту большую крепость, град Улад, и сделать её нашей северной опорой, как западный город Берек сделался нашей твердыней близ Великих Гор, – говорил Тевур. – И укрепить границы Каганата на востоке, дабы достойно встретить армии с островов, которые мы видели на карте Хизра. А уже потом будет ясно веление Тенгри нашим хороксаям.

– Границы на востоке будут хранить огонь, воспетый хороксаями. – Великий хан Абдай внимательно посмотрел на Ильвасара, который согласно положил на сердце руку. – Тебе для того придётся вернуться в Хизр, – обратился хан к Ильвасару.

– Я соберу Птиц Духов, и мы воспоём огонь, – кивнул Ильвасар. – Каких бы сил нам это ни стоило.

– Тенгри дарует нам новые земли заместо тех, что за пять лет спалил в немилости солнцеликий Хоро, – тихо и печально отвечал Чакре. Ему, как и всякому служителю Неба, война была противна. Но как и всякий служитель Неба, он понимал и то, что, волей Богов, война необходима. – Знать бы, чем мы так прогневали Дневной Свет, что пришлось становиться захватчиками чужой земли…

– Великие испытания ведут к великим переменам, – молвил старец Ильвасар. Он был согласен с Духом Чакре, но то, что ниспослали колосаям Боги, виделось ему не просто Их гневом, но испытанием на пути к нечто такому, что старый ксай пока не мог объяснить. – И великая победа может обернуться великим поражением, а поражение – победой…

– Что ты хочешь сказать, ксай? – нахмурился Абдай.

– Только то, что всё в руках Небесного Отца – Тенгри.

Войска Пяти Столичных Островов, которые вёл великий военачальник Ворон, плыли на кораблях через Мореград к Белой Реке, дабы спуститься по ней до озёр Половодья и оттуда по Великой Дороге – на Юг, в княжество Ровновольское, что полыхало огнём войны.

Корабельные волхвы следили за водами, в которых могли хорониться слуги Полоза, но море и река были спокойны и флот пока свободно держал путь на Юг.

Войска Половодского княжества держали путь на Юг Великой Дорогой. Впереди – конница, за ней – пешие воины. Путь был нелёгким: на отдых останавливались крайне редко, ночами спали мало. Всё для того, чтобы как можно быстрее достигнуть Юга. В пути встречали и дружины других княжеств.

Вель не был привычен к подобному, да и Правосиле юноша учился не более седмицы, что прошла с тех пор, как его забрали в армию до того времени, как отправили с войсками на юг. Меч был всё ещё тяжёл для его рук, как и доспех, который приходилось нести на себе. Несмотря на то что Великая Дорога пролегала через тайгу, путь хранила благодатная тень, да и осень уже наступила, дышалось в доспехе тяжело. Кольчуга давила на грудь, шлем – на голову, и страшно было представить, что будет, когда во всём этом придётся ещё и воевать.

– Эй, новобранец, пошевеливайся! – раздалось позади, и Вель, почувствовав удар в спину, ускорил шаг. Послышались смешки. Вель не стал оборачиваться. Он никогда не оборачивался – он уже привык к тому, что стал главным героем шуток и насмешек. Когда витязи смеялись над ним, Вель думал о доме, об отце, матери и сестре, а ещё о Мирославе. Он никому не успел передать и весточки! И это обстоятельство печалило молодого воина больше, нежели насмешливое отношение к нему однополчан.

– Ты так и будешь это терпеть? – спросили рядом, и Вель обернулся на говорившего. Рядом с ним шёл высокий мо́лодец, крепкий и сильный, настоящий богатырь былинный – казалось, светловолосому юноше ничего не стоит нести куда более увесистый и богатый доспех, чем был у крестьянина Веля. Холодное солнце, что выглянуло из-за бора, обступившего дорогу, осветило остроконечный шлем воина, отразилось от него и разлилось по ламеллярному доспеху витязя и алому плащу. Мощь и величие чувствовались в каждом движении богатыря. Странно, подумал Вель, что нет у витязя коня – доспехи дорогие, неужели лошадь позволить не мог?

– Ты предлагаешь устроить драку? – спросил Вель, и богатырь, широко улыбнувшись, отрицательно покачал головой.