Екатерина Мекачима - За тридевять земель [litres]

– Я предлагаю уметь постоять за себя. Тут необязательно драться – я тебе говорю не только о Правосиле, но и о силе внутренней. А она у тебя кажись была. По крайней мере тогда, когда ты только на службу поступил, я в тебе её видел – как преданно ты защищал будущего тестя!

– И толку-то? – нахмурился Вель. – Ничего у меня не получилось.

– А оно и не должно получаться, – пожал могучими плечами богатырь.

– Ты чего говоришь-то? – удивился Вель. – На кой мне тогда сила, раз оно, как ты сказал, «не должно получаться»?

Богатырь усмехнулся и покачал головой:

– Когда оно не получается, сила развивается! Вон, все ж знают о богатыре былинном, что хворал до тридцати годов, пока его калика не вылечил. А потом такие подвиги совершал, что спустя века о нём песни и слагают! Думаешь, был бы он здоров, смог бы посланник Богов явить ему такой дар?

– Слушай, ты ж вроде не в Свагоборе послушником был, а на службе состоял? – спросил воина Вель, и богатырь кивнул. – Так что же такую ерунду говоришь-то? Волхвы обычно подобное молвят.

Богатырь рассмеялся в полную силу. И, заметил Вель, никто ему замечаний не сделал.

– Я не ведаю о том, что молвят волхвы, – отсмеявшись, сказал витязь. – Но тебе оное, видимо, виднее – слышал, твоя невеста ушла к волхвам, верно, Вель? Кажется, так тебя величают?

От упоминания Мирославы Велю сделалось не по себе: история о том, как он отправился за невестой в Свагобор, стала ещё одним достоянием дружины Половодского княжества. Юноша сжал кулаки, но ничего богатырю не ответил.

– Ну же, выпусти гнев свой! – всё подначивал его витязь.

– Иди к Мору, – прошептал сквозь зубы Вель.

– Лучше бы не слова бранные сказывал, а за меч взялся! – покачал белокурой головой воин, и солнце, вновь отразившись от его шлема, спряталось за облака. – Вот остановимся на привал, я тебе покажу, как к Мору меня, Любомира Великого, отправлять!

Вель в ответ только поморщился: он с трудом сдерживал себя от желания прямо сейчас разбить полное самодовольства лицо Любомира. Но не стал: Любомир был сложен мощно, и его рука явно уверенно держала меч.

Через некоторое время рог призвал дружины к привалу – на пустыре, протянувшемся между Великой Дорогой и лесом.

Тихо шумел бор; осенние облака рассеялись, и выглянуло солнце, когда воины остановились на отдых – отдыхать позволялось раз в день; ночью – короткий сон, с рассветом сварогины вновь отправлялись в путь.

К шелесту леса добавились голоса людей, грохот повозок, ржание коней и звон доспехов. Люди развели костры и достали припасы.

Любомир предложил Велю разделить с ним трапезу, и Вель отказываться не стал, несмотря на предупреждение, которое недавно озвучил богатырь: по тому, что Любомир мирно общался с ним и дальше, Вель решил, что угроза, произнесённая чересчур самодовольно, была лишь ответом на его брань. Но после скудного обеда (Любомир, несмотря на свою мощь, ел чуть ли не меньше всех), богатырь сказал, что пора исполнять обещанное, позвал Веля состязаться на мечах.

– Ну что, мо́лодец, давай силою мериться! – Улыбка озарила лицо Любомира, когда он, отобедав, обернулся на Веля, что сидел подле костра рядом. – Мужу за слова надобно отвечать.

– Полагай, ты уже одолел меня, – не спешил принимать приглашение Вель.

– И врагу на поле битвы ты так же ответишь? – удивился Любомир. – Ты же вроде хочешь вернуться за своей невестой? А для того тебе надобно выжить.

Вель нахмурился: Любомир был прав. Но Вель сильно сомневался, что за оставшееся время он сможет научиться Правосиле, ему-то и доспех был всё ещё тяжёл.

– Вставай, – кивнул Велю Любомир, поднимаясь. – Пока остальные едят, отойдём да подерёмся.

– Ты не будешь товарищей на зрелище звать? – удивлённо спросил Вель, поднимаясь следом.

– Нет, – уверенно ответил Любомир и направился прочь от лагеря. Алый плащ витязя развевал ветер.

– Я думал, ты захочешь блеснуть своей силой перед всеми, – сказал Вель Любомиру, когда они дошли до поляны, что располагалась недалеко от места, где войско Половодского княжества остановилось на отдых. День установился ясный и погожий, и сквозь золотые кроны деревьев светило солнце. Небольшую полянку устилал ковёр шуршащих листьев.

– А я Силой своей и так блещу. – Любомир достал из ножен меч, и оружие отразило золотой солнечный свет. – Я думаю, ты это заметил.

Любомир атаковал без промедления: витязь не стал ждать, когда Вель приготовится драться, а потому первый же удар выбил меч из рук Веля и повалил крестьянина на землю.

– Ты Сварогу ум отдал? – гневался Вель, поднимаясь и смотря на смеющегося Любомира. – Ты бы хоть предупредил!

– Ага, как и враг на поле боя! Враги же всегда заранее предупреждают, прежде чем атакуют! – хохотал Любомир и, кивнув в сторону меча, что лежал поодаль от Веля, проговорил: – Бери оружие, витязь великий!

Любомир стал учить Веля драться: всякий раз, когда войско останавливалось, и в дневные обеды и в ночные караулы, и в тёплую и холодную погоду, и в ветер, и в дождь. Поначалу у Веля ничего не выходило, но со временем (а его прошло не так уж и много) крестьянин стал отражать сильные и выверенные годами практики удары Любомира. А ещё через некоторое время у Веля даже получилось достать Любомира мечом. Любомир тогда смеялся и говорил: «Вот в чём истинная сила – Правосила! Это не за девицами по деревне ухлёстывать, это – настоящая наука!»

Любомир учил Веля владеть в бою думами – Правосиле – нельзя, чтобы во время битвы мысли и страх отвлекали от сражения. В этом безмолвии дум, рассказывал Любомир, сокрыта величайшая мощь. Правда, признавался витязь, для него Правосила пока оставалась загадкой. «Если ты в том разберёшься, – как-то сказал Любомир Велю, – научи потом и меня».

Вель отметил, что другие витязи стали меньше потешаться над ним, а доспех и меч будто бы сделались легче. Когда о состязаниях Любомира и Веля узнали другие, к их поединкам стали присоединяться новые воины – те, кто хотел ко времени прибытия на Юг поднатореть в военном искусстве. Ибо Южная Война и таинственные колосаи страшили даже опытных витязей.

Холодная ночь укрыла мир бархатом. Вель с Любомиром несли ночной дозор. Они вновь состязались на мечах, и ночная прохлада вместе с первым снегом приятно освежала разгорячённый дух. Золотые искры костра взлетали ввысь и таяли в темноте.