Гаянэ Степанян - Книга аэда [litres]

В почти пустом вагоне он сел и снова погрузился в воспоминания ночи. Вдруг перед глазами замелькали яркие разноцветные блики, потом так же внезапно погасли, а боковое зрение заполнила тьма. Она ширилась, пока не стало казаться, что он смотрит в мир через крошечные замочные скважины не больше игольного ушка. Еще несколько мгновений – и на него обрушилась головная боль, заполнившая все его естество. Последнее, что Риемо осознавал, – это свои попытки сдержать рвоту, а после наступило спасительное беспамятство.

Известие о болезни Риемо настигло Сафирет на следующий день, когда она уже собиралась на свидание с ним после занятий. Секретарь передал ей письмо, в котором Риемо сообщал, что его положили в больницу с мигренью непонятного происхождения, что его обследуют, но в целом ничего страшного, скорее всего, дают о себе знать последствия удара бутылкой по голове. Он просил Сафирет набраться терпения и ждать новостей, так как аэдов не пускают в отделение, полное электроники.

Дни летели белыми птицами, а ночи – черными. Оптимистические прогнозы сменились более сдержанными, а в начале месяца синара и вовсе появились намеки на возможный трагический исход. Медики-универсалы сдались, и Риемо перевели в отделение неизвестных симптомов. Сафирет наконец-то получила разрешение его навещать, но облегчения это не принесло: Риемо становилось хуже, и даже врачи-аэды, задействовавшие все известные руны обнаружения рунического влияния на здоровье пациента, лишь разводили руками. Никто не знал ни причин болезни, ни как ее лечить.

Обеденный перерыв подходил к концу, и университетское кафе почти обезлюдело: студенты расходились по вечерним парам. Сафирет уже допивала кофе, когда к ее столику подошли Агнеда и Лисантэ.

– Госпожа Шандэ, к вам можно? – спросила Лисантэ.

– Конечно, садитесь.

Некоторое время близнецы молча пили чай.

– Мы были у него. Ему не лучше, – наконец, начала Лисантэ.

– И, кажется, «Цитадель» закрывают, – продолжил Агнеда.

– Кто? Почему?

– Владелец помещения. Приходил с пожарной инспекцией, был ужасно недоволен, что проводим мероприятия с открытым огнем, то есть со свечами. Сказал, что из-за нас ему пришлось платить большие штрафы.

– Это очень печально, – искренне огорчилась Саф.

– Нас точно закроют. Но мы бы хотели поговорить не только об этом.

– О чем же еще?

– Госпожа Шандэ, мы бы хотели вам погадать на костях с рунами Шести… – Лисантэ выглядела немного смущенной. – Мы помним из лекций по истории аэдического искусства, что гадания – это пустое, а руны Шести годятся только для игры, но мы не согласны.

– К счастью, у нас сейчас не экзамен, чтобы об этом спорить, – улыбнулась в ответ Сафирет.

– Мы верим, – продолжил Агнеда, как будто не услышав ее, – что Кэлидарра, единственная возможная для нас вселенная, через гадальные кости выражает свою волю и показывает нам наши пути. Можно вам погадать?

– Да, почему нет… Но предупреждаю, я не очень во все это верю.

– Веры и не требуется, – улыбнулась Лисантэ. – Бросок костей – не заклятие руны, колебание дхарм определяет сама вселенная.

Агнеда достал из своего черного кожаного рюкзака холщовый мешочек и высыпал из него три пары восьмигранных костей.

– Правила просты, – пояснил он, – вы кидаете кости, я поясняю расклад.

– Хорошо, как скажете.

Сафирет взяла кости, встряхнула их несколько раз в закрытых ладонях и бросила на стол. Все шесть восьмигранников легли руной Всадника вверх. Близнецы выглядели растерянными.

– Не помню ни разу, чтоб так получалось, – пробормотала Лисантэ. – Госпожа Шандэ, киньте еще раз, этого не может быть.

Сафирет, улыбнувшись про себя, снова бросила кости. И снова они упали гранью Всадника вверх.

– Это дурной расклад, давайте еще, – встревоженно и настойчиво попросил Агнеда.

– Пожалуйста. – Сафирет снова бросила кости. Результат был такой же.

– Это… это просто невероятно. – В голосе Лисантэ слышался страх.

– Да, действительно, – согласилась Сафирет. – Поразительно, что три раза одно и то же выпадает. И что это значит?

Близнецы молчали долго. Наконец, Агнеда тихо и подавленно ответил:

– Всадник уже выехал за вами, госпожа Шандэ. И встреча с ним неизбежна.

По спине Сафирет пробежал холодок. Ее всегда учили, что руны Шести и тем более руна Всадника, дошедшая из тьмы веков, бессмысленны, что гадания – это развлечение для людей впечатлительных или малообразованных, что предчувствовать будущее дано лишь стратегам. Она тряхнула головой, пытаясь отогнать от себя тень страха: чего бояться, она ведь не верит в гадания. По теории вероятности одинаковый расклад может выпасть и десять, и сто раз подряд. Пусть шанс и ничтожно мал, но его никто не отменял.

– Друзья, мне пора, – сказала Сафирет, вставая. – Я сегодня хочу обязательно успеть к Ри, а времени уже много. Спасибо за компанию и за гадание. До встречи, и не забудьте подготовиться к коллоквиуму на следующей неделе.

Над Сайтэррой проплывали океаны воздуха, прогретого лучами синарского солнца. Наступал один из тех вечеров, когда люди, почувствовав победу весны над зимним холодом, выбираются из квартир и офисов и гуляют по улицам или сидят в кафе, любуясь зажигающимися вечерними огнями.

Сафирет торопилась по Яблоневому бульвару мимо целующихся на скамейках парочек.

В конце бульвара пожилая женщина, одиноко сидевшая на скамейке, крошила птицам белый хлеб. Дыхание весны коснулось и ее: на ней была не по возрасту ярко-розовая шляпка с пышным красным пером и черной вуалеткой, скрывавшей глаза. Голубей, синиц и воробьев слетелось так много, что они казались пестрым живым ковром. Спешившая Сафирет вспугнула стаю. Птицы шумно взлетели, и на дорожке остался только один воробей. Он нерешительно дважды прыгнул, волоча крыло, и замер, повернув головку к Сафирет. Она вопросительно посмотрела в сторону скамейки, ожидая реакции пожилой женщины, но та исчезла, как будто улетела с птицами. Воробей пискнул, словно прося обратить на него внимание.

Было ясно, что до утра птица, скорее всего, не доживет, став легкой добычей кошек или собак. Но брать с собой… В больницу вряд ли пустят с таким пациентом. Однако Сафирет подняла его. Он словно только этого и ждал и умиротворенно устроился в ее ладонях, даже не пытаясь вырваться.

– Что же с тобой делать? – На некоторое время воробей заставил ее забыть о гораздо более насущных проблемах: Сафирет с детства не могла пройти мимо брошенной собаки или покалеченной птицы. – Нас же с тобой к Ри не пустят… Ладно, давай договоримся так: я посажу тебя за пазуху и никому не расскажу, что мы вместе. Будешь сидеть тихо – никто не узнает. А нет – извини.