Саманта Шеннон - Обитель Апельсинового Дерева [litres]

Весть о выходе королевы в город разнеслась по Инису от Горелой бухты до туманного берега Утесов. Сабран впервые после коронации должна была показаться народу столицы, и столица готовилась к встрече. Эда оглянуться не успела, как день настал.

Одеваясь, она скрыла на себе клинки. Два длинных – спрятала под юбками, еще один – сунула за лиф и четвертый – в сапог. Оставить на виду можно было только нарядный кинжальчик, какие носили все дамы опочивальни.

В пять часов Эда встретилась с Катриен в королевских покоях и вместе с ней отправилась будить Сабран и Розлайн.

Для первого после коронации выхода к народу дамы должны были представить свою королеву не просто красавицей. Она должна была выглядеть божественно. Ее одели в синий, как полночь, бархат, опоясали сердоликовым пояском, накинули на плечи палантин из меха бодмина, в котором она ярко выделялась среди одетой в отливающий бронзой атлас и коричневые меха свиты. Такой она воскрешала воспоминания о королеве Розариан, любившей синий цвет.

На ее корсаже блестела брошь в форме меча. Во всех странах Добродетели одна Сабран избрала покровителем самого Святого. Розлайн, украсившая свои волосы янтарем и стеклянными клюковками, взялась выбрать драгоценности для королевы. Эда занялась прической. Придерживая Сабран за плечо, она разбирала зубьями гребня волну черных волос, пропуская между пальцами гладкие локоны.

Сабран стояла как изваяние. Глаза у нее воспалились от бессонницы.

Эда старалась не причинять боли. Сабран откидывала голову, подчиняясь ее прикосновениям. С каждым движением гладившего волосы гребня плечи королевы расслаблялись, разжимались сцепленные зубы. Трудясь над прической, Эда касалась кончиками пальцев кожи у нее за ухом.

– Ты сегодня очень красива, Эда, – сказала Сабран.

Она впервые заговорила с тех пор, как встала с постели.

– Ваше величество так добры, – отозвалась Эда, трудясь над упрямым узелком. – Вам не терпится побывать в городе?

Сабран ответила не сразу. Эда все занималась ее прической.

– Я рада увидеть свой народ, – наконец ответила Сабран. – Отец всегда советовал мне бывать среди людей, но… я не могла.

Она, должно быть, вспомнила мать. Вот причина, по которой она четырнадцать лет видела только блеск дворцовых покоев.

– Мне хотелось бы сказать им, что я ношу дитя. – Сабран коснулась расшитого самоцветами корсажа. – Но королевский врач советовал подождать, пока дочь не начнет шевелиться.

– Им хочется увидеть вас. С животом или без, – сказала Эда. – Во всяком случае, их можно будет известить через считаные недели. И подумайте, как они обрадуются этой вести!

Королева всмотрелась в ее лицо. И вдруг, совсем неожиданно, взяла за руку.

– Скажи, Эда, – спросила она, – как у тебя всегда получается найти слова, чтобы меня утешить?

Ответить Эда не успела, потому что подошла Розлайн. Эда посторонилась, и рука Сабран выскользнула из ее руки, но призрак ее остался на ладони. Тонкие косточки и раковинки костяшек.

Сабран позволила дамам отвести себя к умывальнику. Катриен принялась помадить ей губы, а Эда, отделив шесть прядей волос, уложила их розеткой на затылке, оставив остальные спадать свободной волной. Последним надели серебряный венец.

Королева взглянула на себя в зеркало. Розлайн поправила ей венец.

– Последний штрих, – сказала она, надевая на Сабран ожерелье. Сапфиры в нем чередовались с жемчужинами, а подвеска изображала морского конька. – Помните?

– Конечно. – Сабран задумчиво погладила подвеску. – Мне его мать подарила.

Розлайн коснулась ее плеча:

– Да будет она с вами и сейчас. Она бы так вами гордилась!

Королева Иниса еще немного задержалась перед зеркалом. Наконец вздохнула и отвернулась.

– Как я выгляжу, дамы? – спросила она с улыбкой.

Катриен подоткнула под венец несколько волосков и кивнула:

– Кровь Святого, ваше величество!

К десяти часам небо слепило синевой. Свита проводила Сабран к воротам Верескового дворца, где ее ждал Обрехт Льевелин с герцогами Шести Добродетелей. На губах Сейтона Комба играла обычная благосклонная улыбка. У Эды руки чесались ее стереть.

Выглядит таким самодовольным, а в деле с убийцами нисколько не продвинулся. Как, впрочем, и сама Эда. При всем желании заняться розыском придворные обязанности оставляли ей мало времени.

Если убийца готовит новый удар, он будет нанесен сегодня.

Пока Сабран усаживали в карету, Игрейн Венц протянула руку своей внучке.

– Розлайн, – с улыбкой проговорила она, – чудесно выглядишь. Ты мой свет, детка.

– О бабушка, вы слишком великодушны. – Розлайн, присев в книксене, чмокнула ее в щеку. – Хорошего дня.

– Только и остается, что надеяться на хороший день, – проворчал Ришард Эллер. – Не нравится мне, что королева выходит к простонародью.

– Все будет хорошо, – успокоил того Комб. Его брошь – книга этикета – блестела под солнцем. – Ее величество и его королевское высочество под надежной защитой. Не так ли, капитан Тариан?

– Сегодня она надежна, как никогда, – изящно поклонился в ответ Кудель.

– Хм, – без особой уверенности отозвался Эллер. – Очень хорошо, Тариан.

Эда с Розлайн и Катриен ехали в одной карете. Когда она выкатилась из ворот в город, Эда засмотрелась в окно.

Аскалон был первой и единственной инисской столицей. Его мощенные булыжником улицы вместили сегодня тысячи людей со всех краев – из стран Добродетели, и не только. До возвращения Галиана на острова их занимали вечно воюющие между собой вожди и князьки. Галиан объединил всех под властью короны. Своей короны.

Выстроенная им и названная именем меча столица была когда-то, если верить рассказам, сказочным городом. Теперь воровства и грязи в нем было не меньше, чем в любом другом.

Большая часть домов строилась из камня. После Горя Веков, когда город пылал пожарами, соломенные крыши запретили законом. Сохранили, ради их красоты, лишь несколько деревянных зданий, выстроенных по замыслу Розариан Второй. Их темные деревянные каркасы четко выделялись на побеленных стенах.

Богатые кварталы были воистину богаты. Королевский мог похвастать полусотней золотых дел мастеров, а среброкузнецов было вдвое больше. На улице Оружейников мастера изобретали новое оружие для обороны Иниса. На Граверном острове аллея Колокольного Звона досталась поэтам и драматургам, а Медный переулок – книготорговцам. Товары со всех краев света продавались на большом рынке площади Олевейр. Блестела лазийская медь, керамика, золотые украшения. Живописные картины, инкрустация, глазурованная посуда из Ментендона. Редкое «клюквенное» стекло стародавней Безмятежной республики Карментум, курильницы для благовоний и небесные камни из Эрсира.