Дилан Фэрроу - Безмолвные [litres]

Мадс… укол вины пронзает меня. Прошло уже несколько дней с тех пор, как я думала о нем.

Небо темнеет, и вспышка боли пронзает мой череп, когда я теряю концентрацию. Прежде чем успеваю опомниться, раскат грома сотрясает воздух, заставляя меня вздрогнуть. Темные тучи сгустились там, где несколько мгновений назад небо было чистым.

Что-то не так.

Мой прекрасный луг умирает.

Зелень отступает в черные, увядшие стебли. Они рассыпаются и опадают, когда еще один раскат грома эхом отдается над головой.

Голуби кричат от боли, сталкиваясь друг с другом. Их движения хаотичны – как будто они обезумели и пытаются умереть.

Их тела падают с тошнотворными ударами. Хрупкие маленькие тела лежат разбитые на почерневшей земле. Я вскрикиваю от страха и пытаюсь бежать. Но Равод ловит меня, удерживает на месте.

Я кричу, и этот образ выжигает мне глаза, даже когда закрываю их. Делаю один хриплый вдох за другим.

– Прости, – шепчу я. Это все, что я могу сделать.

– Тебе не за что извиняться, – он шепчет себе под нос слова, которые возвращают все на свои места вокруг. Исправляют мою ошибку. Равнины остались такими же, какими были когда-то. Бесплодными. – Я знаю, это трудно, но ты должна была увидеть. Последствия, когда мы теряем контроль. Любое благословение может обернуться катастрофой, если ты не будешь осторожна. Ты должна понимать, что у наших благословений есть пределы. Если равновесие сдвигается слишком далеко в одном направлении, его уже не вернуть.

Я тяжело сглатываю, сбитая с толку и настолько потрясенная, что боюсь упасть в обморок. Волна головокружения захлестывает меня, и колени подкашиваются.

Равод неловко прижимает меня к своей груди, и внезапно все, что существует в мире, – это тепло его тела и приглушенное, ровное биение его сердца у моего уха. Быть так близко к нему, словно стоять посреди костра, одновременно тепло и удушливо. Он держит меня, будто не знает, что делать дальше. Его глаза – буря, происходящая где-то в прошлом, а я застряла где-то посередине.

– Что с тобой случилось, Равод? – я дышу, наклоняя свое лицо к нему.

Мой вопрос невинен, но этого достаточно, чтобы его стены снова опустились. Он ослабляет объятия, отталкивая меня.

– Мы должны вернуться. Тебе нужно отдохнуть. – В том, как он отводит глаза, ощущается боль. Вспышка чувства, которое мне хорошо знакомо. Та же боль, которую я испытала после смерти мамы. И тогда я понимаю, что права. Он потерял что-то важное, и он никогда не будет прежним.

Обратный путь кажется сложнее; лошадей труднее направлять. Может, это всего лишь усталость в глубине души – шок от того, что я пережила. Необъятный взлет и падение.

Облака вздымаются, солнце садится, отражаясь от склонов горы вспышками, и я снова думаю о своем разговоре с Каталом. О Книге дней.

Если он прав, если это действительно так, то, возможно, она может сделать больше, чем рассказать об убийце Ма.

Поможет нам изменить такие вещи, как это бесплодное место. Поможет всей Астре.

Что, если мы перепишем мир?

Идея настолько дикая, что у меня кружится голова. Когда мы проходим через ворота внутреннего двора, Равод спешивается первым и смотрит, как я следую за ним, его темные глаза следят за каждым моим движением.

Я хочу доверять ему. Хочу больше всего на свете.

Я прикусываю губу, когда вижу рукоять золотого кинжала, выглядывающего из его сапога, и вспоминаю о бумагах, которые нашла.

Равод не убийца моей мамы. Мне не нужна Книга дней, чтобы знать это. Я чувствую так глубоко и знаю, что не могу ошибаться.

Но он все же мог что-то знать об этом.

– Тебе надо пойти в трапезную и что-нибудь съесть. Тебе нужно поддерживать свои силы, – он уже начал уходить.

– Подожди, – кричу я. Равод поворачивается, слегка нахмурившись. Сердце колотится, когда я решаюсь, действуя прежде, чем успеваю подумать: – Прежде чем ты уйдешь, – моя рука тянется в карман, вытаскивая бумаги, которые я взяла из комнаты Найла, – ты должен это увидеть.

Он хмурится сильнее, когда забирает у меня бумаги. Его темные глаза внимательно изучают содержимое. Через некоторое время, которое кажется вечностью, вновь смотрит на меня.

– Где ты их взяла? – спрашивает он. Его мелодичный голос сочится гневом. У меня покалывает кожу на затылке. Может, он знает, для чего они нужны.

Есть только один способ выяснить.

С глубоким вздохом я отвечаю:

– Возможно, я просто должна показать тебе.

– Ты заходила в мужскую казарму?

Стоя перед дверью в конце стрельбища, я морщусь и пожимаю плечами.

– Мне нужны были ответы, – говорю я, – и я нашла их. Думаю. – Он поймет, когда увидит: карты, запрещенные письмена.

– Тебе не следовало идти сюда без сопровождения, – Равод проводит рукой по волосам. Его волнение на самом деле немного милое. – И то, что ты обнаружила, в лучшем случае слегка подозрительно.

– Теперь меня нужно сопровождать, не так ли? – парирую я. – Так что пошли.

Тяжело вздохнув, Равод толкает дверь и ведет меня внутрь. Как и прежде, казармы пусты, все заняты делами. Он следует за мной, пока я иду по пути, ведущему в комнату Найла, который Имоджен показала мне. Мои ноги помнят дорогу, сердце бешено бьется в груди.

– Что там написано? В бумагах, которые я нашла, – спрашиваю я Равода, обернувшись. Я не могу смотреть ему в глаза. У меня дрожат руки.

– Долготы и широты разных мест, – отвечает Равод, – это координаты направлений.

– И это все? – беспокойство бушует во мне. Я ошибаюсь, подозревая что-то большее? – Но зачем Найлу понадобилось знать, как добраться до моего дома?

Равод пожимает плечами.

– В отличие от произнесенного слова, все, что написано чернилами, является постоянным. Это может быть благословение. Или кто-то, сверяясь с картами Найла, искал место для возможной крепости или убежища для бардов.

– Это не совпадение, – твердо говорю я, чувствуя, как внутри закипает гнев. Я останавливаюсь возле комнаты Найла, положив руку на плечо Равода. Он напрягается от прикосновения, и я убираю руку; его тепло остается со мной. Я успокаиваюсь и смотрю на него. – Моя мать была убита в этом доме кинжалом барда, сразу после того, как ваша группа ушла. Убийца – бард, либо Найл, либо Кеннан. Если ты мне не веришь, иди и посмотри сам.

Равод выдерживает мой взгляд, и я могу поклясться, что в его глазах мелькает страх, он вздыхает и исчезает за занавеской в комнате Найла.

Наблюдаю за занавеской несколько минут, едва осмеливаясь дышать. Мои ногти впиваются в ладони, а зубы скрежещут. Там должно быть что-то, что подтверждает мои подозрения.