Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

Тани никогда и никем еще так не восхищалась.

– Здесь мне мирно жилось, – сказала она, – но моя кровь в море, и ей не знать покоя.

– Да. Это место не записано в твоих звездах. – Его улыбка погасла. – Может быть, в них – Комориду.

Он достал из своих бездонных карманов лоскут шелка, чернильницу и кисть.

– Если великий Квирики будет к нам милостив, Золотая императрица вовсе не доберется до Комориду, – сказал он. – Но если она догадалась… то должна быть уже почти там. – Он говорил и записывал: – Тебе надо плыть на восток до созвездия Сороки. В девятый час ночи поставь корабль прямо под звездой, обозначающей ее глаз, и поворачивай на юго-восток. Держи курс посередине между Южной звездой и звездой Сновидений.

Тани спрятала жемчужину:

– Далеко?

– Этого свиток не говорит – но в той стороне ты найдешь Комориду. Следуй за этими звездами, как бы они ни сдвигались на небе. Жемчужина поможет тебе догнать «Погоню».

– Ты оставишь мне жемчужину?

– Она вручена тебе. – Вара отдал ей записку с указаниями. – Что ты будешь делать, Тани, когда найдешь великую Наиматун?

Так далеко вперед она не заглядывала. Если дракана жива, она освободит ее от пиратов и заберет в империю Двенадцати Озер. Если нет – отомстит.

Что потом – Тани не думала. Только надеялась, что тогда обретет покой.

По ее лицу старец Вара понял, что она не знает ответа.

– Я дам тебе свое благословение, Тани, если ты обещаешь мне одно, – тихо проговорил он. – Что настанет день, кода ты простишь себя. Ты в весенней поре жизни, дитя, и многое узнала об этом мире. Не лишай себя права на жизнь.

У нее задрожал подбородок.

– Спасибо тебе. За все. – Она низко поклонилась. – Для меня честь быть твоей ученицей, Принц, выброшенный морем.

Он ответил поклоном:

– Для меня честь быть твоим учителем, Тани. – С этими словами старец развернул ее к двери. – Теперь ступай. Пока кто-нибудь не перехватил.

Шторм еще бушевал вокруг острова, но удары грома отдалились. На подвесном мосту и на потайной лестнице ее до нитки промочил ливень.

В горном селении было тихо. Тани, присев за упавшим стволом, высматривала хоть какое-то движение. В одном старом доме мерцал свет. За его окном позванивали на ветру колокольчики.

Часовых было двое. Оба, занятые воркотней и курением, ее не заметили. Тани проскользнула мимо домов, пробежала жесткие травянистые заросли и выбралась на большую лестницу к берегу.

Ступеньки замелькали у нее под подошвами. Спустившись, Тани оглядела море.

Шлюпки стояли на песке. На борту должны были остаться вахтенные, но с ними она готова была драться. Если без пролития крови не обойтись – пусть. Она уже лишилась чести, имени, своего дракона. Терять ей было нечего.

Обернувшись, Тани еще разок взглянула на Пуховый остров, место своего изгнания. Еще один обретенный и потерянный дом. Как видно, ей судьба жить без корней, как унесенному ветром семечку.

Она с разбегу нырнула в волны. Море кипело под ветром, но Тани умела справляться с его яростью.

Сердце ее воспрянуло к жизни. Весь срок своего изгнания она носила броню такой толщины, что разучилась чувствовать боль. И теперь упивалась теплыми объятиями волн, соленой горечью во рту, зная, что одно неверное движение может стоить ей жизни.

Всплыв на поверхность за воздухом, она окинула взглядом корабль. Паруса были убраны, на корме бился белый флаг с мечом и короной. Морской герб Иниса – богатейшей из стран Запада. Еще один глубокий вздох – и она снова ушла глубоко под воду.

Борт оказался прямо над ней. Тани дождалась подкинувшей ее волны и ухватилась за свисавшую с палубы веревку.

Она знала корабли. Жемчужина заменит ей команду. Вместе они укротят деревянного зверя.

На берегу никого не было. Вара не выдал ее старцам. К утру от призрака, которым она стала, не останется и следа.

Тани полезла по веревке.

Лоту не дал уснуть звон бамбуковых колокольчиков. Они звенели ночь напролет. Это в довершение того, что он промерз, покрылся коркой соли, а вокруг воняли и храпели немытые пираты. Харло приказал всем выспаться перед поисками пресной воды.

Сам капитан бодрствовал у очага. Лот посмотрел, как играли отблески огня на его лице. Они высветили и белую татуировку, обвивавшую предплечья, блеснули на медальоне в его руках.

Лот сел, натянул рубашку. Харло покосился на выходящего, но ничего не сказал.

Снаружи лил дождь. Мелаго, сторожившая дом, окинула его взглядом:

– Собрался на полночную прогулку?

– Что-то сон не идет. – Лот застегнул рубаху. – Я ненадолго.

– А твои тени знают?

– Я их не будил. И скажу спасибо, если и ты не станешь их беспокоить.

– Ну, они, верно, здорово устают во всей этой броне. Удивительно, как еще не заржавели. Не думаю, чтобы здешние мудрецы устроили на тебя засаду, – продолжала Мелаго, – но держи ушки на макушке. И вот еще, возьми. – Он бросила ему свою дудку. – Мы ведь не знаем, что у них на уме.

Лот кивнул и втиснул горящие ступни в сапоги.

Он прошагал под древесными сводами, держась еще не погасших фонарей, и снова вышел на лестницу к морю. Никогда еще он не шагал так тяжело. Добравшись наконец до низа, нашел укрытие от ветра и сел на песок, дрожа под промокшим плащом.

Если буря затянется, они застрянут на этом забытом Святым островке на целые недели, а время уходит. Он не мог подвести Сабран. Под вновь и вновь разрывающими темноту молниями он воображал падение Иниса – неизбежный итог его неудачи.

А потом увидел женщину.

Она была уже на середине пляжа. На миг молния выхватила из темноты блузу темного шелка и кривой меч в ножнах у нее на боку. И тут же она плавным движением скользнула в воду.

Лот мигом вскочил на ноги. Попытался высмотреть ее в волнах, но молнии больше не вспыхивали.

Он мог придумать лишь две причины, заставившие эту ученую даму под покровом ночи плыть к «Розе вечности». Одна – перебить чужаков, может быть, ради спасения от чумы. Другая – украсть корабль. Здравый смысл подсказывал ему вызвать Харло, но в такую ночь никто бы не расслышал свистка.

Что бы ни было на уме у этой женщины, ее надо было остановить.

Лот проковылял по песку. И бросился в воду. Лезть в такое бурное море мог только глупец, но другого выхода не было.

Он проплыл под скалами. Детьми они с Маргрет порой выходили на веслах из Калибурна-Приморского, а вот умение плавать благородному человеку ни к чему. В другую ночь он бы вряд ли осмелился на такое.

Волна накрыла его с головой, загнала на глубину. Лот забил руками и ногами и вырвался на поверхность, хватая ртом воздух.

На палубе «Розы» закричали. Воздух прорезали свистки. Он нащупал руками канат, потом деревянные перекладины ступеней. И подтянулся через борт.