Лаура Кнайдль - Рождение магии [litres]

Ларкин притормозил.

– Сгиньте!

– Сдавайтесь! – парировал гвардеец.

– Я не хочу причинить вам вреда, – предупредил Ларкин. Он пришел на рыночную площадь не для того, чтобы устраивать кровавую бойню. Но мужчины не послушались его и выхватили оружие. Одновременно с этим гвардейцы, преследовавшие Хранителя, остановились у него за спиной. Всего теперь их стало пятеро.

Гвардеец, который говорил с Ларкином раньше, больше не колебался. Он бросился на Хранителя, выхватив свой длинный меч.

Ларкин без труда нырнул под клинок. Он не хотел драться. У гвардейца, однако, были другие намерения. Он размахнулся во второй раз. Ларкин на лету перехватил его меч голой рукой. Жгучая боль пронзила руку бывшего фельдмаршала, но он не обратил на нее внимания. Он с вызовом уставился в широко раскрытые глаза мужчины, который беспомощно дергал свое оружие, пытаясь высвободить его из мертвой хватки. Кровь стекала с пальцев Ларкина, но меч он не отпускал.

Второй гвардеец вышел с поднятым оружием.

– Отпустите его меч!

– Чтобы он снова напал на меня?

– Вы не можете сражаться со всеми нами, – прорычал третий гвардеец.

Ларкин поднял брови.

– Вы уверены в этом?

Видимо, гвардейцы понятия не имели, на что способен Хранитель. Что ж, он им покажет.

Фрейя снова и снова бросала взгляды на Элроя. Она все думала о разговоре с матерью и о тех непонятных вещах, которые, возможно, ожидали ее завтрашней ночью. Девушка просто не могла поверить, что ее родители, которые всегда защищали и оберегали свою дочь, вдруг потребовали, чтобы она подчинилась мужчине, который, возможно, доставит ей боль.

Элрой не обращал внимания на ее враждебные взгляды. Он наблюдал за домами и людьми, мелькавшими за окнами кареты. Должно быть, они были уже близко к рыночной площади, где и предстанут перед народом. Чем ближе они подъезжали к месту назначения, тем оживленнее становились улицы и тем медленнее двигались кареты. Люди восторженно ликовали, и всякий раз Фрейя слышала, как они выкрикивали ее и принца Диглана имена.

Как бы ей хотелось разделить с народом их энтузиазм по поводу предстоящей свадьбы. Жизнь принцессы была бы намного проще, если бы ее привлекал пират или хотя бы будущий союз между Тобрией и Зеакисом. Но Фрейе было совершенно безразлично, в каких отношениях эти две страны будут состоять в будущем. Недвусмысленный намек на то, что ее и на трон-то не стоило сажать, потому что какой королеве может быть безразлична судьба ее страны?

Кареты достигли рыночной площади, и в ушах Фрейи зазвенели громкие возгласы.

– Принцесса!

– Ваше высочество, пожалуйста, посмотрите на меня!

– Мой король!

Среди шума можно было услышать и молитвы королевской религии. Фрейя заметила, что на губах ее отца, который вместе с королевой Эрииной тоже вышел из кареты, играет блаженная улыбка.

Они остановились на рыночной площади, где несколько десятков гвардейцев разогнали толпу и выстроились шеренгой к украшенному помосту. Король Андроис со своей женой шел впереди, Элрой и Фрейя следовали за ними. Когда члены королевской семьи прошли между людьми, гвардейцы рассредоточились, и проход через толпу снова закрылся.

– Должен сказать, здесь мне нравится, – заметил Элрой, который шел рядом с Фрейей, скрестив руки за спиной, словно отгоняя мысль сунуть руки в карманы состоятельных граждан, мимо которых он проходил. Фрейя молча кивнула, пристально глядя прямо перед собой. Принцесса хотела только одного: чтобы этот день поскорее прошел, даже если он приблизит ее к свадьбе. Но только ночью девушка сможет разыскать тайную библиотеку и осмотреть ее в поисках копии Черного Элемента . И, может быть, в этом собрании древних книг ей удастся найти ответы не только на свои вопросы, но и на вопросы Элроя. Где-то ведь должна быть записана тайна бессмертия, к которому он так стремится. И если Фрейя найдет ее и предложит пирату, у него больше не будет причин жениться на ней!

Подобрав юбки, Фрейя с дрожью в коленях поднялась по ступенькам подиума. Холод, царивший в это время года в Тобрии, был изгнан жаром огненных чаш. Высокое пламя жадно лизало языками небо, рисуя в воздухе абстрактные фигуры из дыма.

Ликующие крики людей стали еще громче, ведь теперь даже те, кто стоял в последних рядах, смогли увидеть королевскую семью и принца Диглана. Крики пронзили Фрейю до глубины души, и, несмотря на тепло, ее охватила холодная дрожь. Ее отец купался в симпатиях своего народа и удовлетворенно улыбался. Желудок короля явно стал узлом беспокойства и тревоги. Чего нельзя было сказать о Фрейе. Принцесса и сама не могла бы сказать, откуда взялись ее опасения. Она боялась народа? Элроя? Своего будущего статуса жены и королевы? Или того, что не сможет найти библиотеку?

Руки девушки вспотели, но, несмотря на волнение, она с удовольствием произнесла бы заученную речь еще перед выступлением отца, чтобы поскорее покончить со всем этим. Но король Андроис уже заговорил.

– Мой уважаемый народ, для моей семьи и принца Диглана большая радость стоять здесь сегодня. Мы проделали долгий путь…

Фрейя, как и всегда в последнее время, пропускала слова отца мимо ушей, окидывая взором рыночную площадь. Та была украшена просто потрясающе. Искусно сплетенные веревки натянулись между крышами противоположных домов. К ним крепились многочисленные флаги с геральдическими эмблемами. Фрейя заметила и гербы Зеакиса. В центре площади возвышалось срубленное дерево. Десятки, возможно, сотни писем и записок висели на ветвях: поздравления и добрые слова народа, обращенные к Элрою и принцессе Тобрии. Но взгляд Фрейи привлекли не они, а две скульптуры, вырезанные из дерева.

Одно изваяние было изготовлено раньше, и погода в течение двух десятилетий накладывала на нее свои отпечатки. Оно изображало молодую королевскую чету – Андроиса и Эриину – во время их бракосочетания. Другая скульптура была вырезана совсем недавно и являла собой изображение Фрейи и Элроя, держащихся за руки. Черты Элроя скульптор лишь наметил, что ему, конечно же, можно было простить, ведь раньше мастер видел принца Диглана только на портретах. Сегодня он, конечно же, займется усовершенствованием своей работы.

– Поэтому я передаю слово моей очаровательной дочери, принцессе Фрейе Драэдон, в скором времени принцессе Зеакиса и будущей королеве Тобрии, – завершил свою речь король Андроис. Народ, до этого момента благоговейно слушавший его, разразился аплодисментами и восторженными криками.

Фрейе стало тесно в груди, и она почувствовала, что больше не может дышать. Девушка глубоко вдохнула и тут же пожалела об этом.