Дэвид Хаир - Кровь мага [litres]

На трясущихся ногах Рамита ринулась прочь.

– Кстати, что значит «ядугара», девчушка? – донесся до нее сзади холодный голос Юстины.

Рамита схватилась за колонну у входа в дворик. Ее ноги стали немного тверже. Она повернула голову.

– Посмотри в словаре, дочь , – сказала она четко и бросилась наутек.

К ее удивлению, Юстина лишь грубо расхохоталась.

Шатаясь, Рамита добралась до своей комнаты. Ей нужно было рассказать обо всем Гурии, однако, начав отодвигать висевшую на двери занавеску, она услышала ритмичные стуки и тихие девичьи крики. Осторожно заглянув внутрь, Рамита увидела огромное волосатое тело Йоса Кляйна, взгромоздившееся на Гурию, которая казалась под ним крошечной. Девушка зыркнула в сторону двери, будто знала, что Рамита там. Затем, выгнув спину, она отбросила голову назад, полностью отдавшись страсти.

Рамита скользнула прочь от двери и легла в свою огромную, одинокую кровать. Во сне ее преследовало лицо Казима.

– Муж, Гурия рассказала мне о святилище Сиврамана здесь, в Гебусалиме, – с гордостью произнесла Рамита на рондийском.

Это была неделя растущей луны, и она пила с мужем кофе. Рамите не разрешалось покидать территорию дворца, а Гурия могла это делать, пусть и под охраной и только в дневное время. На рынке специй ее подруга увидела лакхского торговца, узнав у него, что в городе есть маленький омалийский храм.

– И что? – рассеянно спросил ее муж, читая очередное письмо. – В Гебусалиме есть святилища корианской, солланской, джа’аратхской и амтехской веры – всех религий, которые исповедуют в Антиопии.

– Но это моя религия, муж, и я хочу там помолиться.

Период ее наибольшей плодовитости будет длиться до конца полнолуния. Прошлой ночью Мейрос, впервые с момента их приезда в Гебусалим, пришел в ее покои, однако мужественность подвела его, и он пошаркал прочь, оставив Рамиту нетронутой и униженной. Она знала, что существуют вещи, помогающие женщинам возбуждать мужчин, но не имела представления, что именно нужно делать. Так что, раз у мужа не получалось, все было в руках богов. Именно поэтому поход в святилище был так важен.

– Сивраман ездит на огромном быке. Он наделяет нас животным духом плодовитости, – пояснила она.

Мейрос почувствовал себя очень некомфортно, а девушка мысленно улыбнулась. Я могу заставить этого ядугару покраснеть!

В итоге он согласился, чтобы пандит из святилища пришел благословить их. Следующим вечером Гурия пригласила в Казу Мейрос старца по имени Омпрасад. Он был таким худым, что напоминал живой скелет. Его спутанная седая борода доходила ему до живота, а хромал он так, словно исходил всю Антиопию вдоль и поперек, что, впрочем, было правдой. Изодранная набедренная повязка едва прикрывала его причинное место. Кроме нее, единственным предметом одежды на старце была грязная оранжевая накидка. На левой руке у него не было пальцев – лишь покрытые шрамами, обожженные обрубки. Вдобавок от него ужасно воняло.

Рамита взглянула на Гурию:

– Мой муж не позволит провести церемонию, пока наш гость не будет чистым.

Глаза Гурии шаловливо блеснули.

– Олаф! – позвала она громко.

Когда пандит Омпрасад опустился в мраморную ванну с теплой водой, на его лице читалось такое блаженство, что Рамита испугалась, как бы он не испустил дух прямо там. Отмывая его, слуги бросали на девушек неодобрительные взгляды. Те их игнорировали. «Они что, считают себя лучше святого лакхского старца? – подумала Рамита. – Но им придется делать то, что сказали».

Наконец помытому Омпрасаду принесли старую одежду кого-то из слуг и дали еды. Пока он ел, девушки дожидались возвращения лорда Мейроса. Вернувшись и войдя в маленький внутренний дворик, старый маг взглянул на пандита и смиренно кивнул.

– Ты должна будешь сказать мне, что делать.

Засияв от облегчения, Рамита сжала руку Гурии.

– Он благословит нас, – объявила она, в восторге оттого, что ей удалось убедить мужа сделать это для нее.

Омпрасад говорил долго, с хрипом и кашлем. Его слова были полнейшей бессмыслицей, поэтому им не следовало придавать особого значения. Важным было благословение богов. Важным было то, что Рамита, сжимая руку мужа, видела, как он делает что-то для нее. Когда пандит нанес ей на лоб священный знак, девушка ощутила на себе взгляд третьего глаза Сиврамана. Она скоро забеременеет, Рамита знала это. Она вновь ощутила решимость пройти через этот кошмар.

Когда Гурия проводила старца, дав ему еды и монет, Рамита взяла морщинистую руку мужа и торжественно повела его в свои покои. Но стоило им оказаться там, где слуги их не видели, Мейрос остановил ее. Его глаза улыбались, правда, с грустинкой.

– Погоди, жена. Я ценю то, что ты делаешь. Ценю твой оптимизм и желание исполнить свой долг, но я – усталый старик. Прошлой ночью я потерпел неудачу, а сегодня у меня еще меньше энергии. Я измотан.

Однако Рамита отказывалась сдаваться.

– Тогда позволь мне помочь тебе расслабиться, муж, – сказала она кротко.

Казалось, маг собирался отказаться, но затем он пожал плечами, и девушка повела его по короткому коридору, соединявшему их покои с внутренним двориком, над которым сияла растущая луна. Сказав слугам, что им нужны горячая вода, мыло, бритва, масла для купания и ароматические палочки, она усадила мужа на сиденье с подушками и опустилась на колени у его ног. Рамите уже доводилось делать это для отца, когда у матери были месячные или когда она уходила в храм, так что, тихо напевая, девушка лила воду и масло, массировала ему напряженные пальцы, подрезала неухоженные ногти и разминала суставы. Время от времени она поднимала взгляд, тихо радуясь тому, что в глазах ее мужа на смену настороженности приходит расслабленное смирение.

Наконец она закончила и маг вздохнул:

– Спасибо, жена. Это было приятно.

Встав, Рамита стала набираться смелости для того, чтобы прикоснуться к его голове.

– Я еще не закончила, мой повелитель.

У нее был план. Для начала девушка приложила большие пальцы к вискам мага и стала их мягко массировать, стараясь ослабить его головную боль. Затем она обернула голову мужа влажным полотенцем.

– Ты позволишь мне подстричь тебе волосы и бороду, муж? – решилась спросить она.

Голову Рамиты наполнило странное щекочущее ощущение, заставившее ее вздрогнуть. Однако затем оно исчезло.

– Позволю, – хрипло произнес Мейрос.

Намочив ему бороду, девушка намылила ее сладко пахнувшим мылом и, справившись с внезапным приступом нервозности, взяла лезвие. Маг сидел с закрытыми глазами, и по его лицу невозможно было прочесть, о чем он думает. Поначалу Рамита работала бритвой неуверенно, но наловчившись, гладко выбрила ему щеки и шею осторожными движениями, после чего подрезала бороду мужа так, чтобы она была в дюйм длиной. Маг словно помолодел, и впервые за все время девушка увидела, каким он был в молодости: спокойное волевое лицо, сильная челюсть, решительный рот.