Лаура Кнайдль - Рождение магии [litres]

Он откашлялся и откинул с лица капюшон.

– Приветствую вас! Я не вовремя?

– Все зависит от того… – отозвалась хозяйка, вытирая руки о фартук. Она была уже пожилой женщиной, с седыми прядями в волосах и загорелой кожей. – Кто вы?

– Меня зовут Кайден, – солгал Ларкин и окинул комнату взглядом. Его поразило, насколько все таверны были похожи друг на друга и все же при этом очень различались в деталях. В некоторых из них над столами, бросаясь в глаза, висели гербы королевской семьи. В других, как в «Трилистнике», ничего этого не было видно. Ветви деревьев, обвешанные обрывками ткани, украшали стены, а с потолочных балок свисали засохшие цветы.

– И что привело вас в Рихволл, Кайден? – продолжала спрашивать хозяйка, оценивающе глядя на него. Ларкин знал, что его черная одежда вкупе с мечом за спиной никак не могут вызывать доверия.

– Я в пути и хотел бы пообедать в вашем уютном трактире.

Хранитель не двинулся с места и по-прежнему стоял на пороге открытой двери. Холодный северный ветер, который уже несколько дней разгуливал по стране, дул ему в спину и загонял мелкие снежинки в таверну. Здесь они мгновенно превращались в капельки воды.

– Вы наемник?

Вопрос задала не хозяйка, а один из гостей. Молодой человек с таким острым носом, что он напомнил Ларкину клюв ворона, которого он зарезал.

Хранитель кивнул.

– Некоторым образом.

Недоверие не исчезло из глаз мужчины.

– И вы работаете на короля?

Ларкин скривился.

– Раньше когда-то – да, а теперь – нет.

– В таком случае добро пожаловать.

Хозяйка жестом пригласила его войти. Хранитель закрыл за собой дверь, со всех сторон ощущая на себе взгляды присутствовавших гостей, и ему это не понравилось. Вероятно, в Рихволле редко бывали путешественники, но Ларкин чувствовал, что здесь кроется нечто большее, чем обычная осторожность деревенских жителей перед чужаками. Это недоверие коренилось не в неведении, а в страхе.

Ларкин сел на табурет у стойки.

– У вас найдется что-нибудь горячее? Суп? Или тушеные овощи с мясом?

– Кое-что осталось.

– Принесите то, что есть. И, если можно, чаю.

Мужчина полез в карман своего плаща и вытащил монету, которую подал хозяйке.

Она кивнула и, спрятав медяк в карман фартука, покинула комнату через вращающуюся дверь, которая вела в кухню. Ларкин оперся локтями о стойку и оглядел остальных гостей. Большинство по-прежнему смотрели на него или сидели, уткнувшись в свои миски. Никто ничего не говорил, только одна женщина всхлипывала, словно плакала. Да и большинство других гостей тоже встретили взгляд Ларкина остекленевшими глазами.

Хозяйка вернулась и поставила перед ним тарелку и кружку.

– Пробуйте!

– Спасибо, – ответил Ларкин, зачерпывая ложкой суп. Он был едва теплым и довольно пустым, будто его разбавили водой. Однако мужчина не жаловался, продолжая есть, пока не заметил, что хозяйка не тронулась с места и наблюдает за ним. Он опустил ложку.

– Какие-то проблемы?

– Не с вами.

Ларкин нахмурился и еще раз оглядел комнату.

– Что здесь происходит?

Хозяйка опустила глаза и покачала головой.

– Вы не захотите этого знать.

– Тогда бы я не спросил. Что вас заботит?

– Сегодня здесь были королевские гвардейцы, – ответил молодой человек с острым носом. Он поднялся со стула, держа чашку в руке, и сел за стойку рядом с Ларкиным. Это был долговязый парень с сутулыми плечами и такими тонкими запястьями, что, казалось, они должны будут сломаться, если вдруг ему вздумается поднять мешок с мукой. – Они хотели собрать дополнительные налоги, якобы для реконструкции разрушенного храма. Вы могли видеть его по дороге сюда.

Ларкин проходил мимо полуразрушенной молельни, но не вошел в нее. Хранитель вообще еще не видел изнутри дома королевской религии с тех пор, как вернулся из Мелидриана. Ему казалось, что было бы неправильно поклоняться человеку, чью дочь он желал.

– Почему вы сказали якобы ?

– Это уже не первый раз, когда люди короля являются сюда из-за этого. Еще два месяца назад они потребовали уплаты дополнительных налогов для восстановления храма, но до сих пор ничего не было восстановлено, – объяснил мужчина и ненадолго остановился. Его кадык подпрыгивал от волнения.

– Вы думаете, деньги используются для чего-то другого?

Он кивнул.

– Из-за этого несколько наших крестьян отказались отдавать серебро, и за это им пришлось заплатить жизнью.

– Высокая цена, – заметил Ларкин.

– Они отказались платить не из жадности, – добавила хозяйка. – Здесь, в Рихволле, нет состоятельных людей, а зима только началась. Нашим детям нужна пища и одеяла. Мы говорили это гвардейцам, но им было безразлично. Они сказали, что мы должны повиноваться приказам нашего короля. Винсент, Ларус и Туми этого не сделали. Максимум, на что они рассчитывали, – это полдюжины ударов плетьми, но никак не смерть.

За спиной Ларкина завыла какая-то женщина, вероятно, одна из вдов.

– После того как гвардейцы вынесли свой вердикт, мужчины все-таки захотели внести пошлины, – продолжала хозяйка. Ее взгляд был затуманен ненавистью. – Но солдаты больше не стали разговаривать с ними и потащили их к виселице.

– Мне жаль это слышать, – сказал Ларкин. – Вы из-за этого поссорились, когда я зашел сюда?

Хозяйка кивнула.

– Несколько наших хотели снять мертвых, но гвардейцы запретили это. Они считали, что тела должны висеть в течение как минимум двух недель и напоминать нам о том, что произойдет, если мы откажемся подчиняться нашему королю.

– По-моему, это была всего лишь пустая угроза, – вмешался мужчина, имени которого Ларкин не знал. – У гвардейцев наверняка найдутся дела поважнее, чем смотреть, не болтаются ли какие-нибудь жалкие крестьяне на виселице. Они сказали это только для того, чтобы унизить нас.

Хозяйка уперла руки в бедра.

– А что, если ты ошибаешься?

– В таком случае мы можем сказать, что останки разнесли птицы и волки. Ведь животные тоже борются с холодами, – отозвалась плачущая женщина. – Я же не могу допустить, чтобы моя дочь видела, как ее отец висит там каждый день, и это в течение следующих двух недель!

С каждым словом ее голос становился все выше и выше и, наконец, сорвался.

Ларкин потягивал чай и разглядывал вдову поверх края чашки. Девушка была молода, наверное, всего на два-три года старше Фрейи. С круглым лицом и каштановыми волосами, без пышных локонов, она выглядела довольно невзрачно.

– Тогда забирай свою дочь и уходи отсюда.

Она грустно рассмеялась.

– Хорошая мысль, незнакомец, но с каких это денег? После того, как солдаты повесили Винсента, они забрали с собой все. Все, что у нас осталось – это моя хижина и свиньи. У жен Ларуса и Туми похожая ситуация. Я просто хочу отправить своего мужа на вечный покой, чтобы избавить дочь от вида ее разлагающегося отца.