Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

И все же… эти ворота не сумели остановить то, что обернулось их крахом.

– Ты как?

Я опустила взгляд. На пальцы Лиетт на моей руке.

– В порядке, – соврала я, оттолкнув ее.

– Не похоже на «в порядке», – она проследила, как я догоняю ушедшего вперед Кэврика.

– Это место… – прошептал тот едва ли не благоговейно. – Я уже видел эти ворота.

Наверняка. На картине или в научном труде. Когда-то эти ворота были широко известны. Их даже считали несокрушимыми. О том, сколько атак пехоты они выстояли, сколько пушечного огня презрительно стряхнули, ходили легенды. Я слышала их все – еще до того, как впервые увидела эти ворота собственными глазами.

А когда их в один миг разорвало, я позабыла легенды. Как позабыли и остальные.

Несмотря на все трещины и дыры, стены почти не пропускали ветер. Крепкие, возведенные на веки вечные. Вверху кружили плотные коричневые облака пыли, испуская недовольные стоны, причитая, что им не дозволено просочиться внутрь.

Я ни за что не пришла бы сюда без надобности. В отличие от Враки, для меня там нет добрых воспоминаний.

Постройки стояли на прежних местах. Казармы – на севере, ближе к воротам. Дома для семей солдат и рабочих – на западе, вдоль дорог, что уходили вглубь горы, в шахту. Горны и кузни – в низкой долине вдоль южной стены, под надзором одинокого шпиля с одиноким же стягом.

Некогда там располагалась Ставка Командования. Башня, откуда революционный страж обводил взором землю, которую тогда не называли Плевелами. Землю, которую ноли тогда считали новым раем, свободным от хозяев, от магов.

Все изменил один вечер.

Когда вблизи показался небольшой имперский отряд, они ни хера не сказали. Ни сирен. Ни предупреждений. Ни приказов увести из форта шахтеров, сталеваров и их семей. Они просто собрали революционный отряд в несколько штык-ружей, чтобы прогнать врага.

С чего бы им поступать иначе? В конце концов, к ним шли всего несколько имперцев: высокий, тощий мальчишка с мечом, красивый мужчина в изысканном плаще и горстка кавалеристов, среди которых была юная девушка с белыми волосами.

В тот вечер дела шли своим чередом. Никто не заволновался, что отряд революционеров долго не возвращается. Шахтеров заботили пайки и новая рабочая форма на зиму, а вовсе не имперские маневры. И среди дыма, который изрыгали горны, никто сперва даже не заметил пламени.

Пока створки ворот не выбило настежь.

– Бессонная.

Шрамы тут же вспыхнули огнем. Какофония загремел, как будто находил происходящее забавным, – или это был ветер, не знаю. Я оглянулась, увидела Кэврика, который, запрокинув голову и раскрыв рот, глядел на башню. Пыль слегка рассеялась – ровно настолько, чтобы показался истрепанный стяг и эмблема на нем – скрещенные кирка и молот. Потертый, изорванный, но горящие глаза Кэврика словно смотрели на самого Видящего Бога.

– Я знал! – прошептал он. – Знал! Мы проходили это в академии! Бессонная! – Он перевел взгляд на меня, широко улыбаясь. – Перстень на пальце простертой руки Революции! Кузница авангарда! Колыбель Вепря, Гремучника, Драгуна!

– Никогда о ней не слышала, – пробормотала я слишком слабым голосом, слишком пересохшим ртом, чтобы в эту ложь поверили.

– Скопление домов у ничем не примечательной, помимо размеров, горы, – заметила Лиетт. – Надо полагать, для Революции сие представляет важность.

– Важность? – Кэврик скептически хохотнул. – Да это была одна из первых крепостей Революции, возведенная сразу после того, как мы освободились от гнета Империума! – Он указал на гору. Как будто знакомил меня со своей огромной каменной девицей, ей-богу. – Да только эта шахта давала работу тысячам людей и производила больше вооружения для армии, чем любая другая. Земли вокруг нее кормили целые города! Да она выстояла против бесчисленных имперских атак!

– М-да? И что с ней стряслось? – Я чуть не подавилась словами.

Кэврик не просто поник. Он опустил взгляд так, словно хотел найти под ногами револьвер и сунуть дуло в рот. Бессильно уронил руки, заговорил совсем тихо:

– Она пала… – Кэврик покачал головой, обрел самообладание. – Она пала, разумеется. Атака имперцев. Предательство.

Он уставился вдаль, погруженный в образы былого. О том, как Бессонная обратилась из блистательной крепости Революции в ее величайшее кладбище, ходили легенды. Некоторые даже угадали массу подробностей. Однако…

Никакого предательства тогда не было.

Никакой низости, никаких ухищрений. Имперцы вальяжно прошли сквозь тлеющие ворота, словно явились на званый ужин, разодетые в пух и прах. И попросту переступили через отряд революционеров, посланный их остановить.

Никто не открывал им дверей; они просто очень сильно постучали. Стражи, выбежавшие на защиту ворот, встретили тощего мальчишку с мечом… и погибли. Потом народ повалил смотреть, что происходит. Отцы взялись за рабочие кирки. Матери пытались прятать любопытных детей, которые вырывались и бежали на шум. И все, что люди увидели, – высокого мужчину, который мягко улыбнулся им в ответ, шепнул несколько слов и услышал тихую песнь.

И тогда люди обратили взгляды к небу. И оно побагровело.

Три часа спустя, когда их тела обратились в пепел, Враки Врата получил свое имя.

– Нет ни одного свидетельства того, что здесь случилось, – продолжил Кэврик. Его восторженность мне не нравилась. Ей тут не место. – Или того, что мы здесь оставили.

Я попыталась его схватить, но он успел удрать вперед.

– Стой!

– Некогда эта крепость была гордостью Революции! – крикнул он мне, убегая вглубь руин. – Вдруг здесь найдется то, что поможет нам их остановить!

– Да что б тебя, Кэврик! – Голос взорвался непрошеной злостью. – Тебе что, блядь, не ясно?! Здесь ничего нет!

Мои крики заглушил вой ветра. Кэврик, уносясь все дальше, скрылся за обугленным остовом постройки.

– Ты меня слышишь? – Злость обернулась страхом, паника заставила охрипнуть. – Здесь ничего нет! Вернись! – Я бросилась за ним. – Вернись!!!

Ботинок обо что-то ударился. Раздался хруст – как будто сожженное дерево рассыпалось пеплом. В нос ударила вонь застарелой гари.

Не смотри вниз.

Я твердила это себе. Снова и снова.

Не смотри вниз.

Пыталась вдолбить в башку, сделать копьем, что расправит мне спину, не даст опустить взгляд.

Не смотри вниз.

Но эта мысль стала свинцовым грузом, тянущим мои глаза к земле. Ветер всколыхнул песок под ногами. Открыл обломки костей, почерневшую землю и торчащий из нее череп. Он шепнул мне распахнутым ртом:

«Я не хочу умирать».

Не помню, когда меня покинуло дыхание. Не помню, когда за ним последовала кровь. Не знаю, как я рухнула на четвереньки, с трудом хватая воздух, как у меня онемело все тело. Все, кроме пальцев. Пальцы ощутили под собой жесткую землю.