Олег Нестеренко - Рыцарь и ведьма [litres]

На задних рядах всхлипнули и стали пробираться, запинаясь о чужие ноги, к упавшему телу. Несколько мужчин удержали причитающую женщину. Люди высыпали в проход между рядами скамей.

– Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas… – взвыл монах.

Творилось непонятное, и страх с новой силой скрутил девушке внутренности. Впрочем, разум ее оставался отчаянно ясен: как только человек в доспехах испустит последний вздох, ее участь будет скреплена. По толпе уже прокатывались вспышки истерики, сопровождаемые возгласом «Стрига, стрига!». Это они про нее. Какое-то диалектное словечко, которым тут называют ведьм.

София бросилась к умирающему, перехватила беспорядочно молотившую руку и, завладев контрольной панелью на левом наруче, вывела на ней знак, заученный по настоянию Джуда.

Ее грубо оттолкнули – несомненно, чтобы обезопасить если не тело Илока, то хотя бы его дух, готовящийся к встрече с Создателем. Но она успела сделать, что собиралась.

Щелкнули застежки, доспехи вскрылись по швам, и через несколько мгновений сдавленная грудь с хрипом втянула воздух, а взор, уже не принадлежавший этому месту, дрогнул и налился живым ужасом. Вся человеческая конструкция, похожая в этот момент на больное насекомое, перевалилась через край раскрытого панциря и зашлась в жутком кашле: со слезами, отхаркиванием мокроты и густой течью из носа.

Илок остался жив.

– Восславим же Господа святого, Господа крепкого за то, что отвел от раба своего Илока бесовское наклинание, попрал ведьмовское посягновение!

«Вот те раз! – подумала София, торопливо отползая к колонне, что прикрывала ей спину. – Надеюсь, хоть от кого-то не ускользнуло, что это я не дала умереть незнакомцу. Ну хоть ты-то видел?»

Последний вопрос она мысленно адресовала мраморному младенцу на руках Богоматери. Это уже третья жизнь, которую София спасла. Против двух загубленных по ее вине. В масштабах вселенной она снова была положительной силой. Главное, чтобы перечень смертей на ее счету не пополнился ее собственной.

– Никогда прежде я не встречал колдовства столь злостного, что даже стены храма ему не помеха. Теперь вы все видите? Эту черную душу может очистить лишь пламя! Сегодня наша общая вера спасла Илока. Но скольких нам не удалось спасти от этой шлюхи дьявола? Скольких еще она погубит, если мы ее не остановим?

От слов монаха девушке стало жарко и душно, но трясло ее, как на морозе. Она перестала различать отдельные лица, а чувствовала лишь заразное единодушие, передающееся в толпе через шепот, трепет ноздрей, значительные взгляды и даже просто молчание.

Она вдруг испытала что-то вроде дежавю. Подобное уже происходило, и не раз. Только не с ней, а с кем-то из бессчетного сонма ее предшественниц. Как тогда на шабаше, в голове замерцали чужие воспоминания. О таких же людях, угрюмых и уставших бояться, еще, быть может, не решивших между собой, что непременно убьют ее, но уже предвкушающих, что она так просто не уйдет, что ей придется ответить перед трудящимися – и сполна! А когда удовлетворение будет получено, то для всех и для нее же лучше будет, если она умрет.

На что решатся они по отношению к своей жертве, не сговариваясь, чтобы не обличать себя словами, а достигая согласия при помощи одних только взглядов, сластожадных и кровострастных? Таково лицемерие мужчины, который в постели хочет от женщины особой ласки, но не смеет сказать об этом прямо, равно стыдясь и вульгарных мужицких словечек, и невозмутимого лексикона физиологической науки. Сорвут ли с нее последнюю одежду? Устыдятся ли друг друга присутствующие здесь мужья или, наоборот, решат изнасиловать ее все вместе? Такое уже было, и не раз.

Тем временем пришедшему в себя Илоку помогли встать на ноги и вывели на воздух. Напоследок он окинул Софию растерянным взглядом. Кажется, в то мгновение, что могло стать для него последним, он понял, что девушка пытается помочь ему. Возможно, останься он в церкви, у него бы даже нашлись слова в ее защиту. Но, похоже, он не был ни в чем уверен. В конце концов, что-то едва не убило его. Что именно – не знал ни он, ни София.

– Эрнест Делафилд, подойди сюда, – священник окликнул одного из стоявших в полумраке и жестом призвал собрание к тишине. – Ты ведь юрист. Будь добр, помоги составить протокол по форме.

– Зачем? – возразил монах. – Мэр, ольдермены и судьи бежали из города! Я вижу в этом не только возможность, но и прямое Господне указание на то, чтоб мы вершили суд по совести, а не по букве папских декреталий! Самое время отринуть формальности! Или вы до сих пор не верите, что эта особа – ведьма?

– Положим, она ведьма. Положим, некоторые ведьмы наслали на нас чуму. Должны ли мы с необходимостью заключить, что это дитя повинно в распространении мора? – На этот раз священник говорил громко, так что Софии не приходилось специально улавливать его слова: теперь уже преподобный отец, а не монах, под предлогом дискуссии взывал ко всей пастве. – Нет, мы никак не можем этого заключить, оставаясь при этом верны канонам логики, которые заповедовал нам князь философов доктор Фома. Спросите себя: если б эта девушка всем нам желала смерти, зачем бы ей спасать дочку Шивли Мальтмакера, упокой Господи его душу? Зачем спасать Илока? Детали, дети мои. Забывая о деталях, мы оказываем услугу Сатане!

В церкви враз сделалось меньше воздуха, оттого что вся притихшая толпа пораженно вдохнула. Такого поворота никто не ожидал. Встрепенулись пламечки свечей.

А София расплакалась. Почему-то именно сейчас. Она и надеялась, что найдется кто-нибудь, исполненный здравого смысла и сочувствия, и все равно оказалась к этому не готова. Как будто переваривать ненависть людей ей было проще, чем чью-то доброту.

– Не надо лицемерно плакать перед нами, оскорбляя святые слезы, пролитые Спасителем на кресте, – процедил монах. – Мы не можем просто отпустить ее. Книга Исхода прямо говорит: «Ворожеи не оставляй в живых»!

– Я свой суд окончил, – священник развел руками, – и вины за этой девушкой не нашел. Пиши, юный Делафилд. Мы, Озвин Дункедойль, Божиею милостью настоятель прихода братьев Непорочной Девы Марии Фразелурской, рассмотрели, приняв полномочия духовного судьи, дело… Как тебя зовут, дитя?… Рассмотрели дело Софии Верны, двадцати четырех лет от роду, уроженки соседней с нами провинции Лэ. Указанная София Верна была обвинена перед нами в отступничестве от католической веры, а именно в ереси ведьм и колдовстве. Обвинение приводит два аргумента. Во-первых, указанная София Верна имела причины сказать, что является ведьмой…

– При всем уважении, отче… Пусть Делафилд напишет, что она призналась! Призналась, что является ведьмой!

– Quod scripsi, scripsi. Далее… Во-вторых, искажая свое естество, обвиняемая облачалась в мужскую одежду, а именно в рыцарские доспехи. Всесторонне рассмотрев перечисленные доводы, мы нашли, что они не изобличают колдовских способностей госпожи Верны. В защиту же девушки говорят сами ее действия, к коим относится спасение жизни двух человек. Соответственно, мы не видим оснований для допроса с пристрастием, а тем паче для смерти через сожжение на костре. Засим, поскольку колдовство является преступлением как духовным, так и светским, мы готовы передать дело мировому судье для утверждения сего вердикта.