Дэвид Хаир - Кровь мага [litres]

– Хотелось бы, чтобы все оказалось так просто, брат.

Единственными людьми, которых они встретили, были ингаширцы, появившиеся перед ними утром подобно призракам. Джамиль подъехал к ним и поговорил с кочевниками на их языке, после чего разбойники их пропустили. Казим после этого весь день ехал, оглядываясь, но признаков погони не было. Заметив это, Джамиль похвалил его за осторожность, при этом добавив:

– Лучше смотри вперед, парень. Ингаширцы предпочитают устраивать засады, а не преследовать. Поехали со мной, и я научу тебя кое-каким навыкам, которые помогут тебе выжить.

Казим поехал с воином вперед, и тот научил его некоторым умениям следопыта: чтению земли и использованию особенностей ландшафта для приближения к возвышенностям незамеченным. Тому, как определять, куда летят птицы, а куда – нет. Тому, что следует искать среди песка и камней. Научил определять, как давно погас костер, и находить источники воды.

К западу высились голые бурые холмы Ингаша. В самые ясные дни за ними виднелись далекие горы с заснеженными вершинами. На востоке горизонт выглядел совершенно ровным и пустынным. Именно по этому дикому краю сотню дней бродил Пророк, беседуя с Ахмом и Шайтаном. Казим знал сказание о Великом Искушении, и от мысли о том, что они могут идти по следам самого Пророка, его бросало в дрожь. Но когда он сказал об этом Джамилю, тот лишь заворчал. Капитан всматривался в горизонт на севере, где начинала сгущаться пурпурно-коричневая тьма. Дул резкий ветер. В небе не виднелось ни облачка.

– Возвращаемся в последнюю долину, – сказал капитан. – Дальше мы сегодня не поедем, как и завтра, если я не ошибаюсь. Грядет песчаная буря.

Они вернулись в высохшее русло реки с каменистыми берегами, которое проехали чуть ранее, где торопливо развьючили и привязали лошадей, после чего Джамиль отправил Казима вбивать в землю жерди под таким углом, чтобы они служили распоркой между дном и берегом. Они выстроили пристанище, накрыв его кожей. К тому моменту, когда до них добрались остальные, ветер стал пронизывающим. Джамиль, казалось, находился в нескольких местах одновременно, заставляя лошадей лечь на землю и укрывая их, а также сооружая у берегов навесы из одеял и вьюков.

– Но может пойти дождь и затопить русло! – встревоженно крикнул Гарун.

Джамиль горько усмехнулся:

– Дождя не будет еще семь месяцев, богослов! Побереги дыхание и принимайся за работу! – Поставив еще одну палатку, он затолкал туда упиравшуюся девушку. Дав Джаю еды, капитан отправил его следом за ней. – Закрой вход!

Ветер начал выть, пугая и лошадей, и их самих.

– Лошади не сбегут? – крикнул Казим.

– Куда? – крикнул воин ему в ответ. – Они и с места не двинутся, не волнуйся! Раздай всем мешки и воду! Ты – с богословом! Теперь остается лишь молиться!

Песок начал хлестать их. Он жалил так сильно, что они едва стояли на ногах, однако приготовления уже были почти закончены. Гарун затыкал последние несколько дыр тряпками. Казим полз с ним рядом. Высунувшись из своей палатки и махнув им, Джай закрыл вход в нее и завязал его веревками. Подошедший к ним Джамиль вложил что-то Казиму в руку. Лопата.

– Оставайтесь внутри, и, будь на то воля Ахма, с вами ничего не случится! – крикнул он и исчез.

Следуя примеру Джая, Казим завязал вход в палатку.

Палатка трепыхалась на ветру, вой которого стал по-настоящему угрожающим. Казим прижался к Гаруну. Взглянув на него, юный богослов потряс фляжкой. Отхлебнув из нее, он сунул бутыль Казиму под нос, и ноздри юноши наполнил сладкий запах арака.

– Мы устроились не так уж плохо, брат! – крикнул Гарун, прижавшись спиной к стене ущелья. – Однажды Ахм позволит мне достичь таких высот, где я перестану нуждаться в земных удовольствиях! Но, к счастью, этот день еще не настал!

Сев рядом с ним, Казим тоже сделал глоток. Горькая жидкость обожгла ему горло. Джамиль сказал, что буря может длиться не один день. Ветер выл так громко, что говорить было почти невозможно, так что пока палатки держались, им оставалось лишь молиться, спать или напиваться.

– Гарун, я правильно поступил, когда на нас напали? – спросил Казим позже, когда шум снаружи стал тише.

Богослов моргнул:

– Ты спас нам жизни, Казим. Ты был великолепен.

– Вот только я себя таким не ощущаю. Я убил разбойника, сбросив его под колеса повозки. Но еще я переехал одного из наших и столкнул с повозки другого, чтобы он нас не тормозил. Так что я убил одного врага и двух друзей – убил трех амтехцев с начала шихада. А если считать тех, чью еду я украл, то, возможно, еще больше. Простит ли меня Ахм?

– Ты несправедлив к себе, брат, и ты это знаешь, – ответил Гарун. – Мертвец не сможет вернуть твою женщину. Ахм любит тебя, Казим Макани. Я это знаю. Но давай помолимся. После молитвы тебе станет легче.

Помолившись, они действительно ощутили некое подобие умиротворения; впрочем, Казим, как обычно, не мог слишком долго размышлять о высоких материях. Он был жив, а другие – нет. «Ты должен двигаться дальше, – сказал юноша себе. – Не зацикливайся». Он устроился поудобнее и приготовился пережидать бурю, завидуя Джаю, который сейчас прижимался к мягкому телу девушки. Везучий ублюдок! Хотя Кейте он вряд ли был интересен, так что, возможно, Джаю было хуже, чем ему. Ведь он оказался взаперти с девчонкой, которую не мог трахнуть, зная, что Джамиль выпустит ему кишки, если он попытается принудить ее. Впрочем, Джай и сам был не из тех, кто способен взять девушку насильно. Сейчас он, скорее всего, просто лежал там с каменным стояком в полнейшем бессилии. При мысли об этом Казим ухмыльнулся.

Доносившийся снаружи шум стал ушераздирающим. Песок продолжал хлестать палатки, которые тряслись, но держались. Мочились и испражнялись они в одном из углов палатки с подветренной стороны, засыпая затем все песком. Джамиль оставил там небольшую щель, так что запах их особо не донимал. Был полдень, но из-за грязно-коричневой мглы он казался сумерками. Не имея лучшего занятия, друзья продолжали распивать арак. А когда напиток закончился, они, одолеваемые скукой, головокружением и усталостью, смогли наконец заснуть.

Когда Казим приоткрыл глаза, он не мог сообразить, как долго проспал. Сориентироваться во времени в какой-то степени помогал солнечный свет, пробивавшийся в палатку сквозь крошечное отверстие. Снаружи доносились пронзительный крик коршуна и тихое ржание лошади. Внутри палатку наполнял теплый и как бы прокисший воздух – отрыжка их возлияний. Гарун что-то бормотал во сне. Казим посмотрел на богослова, чья курчавая борода стала гуще по сравнению с тем, какой она была, когда они впервые встретились, и теперь доходила ему до ключиц. Его белое одеяние истрепалось и стало грязным вокруг подмышек. Казиму с трудом верилось, что они познакомились всего пару месяцев назад. Казалось, с тех пор минула целая вечность.