Виктор Кораблев - Королевства изгоев

— Вообще, да, — задумался Редрик. — Но блокада будто холодит и никогда не нагревается.

— И как ты с этим боролся?

— Пивом холодным, да и не одеваюсь я особо тепло… — Редрика пробрало. — Пиво в помойку, хладоблок в куски!

— Соболезную. Успокоился?

— Да.

— Де-е-е, м-да. Смотри. Вот есть ты, — он ткнул трясущимся пальцем в Редрика. — А есть твое тело. Из мяса, которое. Понимаешь?

— Допустим.

— По чарочке пропустим, но девочек не пустим, ведь те потом в капусте, найдут чего не просят и под венец попросят, — прочитал стишок и хохотнул Кэссиди. Затем, помотав головой, загнал в ноздрю еще порошка. — Извиняюсь, я маг-поэт.

— Ясно, — медленно сказал Ред, становясь так, чтобы между ними был стол.

— Так вот, а есть другое тело. Поверх тела из мяса — тело потоньше. Тонкое тело, понимаешь? Аура по-простому. Это область субъективного пространства. В нем есть рычаги-фантазмы, чтобы влиять… ну, творить магию, если проще, — он чихнул. — Следишь за мыслью? Нить-нить сего повествования, в конце которого познания… Да, хватит. Серьезно же общаемся. Ты меня слушаешь?

— Разумеется. Даже, на удивление, понимаю… местами.

Похоже, собеседник Редрика был совсем плох. Парень пытался его не беспокоить. Сам же Кэссиди скорее внушал сострадание, чем тревогу.

— Гонишь?

— Ага.

— Ладно. Короче, вот есть аура. Она замкнута в себе и на себя, как правило. А у арканиста, то бишь колдуна, то бишь волшебника — разомкнута. Есть входы-выходы. Так лучше?

— Определенно.

— Смотри-смотри. У пробужденного мага, как ты и прочие самородки. Самоопыление, самоудовлетворение, самопровозглашение… То бишь, о чем мы?

— Продолжайте.

— Самоопределение… Можешь на «ты» — я вечно молод — вечный прохиндей.

— Продолжай.

— Самовоспроизведение… Появляются зачатки. Маленькие, неразработанные входы-выходы. Разработанные, кес-кес… Впускаешь магию извне, и смешение, творение, катарсис — рожденная мыслью идея, что должна в миру обрести явь.

— Как портал, что я неосознанно…

— Возжелал. Ты должен возжелать огонь, чтоб тот горел в твоей руке, но был не горячей слезы на той щеке, что так румянцем алым и милой ямочкой засела в сердце, промеж ребер словно нож…

— Воу-воу, полегче.

— Так, — магистр откашлялся. — Ну, ты понял?

— Вроде да, но при чем тут жара?

— Сейчас жарко?

Ред кивнул, отвечая на вопрос Кэссиди.

— На стены глянь.

Металл покрывал иней.

— И что?

— То, что профессор тебя так разработал, ставя блокаду, что у тебя не канальчик, словно волос, а воронка. Словно розочка из бутылки винища, забитая горлышком тебе в глотку. Края распороты, и зев сосет, а выхода не вижу.

— Опять лирика?

— Нет. Выхода — нет. Ни одного. Вот аура и сбрасывает излишек в тело из мяса, оно и греется. А блокада, наоборот, питается теплом извне и изнутри. Охлаждает плоть.

— И что с этим делать?

— Изолируй.

— Что?

— Себя. Ходи, как я, в мантии, в пальто, в пончо.

— Так жарко же.

— Изолируй внешнее тепло. Тогда внутреннее пойдет в полный расход — остынешь, наоборот.

— Понял. А что по магическим способностям?

— Ну, аура у тебя раздута, что пузырь у рыбы. Вход есть, выхода нет. Два из трех — годен, — он достал печатку, надел на палец и заехал парню в лоб.

Посыпались искры. Зрение и прочие прелести сознания на мгновение пропали. Редрик обнаружил себя в кабинете полковника. Он лежал на кушетке. У окна тихо беседовали полурослик и провант. За столом играли в шахматы Лоуренс с полковником Хиром.

— Играете прямо как он. Так даже неинтересно, — пожаловался эльф.

— Мы все играем одинаково.

— Ваш следующий ход — конем. Я его ем ферзем, ставлю шах.

— Понял, вижу мат через четыре хода. Тут не победить. Поздравляю, начальник, — выдохнул лавочник, опрокидывая своего короля.

— Вы все равно играете лучше, чем Странник — он ест фигуры. Буквально. Ртом.

— Не поиграть, — прохрипел Редрик, пытаясь поднять голову.

Лоуренс быстро встал и подошел к сыну:

— Танцуй и пой.

— Чего? — недоумевающе моргал глазами парень.

— Ты волшебник, Редрик. Тебя не заберут в армейку. Этот торчок тебя инициировал, весенний призыв прет лесом, — с горящими глазами тараторил отец, воздев руки.

— Пока не доучится, и то не факт, — с сухой ухмылкой добавил эльф, делая глоток кофе.

— Ура-а-а… — вяло просипел парень и попытался встать.

Светало. Рядовой Рори кованым яблоком своего лучевого пистоля дробил кусок плитки.

— Слухай, братка, — одернул его Бруно.

— Ну…

— По-моиму, так низя, с пикалем — растрясет, как тебя в повозке.

— Зя-низя. Дай коня покормить. Гля, какие глаза делае — голодная тварь.

Братья Жмых уже много лет не могли выйти на повышение. Виной тому было многое, но порча имущества всегда находилась на первом месте списка этих причин. Хотя они оставались рады и такому. Пайка есть, отпуск — регулярно, койка без клопов. Простое блюдо для простого люда, а на десерт — спокойствие. Где-где, а в столице преступления четко регламентированы и очень редки.

Каково же оказалось удивление братьев, когда из главного входа управы, у которого те дежурили, вышел конь, в котором те сразу признали Смоки. Тот, увидев знакомые лица, уверенно подошел и сделал требовательный вид. А ребята и рады — хоть какое-то событие.

— И как пацик его с рук кормит? Мне сквозь перчи пече, — жаловался Бруно, кидая коню камушки, которые тот ловко ловил в воздухе.

— Та привык, зразу и сивуха глотку пече, а потом как нада йдеть.

— Мудер, как дядя Хуберт. Ты и похож на нього больше, чем на батьку.

— Ты что, лом? Мы ж — двойня.

— Твоя правда… Гля, Гоббс шагае.

Из-за угла здания вышел капрал, он тоже, как и братья, погряз в трясине карьерной стагнации. Командир звена сразу заприметил занятие рядовых и ускорил шаг:

— Ты что творишь, олух! Брось пистоль.

Рори бросил оружие на брусчатку:

— Как скажешь, Тоня.

— Какая еще Тоня? Из-за вас… Дебилов! — повысил он голос. Его лицо приняло привычное устало-раздраженное выражение. — Мне в торец прапор такие предъявы кидает, что вас мать так не кидала в детстве.

— Меня мать в реку кидала, с обрыву, я так выучився плавать.

— Лучше бы не научился, а то место под прочие навыки в твоем черепке закончилось. Так бы и на мой череп меньше проблем сыпалось.

— Та ты не серчай, Гобзя. Равно одно — звено не бьють. Повязаны мы одной цепью, одним делом.

— Надо напроситься на наряд в трущобы, может, хоть кого-то из вас, дебилов, там прикончат.

— Так ты ж з нами пойдешь, а твою рожу там все курвы срисовали, Тонь. Ты ж токмо оттуда, видно здалеку, — указал Бруно на лицо капрала.

Гоббс протер щеку от дешевой помады.

— Ценная клиентура. А таких ни в жисть не трогають, — хохотнул Рори.