Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

Поистине впечатляющее зрелище.

Крикай забрал вверх, пошел на разворот. Всадник заряжал новый болт. Минус один скиталец, что само по себе неплохо. Да и Кальто – мишень гораздо крупнее меня. Думаю, за такое везение стоило быть благодарной.

Если бы, конечно, вокруг меня не пылал мир.

– Десять тысяч лет!!!

Из переулков волной синих мундиров и бряцающей стали хлынули батальоны революционеров. Они заняли позиции строем каре с отрепетированной легкостью оперных актеров – те, что впереди, упали на одно колено и вскинули оружие, те, что позади, уложили ружья на плечи товарищей.

Щелкнули курки. Содрогнулась сталь. Загрохотали выстрелы. В воздухе распустился сад сотканных из дыма цветов.

Я бросилась на землю. Над головой засвистели заряженные севериумом пули. Они пронзали плоть, и люди кричали, брызгала кровь, падали тела. Все случилось так стремительно, что я не сразу сообразила, что началась война.

Пока в дело не вступила другая сторона.

Они вышли из кофеен, из таверн. В строгих, мерцающих в ночи одеяниях и масках, лишенных эмоций, Империум нанес ответный удар. В уши хлынула песнь Госпожи. Мастер жара вскинула руки, и над каналом, сметая кричащих революционеров, пронеслась волна огня. Мастер стужи протянул к небу ладони, извлекая из ниоткуда ледяные валуны, чтобы размозжить противника. Мастер хвата сплел пальцы, и оружие само собой взвилось в воздух, пронзило бывших хозяев. А люди…

Люди умирали.

Убитые пулями. Сгоревшие в пламени. Смытые под толщу вод канала. Они падали. Кричали. Умирали.

Из-за меня.

Они путались в своих роскошных юбках, спотыкались об изысканные туфли. Увлекали друг друга в переулки, прятались за столы и стулья или же просто падали на колени, прикрывали голову и молили о спасении.

И голос Кэврика – хриплый, беспомощный.

– Стойте!!! Прошу, остановитесь!!! Это же жители!!!

Жители. Мертвые. Погибающие. Кричащие. Я перестала понимать.

Но все это было из-за меня.

– Вон она!

Я развернулась. Ко мне ринулся революционный отряд; их капитан в повязке с символом Революции воинственно взмахивал саблей.

– Имперская мразь! Отвечай за свои преступления! – Он затормозил, ткнул в мою сторону оружием. – Огонь!

Звуки бойни прорезала единственная нота песни Госпожи. Прежде чем солдаты успели занять позиции, землю под ними затянуло дыханием инея. Грохот штык-ружей заглушил стон льда, вставшего стеной между отрядом и капитаном.

Тот моргнул, посмотрел в сторону ближайшего переулка. Мелькнул ледяной клинок, взрезав ему глотку, и голова революционера покатилась с плеч.

– Варвары.

Сначала я узнала этот клинок и лишь затем голос. И когда вперед спокойной, уверенной походкой шагнул высокий мужчина, чье лицо было скрыто металлической маской Имперского Судьи, я наконец поняла, в какой дрянной переплет мы попали.

Судья Картрин йан-Акальпос одарил безголовый труп, истекающий кровью у его ног, презрительной усмешкой. В его руке потрескивал стужемеч, клинок из студеных слез.

Я думала, что прикончила его. Как он выжил? Ненавижу, блядь, ненавижу, ненавижу магов.

– Чего же еще ждать от нолей, как не подобного безобразия?

Бля, бля, бля.

Вероятно, я бы его одолела. Вероятно, я одолела бы и его, и подкрепление, которое, несомненно, дожидалось поблизости. Но у меня не было времени. И он меня не заметил. Я все еще могла уйти.

Я развернулась, намереваясь улизнуть по другому мосту, и успела сделать ровно десять шагов. И вспомнила, что мне ничего не дается легко.

Я споткнулась. И когда, опустив взгляд, увидела расцветающее под пяткой пятно тени, было уже поздно. Черные щупальца, вылетев, зазмеились по ногам, талии, обвили меня, прижали мне руки к телу. Я зарычала, пытаясь высвободиться, Какофония вторил жаром в ладони.

– Надо же. – Картрин приблизился и хмыкнул – оскорбительно равнодушно. – Сэл Какофония в одном городе со мной? – Я знала, что за маской он ухмыльнулся. – Лирика, достойная оперы.

– Да опере не бывать такой гнусной. – Я снова с рычанием дернула путы. – Ты же понимаешь, что это охереть как странно? Щупальца эти твои?

– Тенехваты, а не щупальца.

– А, ну да, тогда ни капли не странно. – Я фыркнула. – Тупой ты кусок…

– Молчать. – Картрин поднял клинок. – Судя по кровавой бойне вокруг, я ожидал увидеть более серьезного противника. Инферно, быть может. Или Бурю.

– Буря мертв, мудила, – ощерилась я. – Если хочешь узнать, как это вышло, убери свои сраные чары и давай сразимся.

– М-м-м. Типично. Оголодавшие псы поглощают друг друга. Вы, предатели, удручающе однообразны. – Картрин осторожно взял меня за подбородок одной рукой, а второй приставил клинок к моему животу. – В высшей степени предсказуемы, сколько бы крови ни пролили.

Если у меня не было времени с ним драться, то ясен хер его не было на выслушивание его выпендрежа. Кожу закололо холодом, клинок стал еще ближе. Я затаила дыхание, стиснула зубы, слегка наклонила Какофонию.

«Ну же, мудила, давай, – рычала я про себя. – Давай, еще совсем чуток».

Но увы.

Картрин отодвинулся.

Его глаза вылезли из орбит; на шее сомкнулась огромная рука и вздернула его в воздух, заставляя дергаться и задыхаться. Это несколько мешало ему сосредоточиться, и чары рассеялись, щупальца разжали хватку. Я отступила, потрясенно глядя на происходящее. Кальто, однако, оставаясь убийственно спокоен, сжал пальцы на горле судьи чуть крепче.

И оно хрустнуло.

Кальто уронил обмякшее тело на землю, переступил через него.

– Все это начинает утомлять, Какофония.

– Я тут ни при чем, – заметила я, направляя на него револьвер. – Мог бы и дальше в сраной воде сидеть.

Ухмылка Какофонии не заставила его даже вздрогнуть. Он шагнул ко мне, а я отступила, взводя курок. Кальто раскинул руки в стороны, обнимая бушующую вокруг нас кровавую бойню.

– Узри разруху, что ты учинила, – проговорил он. – Само твое присутствие сеет гибель и хаос.

Может, это было обвинение. Может, это было восхищение. Мне хотелось сказать, что не ему меня поучать – человеку, который ломает все вокруг своими шагами. Но краем глаза я все время видела вспышки выстрелов, распростертые на улицах тела, груды дымящегося щебня.

И в моменты тишины между вдохами я слышала тонкий голосок, который твердил, что Кальто прав.

Я пыталась его заткнуть. Заглушить колотящимся сердцем, шумящей в ушах кровью. Кальто не прав. Люди ушли – я об этом позаботилась. И я спасу город. Я все исправлю.

– Враги Революции!

Но вскоре я перестала слышать не только тот голосок, но и все остальное.

– Настал ваш судный час!

Все заглушил зычный рев. Скрежет шестерней. Грохот железных ног, крошащих камень.

– Узрите ответ на ваше безумие.