Виктор Кораблев - Королевства изгоев

— Это я понял, а что с эльфийками? Они же вечно плоски и вечно молоды, — подхватил настроение Редрик.

— Кто тебе сказал такую глупость? — поморщился эльф.

Редрик только и смог, что повести плечами.

— У них все на месте, просто растет медленно и завязано на количестве беременностей.

— Простите, я не знал, — опять посмурнел Ред.

— Да откуда тебе знать, — незлобно повинил парня полковник. — Но со вторым ты угадал.

Эльф окунулся с головой, зачесал назад седые волосы и, снова облокотившись о скалу, продолжил:

— Смертные и бессмертные, на самом деле, отличаются лишь одним — отпущенным сроком.

— В смысле? — переспросил парень.

— Смотри, вот если я спрошу у центуриона Лонгтона, где он видит себя через сто лет, как думаешь, что он ответит?

— Передайте ему поздравление с повышением, — сказал Ред, выигрывая время на обдумывание ответа. За него ответил Лоуренс:

— В паре метров под землей, если повезет.

Редрик посмотрел на отца. Тот, медленно шевеля пальцем, пускал круги по воде, наблюдая, как они расходятся. Действительно, и что тут думать.

— Определенно, — кивнул полковник. — А если спросить эльфа? Через сто лет? Двести? Тысячу? Что он ответит?

— Не знаю, — просто сказал парень.

Эльф поднял бровь.

— Он скажет: «Не знаю», — уточнил Ред, неожиданно осознав комичность простоты ответа.

— А знаешь, что значит быть взрослым? — спросил эльф.

Редрик задумался. Отец четко дал понять, что детство кончилось. Приходит ли после этого взросление, есть ли что-то между? Парень промотал в голове ключевые моменты своей короткой жизни. Сегодняшний день. С минуту поразмыслив, Ред неуверенно заговорил:

— Я не уверен. Возможно, человек становится взрослым, когда начинает понимать, что придется столкнуться с последствиями своих действий. Что эти последствия могут быть крайне неприятны, но из них придется вынести уроки. Что боль бывает полезна. Что лишь жертвуя — обретаешь. Что, довольствуясь малым, стоит стремиться к большему. Человек становится взрослым… — Редрик помедлил. — Человек становится взрослым тогда, когда обретает цель, в достижении которой находит себя, а найдя себя… Возможно… возможно, это будет цель, достигнув которой, человек обретает счастье.

— Хорошо сказал, сынок, хорошо, — покивал головой лавочник.

— Достигнув цели, ты не обретешь счастье, Редрик, — грустно промолвил эльф. — Лишь сам путь к ней может принести тебе это счастье. Лишь когда цель на грани невозможного, даже невыполнима — так она высоко, лишь в ее достижении человек обретает счастье.

— Что же происходит в конце пути? — серьезно спросил Ред.

— Ничего. По пути ты обретаешь силу духа, упорство, а главное — волю. Они поддерживают тебя, выводят на пик, доводят до эйфории, до катарсиса. Ты обретаешь понимание мира. Но когда цели не остается, ты понимаешь, что они тебе больше ни к чему. Они исчезают, иссыхают, с ними иссыхает и твое тело, твои стремления, то, кем ты был. Ты становишься… старым.

— А для того, чье время не ограничено, недостижимых целей нет, — сделал вывод Ред.

— Правильно. Эльфы боятся. Боятся не то что ставить цели, они боятся развиваться, боятся даже думать о будущем. Настоящее, одно лишь настоящее. Вижу друга — обнимаю, вижу красавицу — целую, красавица не против — трахаю, проголодался — сорвал плод, устал — сплю, — эльф опять начал ронять свинцовые слова, сопровождая их ударами по воде. — Лишь опасность, лишь внешние враги заставляют думать, а если их нет?

— Эпоха Свободной Любви, — ответил лавочник.

— Миллионы озабоченных бессмертных детей, выжимающих соки друг из друга путем непрерывного сношения, и соки из земли путем прокорма новых и новых озабоченных бессмертных детей. Пока не пришел откат. Земля отказалась носить их на своем лоне, ее плоды подошли к концу.

— Пожирающий Хлад? — спросил Ред.

— Раньше… Лысендрин со своими экспериментами по уменьшению рождаемости пытался, но все закончилось проклятьем «Черного Колокольчика». Сама природа отравила чресла моих сородичей. Поголовное бесплодие. Фертильна лишь одна на десять тысяч, а мужчина должен сотни лет копить хоть каплю семени в своих высохших шарах.

Он продолжал бить по воде, она взлетала фонтанами. Горечь и вина, такая, каких Ред не видел или видел, но забыл. Парень не знал, что ему делать, что сказать.

— Нет больше эльфов, я пережил своих детей, переживу и свой народ. Но… но может, это и к лучшему. Этот мир не для детей, точно не для тех, кто никогда не повзрослеет.

— Но есть же те, кто ушел, есть даже не затронутые проклятьем, — наконец сказал Лоуренс.

— Даже если так, бессмертие — не неуязвимость. И мы научились любить не только сородичей, но и вас, и всех, кто живет в этом мире. Мы растворяемся. Метисы просто похожи на нас и живут они просто долго — не вечно.

— А гоблиноиды? Они же тоже бессмертные, — зачем-то вставил фразу Ред.

— Да плевать мне на них, когда нас не станет, у вас не будет щита от буро-зеленой нечисти, они всех вас сожрут. Если раньше земли империи не поглотит Фронтир. Останутся лишь они и мутанты. Вечная война. Как сейчас — никакой разницы.

— А вы?

— Я? Я повзрослел, когда получил это, — он показал на шрам от укуса дракона. — Постарел, когда получил это, — сотни порезов. — Я видел первые дни этого мира и молю лишь об одном — не увидеть последние. Поэтому всеми силами оттягиваю их. Как? Не твое дело, Маккройд. Ты даже в худшем случае не доживешь.

Энвин Хир осел глубоко в воду, его плечи опустились, он закрыл глаза. Сеть шрамов заменяла древнему эльфу сеть морщин, юное лицо глубокого старика.

Отец и сын переглянулись, поднялись и вышли.

— Полковник… — раздался тихий женский голос.

— Что, девочка?

Эльф вылез из бассейна и сел на камни. Рядом с ним материализовалась Анна де Мур. Сбросив вуаль невидимости, слишком молодая, как для своего звания, так и для своего мужчины, появилась девушка удивительной красоты. Она была обнажена, ее тело покрывала вода и испарина. Все выше точеных ключиц раскраснелось от жары и чувств, что переполняли молодую влюбленную.

— Я не понимаю, — ее голос дрожал.

— Чего, девочка?

— Я ничего не понимаю. Кто эти люди?

— Да люди как люди. Те же, что и раньше, те же, что и были всегда.

— Но я даже не могу дотронуться до воды, в которой вы сидите. Вы заказали четверых гремлинов в нижний зал, вы заказали несколько мешков солей, вы даже попросили меня поднять давление в помещении.

— Просто крепкие ребята, вон парнишке вообще дракон руки сжег, и ничего — те снова на месте. Тебя просто разбаловали. Да и нежная ты, девочки должны быть нежными, — пододвинулся к девушке эльф.

— Не заговаривайте меня, полковник. Почему вы обсуждаете с ними такое? Кто они?