Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

Кальто широко раскрыл глаза, глядя на что-то над моей головой. Я рискнула развернуться. И, когда увидела свой ужас, отраженный в гладком панцире Паладина, я поняла.

Я не просто в переплете.

Я в полной, глубокой заднице.

Несмотря на то, что обычно машины Революции стремятся меня прикончить, признаюсь, я ими даже восхищена.

Ноли, разумеется, ничего не смыслят в истинном искусстве, однако в гладких стволах штык-ружей и изрыгающем пламя рокоте двигателей есть своя красота. Нет, ну в самом деле, исключительный талант, способный заставить броню размером в два раза больше человека двигаться самостоятельно, заслуживает права считаться искусством, верно?

Честно, чтобы не восхищаться Паладином, надо быть полным невеждой.

– Десять тысяч лет!

Но, само собой, если он уже тарахтит своими орудиями, а ты все продолжаешь восхищаться, то ты не столько невежда, сколько кусок идиота.

И мертвеца.

Я же считаю себя личностью разумной.

И как только я увидела, что он поднял руку с вращающимися стволами самозарядной пушки, я поступила как положено всякому разумному человеку.

Развернулась и нырнула за самое большое укрытие, какое смогла найти, – гигантского мужика, который только что пытался меня убить.

Кальто как будто меня не заметил. Он хмуро свел брови, взирая на Паладина.

– Очередная игрушка Революции, – пробормотал он. – Но я по-прежнему не впечатлен их…

А потом пушка открыла огонь.

Она палила непрерывной пылающей строфой. Пули, взвизгивая, отскакивали от камней, задевали постройки, хаотично, повсюду, как хлебные крошки, которые пожилая дама бросает птицам. Я распростерлась за спиной Кальто, прижав голову к земле, и отчаянно надеялась, что меня не заденет шальной пулей. Или что Кальто не решит присесть на дорожку.

Когда крутящиеся стволы прекратили стрелять и замедлились, я рискнула приподнять голову. Кальто стоял все там же, не шелохнувшись. Я осторожно поднялась на ноги. Его глаза были широко распахнуты, рот разинут, грудь усыпана дырами от пуль и брызгами алого. Он оставался жив и глубоко дышал, однако на его лице застыло потрясение, которое он вообще-то давным-давно должен был отдать Госпоже.

Впервые за двадцать лет Кальто Скале пустили кровь.

Паладин на другом конце моста поднял массивную руку. Из клапанов на спине валил дым. Из-под забрала донесся звучный голос.

– Сдавайтесь или же столкнетесь с последствиями, – прогремел он.

– Последствиями? – крикнула я. – А все эти пули тогда что за херь?!

– Даю последний шанс.

Кто бы ни управлял этой уродиной, я знала о нем две вещи: он абсолютно не представляет, как убеждать людей сдаться в плен, и пуль у него херова туча. Кальто – исполинского, могучего, неукротимого – сковал шок. Меня Паладин прикончит, видимо, если просто чихнет. Последнесвет лежал в руинах, и к небу, сражаясь за его просторы, взлетали звуки войны и ужаса.

Сдаться – разумный выбор.

А я – разумный человек.

Именно так.

И если мое бегство привело Паладина в замешательство, продлилось оно недолго. Я рванула вдоль канала, но не успела преодолеть и десяти футов, как двигатели вновь взревели. Краем глаза я увидела блеск металла и пламя.

Я глянула вправо и рассмотрела его получше – все две тонны брони, летающие по улице на двух вихрях севериумного дыма, вырывающихся из двигателей на спине.

– Они и это могут?! – завопила я. – Никому такого не надо мочь! Ты вообще зачем это делаешь?!

Паладин ответил поднятием пушки. И стволы вновь завели визгливую песнь, расшвыривая пули куда попало. Впрочем, тут были и плюсы. Таким огромным оружием сложно прицелиться, даже стоя неподвижно. Что уж говорить про полеты на совершенно ненужных двигателях.

Из минусов – это была дохера огромная пушка.

Пули рикошетили, высекая искры, попадали по трупам, заставляя их содрогаться. Однако глубокая задница снова умудрилась стать еще глубже.

Передо мной предстала ледяная стена. Ей явно не хватило такта умереть вместе со своим создателем-судьей. Ни тебе нырнуть в переулок, ни тебе укрыться. Как только я в нее упрусь, Паладин сможет выстрелить так, что даже его пушка – напоминаю, дохера огромная – не промахнется.

Ты, должно быть, уже обратила внимание, что я решаю проблемы всего тремя способами. Убежать еще дальше я не могла. Виски у меня не было. Так что я подхватила Какофонию, прицелилась в стену и выстрелила.

Руина, пронзительно свистнув, ударила ее волной звука. Лед разлетелся на куски. Зазубренные осколки застряли в стенах, похожие на кинжалы сосульки засели в трупах, еще одну глыбу унесло в канал.

Паладин увидел мою уловку и прекратил стрельбу. Двигатели взревели, неся его мне наперерез, преграждая путь. Мои голова и тело в панике заорали друг на друга, лихорадочно пытаясь найти выход, но дельных предложений не выдвинули.

Не могу сказать, кто в итоге додумался прыгнуть в канал. Но совету я последовала.

Ударилась о воду, пробирающую до костей. Бешено забила руками-ногами, подплыла к ледяной глыбе, вскарабкалась, прижалась к качнувшемуся боку. Увидела на мосту Паладина, который приглушил двигатели до низкого гула и водил забралом, пытаясь получше прицелиться. Глыба льда между нами медленно таяла.

– Не пытайся противиться судьбе, – предупредил гулкий голос. – Мощью Революции да будет очищена хворь агрессии Империума.

Слишком много слов для простой фразы «ничего не придумаешь – сдохнешь на хер». И тем не менее слов достаточно правдивых, ведь пока я держала под мышкой одной руки Какофонию, а другой рылась в сумке, выяснилось, что под давлением я плохо соображаю. По крайней мере, под таким давлением, когда ты прячешься за плавучей льдиной, которая медленно, но верно разворачивается к огромному доспеху-убийце.

Я ощупывала каждый патрон.

Изморозь? Нет, двигатели мигом ее расплавят. Геенна? Нет, нет, ну же, придумай что получше.

Пальцы скользнули по гравировке. Я с трудом ее вспомнила, ведь использовала так редко. Рискованно.

– С последним вздохом прими кончину достойно, вспоминая всех тех, кого погубила.

Ну, у меня и была как раз рискованная ситуация.

Льдина медленно разворачивалась. Паладин медленно появлялся в поле зрения. Его пушка медленно пробуждалась вновь.

Там внутри сидит человек, я знала. Но за гигантским забралом никого не видно.

Жаль.

С удовольствием бы посмотрела на его или ее лицо после того, как спущу курок.

Наконец льдина дала мне нужный обзор моста. И я выстрелила. Какофония спел свою дребезжащую, трескучую песню. Пуля ударила в край моста и взорвалась дождем электрических искр. Воздух вокруг задрожал, пошел рябью, словно вода. Паладин было приготовился к смертельной жути, а потом недоуменно огляделся, не понимая, чего я этим хотела добиться.