Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

Вопрос ее был самым очевидным образом адресован мне. Изначально она собиралась завести разговор с Кудшайном – видимо, чтоб позлорадствовать, однако мое появление предоставило ей возможность подчеркнуто унизить его, обращаясь ко мне, будто Кудшайна вовсе нет рядом. Осененная прекрасной мыслью, я повернулась к Кудшайну и сказала:

– Заметь, на твои слова она не ответила. Думаю, оттого, что ответить-то нечего.

– Возможно, – задумчиво согласился Кудшайн. – А из этого следует, что и в предыдущем замечании ты не ошиблась. Если ей не по силам дать отпор даже мне, не понимаю, как прочие вроде нее могут надеяться устоять против старейшин Обители. Наши старейшины намного красноречивее меня.

Тут я уголком глаза углядела, что миссис Кеффорд открывает рот, собираясь заговорить, однако вмешаться ей не позволила:

– Ну что ж, по возрасту она в старейшины пока не годится. Но, может быть, годика через два-три?..

Гранмамá, мы разгромили ее наголову! Нет, не в открытом бою – как бы ни насмехались мы над ее социальной и политической дальновидностью, в подобных вещах она слишком опытна, – но отведя ей роль слушательницы наших целенаправленных поношений. Не позволяя ей вставить ни слова, мы – я и Кудшайн – продолжали импровизировать, осыпать ее новыми и новыми едва завуалированными оскорблениями, пока она не сдалась. А что ей еще оставалось? Только пытаться нас перекричать.

Двинулась она прочь, и крылья Кудшайна задребезжали от смеха. Когда же он вновь посерьезнел, я поначалу отнесла это на счет того, что положение наше в действительности – хуже некуда, но тут услышала за спиной голос:

– Мисс Кэмхерст, не удостоите ли вы меня чести с вами потанцевать?

Ну, разумеется: Аарон Морнетт, кто же еще! И я ведь этого едва ли не ожидала, только не думала, что он подкрадется с тыла…

Захваченная его приглашением врасплох, я не сумела даже сложить в голове достойной отповеди, а то, что смогла промычать, он счел согласием и повел меня на середину, к танцующим.

Оркестр заиграл вальс. Я бросила умоляющий взгляд на Кудшайна, но что-либо предпринимать было поздно – если, конечно, скандала не затевать. Мы с Морнеттом заняли начальную позицию, касаясь друг дружки, точно бомбы, готовой вот-вот взорваться, и водоворот танца увлек нас прочь.

Нет ли дурного в том, что мне на секунду подумалось: не ухитрился ли Морнетт неким непостижимым образом приписать себе чужое танцевальное мастерство? С тех пор, как мы танцевали в последний раз, во время моего злополучного Сезона, танцором он успел стать неплохим. Ну, а я, разумеется, по-прежнему танцую из рук вон. Да, если тебя ведет кто-то умелый, танцевать много легче, но только в том случае, когда следующий готов расслабиться и вправду следовать за ведущим, к чему я была отнюдь не готова.

Морнетт тоже это почувствовал.

– Сказал бы я комплимент в адрес вашего платья, – заговорил он, – но отчего-то подозреваю, что выслушивать от меня подобные вещи вы не желаете.

Кажется, ответный мой выпад оказался блестящим образчиком остроумия наподобие:

– Как это вы догадались?

Морнетт вздохнул.

– Одри… э-э… мисс Кэмхерст. Поверите ли вы, если я скажу, что сожалею о нашей размолвке?

– О нашей размолвке? – ровно откликнулась я. – Вполне может быть. Но не о том поступке, который к ней и привел.

– Мне очень хотелось бы все начать заново, – сказал он. – Как вы полагаете, это возможно?

Хорошо, что вальсировал он без затейливых па, ограничиваясь простейшим основным шагом, иначе в этот момент я непременно споткнулась бы и растянулась посреди зала. Нервы мои предпочли бы, чтоб я не сводила глаз с его «бабочки», однако это было бы трусостью. Перед последним с ним разговором я почти час размышляла над тем, что скажу: мне куда легче попросту открыть рот – и пусть слова текут, сыплются сами собой. Подняла я повыше голову, взглянула ему в глаза и сказала:

– Для этого требуется, чтобы вы были со мною честны, а все имеющиеся данные свидетельствуют: на подобное вы не способны.

Тут он, к некоторому моему удовольствию, споткнулся, сбился с плавного шага и не сразу повел меня в вальсе дальше.

– Вы в самом деле столь невысокого обо мне мнения?

С каждым шагом пальцы мои глубже и глубже впивались в его плечо.

– Я только что вам напомнила: то происшествие пятилетней давности было не игрой случая, не следствием обстоятельств непреодолимой силы, а результатом ваших же собственных действий. У вас был шанс признать за собою вину, но от признания вы уклонились – в обычной своей манере. Вы говорите, что хотели бы все начать заново, но, кажется, думаете, будто нам удастся просто так зарыть прошлое в землю, и из него вырастут розы. Возможно, для вас это – дело привычное, но для меня – нет. А ведь вы полагаетесь именно на это, не так ли? Хм. Даже не представляю себе, как вы могли, думая, будто я смогу пренебречь правдой в личной жизни, строить планы, основанные на том, что я…

Да, мне вправду куда легче попросту открыть рот – и пусть слова сыплются сами собой, однако я вовсе не утверждала, будто это приводит к лучшему результату.

– Основанные на том, что вы… что? – переспросил Морнетт.

И тут оба мы остановились, замерли посреди зала: он понял, о чем идет речь. Нет, сама я об этом не проронила ни слова… но Морнетт, чтоб ему провалиться, слишком хорошо меня знает. В некоторых отношениях он понимает меня, как никто иной.

Ну что ж… как ты, гранмамá, всегда говоришь, семь бед – один ответ.

– Нам все известно, – негромко сказала я.

С этим субъектом ты знакома сама и знаешь, как гладко он говорит. Сейчас я впервые в жизни увидела его начисто утратившим дар речи.

– От… куда? – только и сумел, запинаясь, пролепетать он.

– Ошибка со стороны Гленли, – объяснила я. – И даже не одна: интеллекта племянницы он, определенно, недооценил, а она возьми да узнай в его, так сказать, «кладе» знакомую табличку.

Морнетт беззвучно выругался.

– Этот тщеславный идиот… Говорили же мы ему: эпоса вполне хватит. Но нет, ему непременно понадобилось совершить эпохальное открытие, вложить в клад все до единой таблички, какие он только сумел раздобыть…

Тут я, к немалому своему удивлению, поняла, что Морнетт слегка навеселе, а ведь во времена нашего знакомства спиртным он не увлекался. Не знаю, изменился ли он с тех пор… или просто решил хлебнуть для храбрости, прежде чем подойти ко мне? Учитывая, с чего он пытался начать разговор, последнее следует признать весьма вероятным.

– Небось, все запасы у Дорака выгреб? – хмыкнула я.