Питер Маклин - Костяной капеллан [litres]

Я удовлетворённо кивнул. Это было хорошо.

– Как там Котелок?

– Как обычно, толстомордый и бестолковый, – сказал Лука. – А так-то уже ничего, успокоился.

– За Котелком следи в оба. У него боевой шок, и более сильный, чем он показывает. Не уверен, что ему подходит такая жизнь.

– Верно, – сказал Лука. – Ещё что-нибудь?

– Есть кое-что, дело первостепенной важности. Насчёт Билли Байстрюка.

– А что с ним?

– Ты ведь знаешь, что Билли отмечен богиней, – начал я. Лука кивнул. – Ну вот, я думаю, имеется у него своего рода искусство, и это хорошо. Хорошо-то хорошо, но как его обучить, ума не приложу. Ну а Старый Курт, который вчера ко мне приходил, так вот он – искусник. Помнишь ведь Старого Курта, ещё с тех времён, когда были мы пацанятами, а, Лука?

– Имя-то я слышал, – протянул Лука, и сейчас, похоже, ему стало не совсем уютно. – Не скажу, чтобы приходилось как-то с ним пересекаться. Говорят… ну, ты ведь знаешь, что у нас за люди-то. Люди всякое болтают.

– Он искусник, – повторил я, – а это значит ровно то, что он – чародей-самоучка. Вроде как доктор Кордин, только не врач, а волшебник, понятно? В этом ничего плохого нет.

– Я слыхал, он занимается колдовством, там, на Колёсах-то, – пробормотал Лука. Я склонился к нему вплотную, несильно ухватил за загривок и прошептал на ухо:

– Ещё хоть раз это слово услышу, Лука Жирный, – не потерплю. Ни от тебя, ни от кого-нибудь ещё, понятно? Билли отмечен богиней, в нем есть природная способность к чародейству, которую он может развить, если выучится, – и это хорошо. Хорошо и для самого Билли, и для всех Благочестивых. Хочу видеть, что ты меня понял.

Лука сглотнул и кивнул:

– Так точно, начальник, понял.

– Вот и славно. – Я отпустил его загривок. – Сейчас Билли отправится учиться к Старому Курту, а для этого придётся ему уйти жить на Колёса. Знаю, это не лучшая из возможностей, но уж что есть, то есть. Была бы в Эллинбурге академия чародеев – отдал бы парня туда, только ничего подобного здесь нет, что уж тут попишешь. От тебя мне нужно вот что: удостоверься, что все в харчевне понимают, какая это для нас удача, и что никто по этому поводу не поднимет кипиша. Справишься, Лука Жирный?

Лука кивнул, я похлопал его по плечу и опустил в ладонь серебряную марку. Может, толстяк и опасается магии, но любовь к серебру оказалась сильнее.

Назад мы вернулись через двор – в аккурат когда Котелок с Сэмом Простаком заканчивали работу на конюшне. Я поймал Котелка за плечо, чтобы тот не сбежал:

– На пару слов.

Нас оставили наедине в конюшне, пахнущей свежим сеном и чистой конской плотью, и я взглянул Котелку в круглое потное лицо.

– Я вчера попросил тебя кое над чем поразмыслить, – напомнил я. – Ну так что, определился ты уже, Котелок? Ты ведь смекаешь – нельзя, чтобы среди нас был человек, недостаточно преданный делу.

– Я… это… не уверен, смогу ли этим всем заниматься, – сознался он, – только уходить я тоже не хочу. Я пошёл на войну и вернулся оттуда вместе с тобой, с Йоханом, с Лукой, подружился с Анной и с другими ребятами. Вы… вы всё, что у меня есть, господин Благ.

Я знал – семьи у Котелка нет. Матушка его померла как раз перед тем, как мы отправились на фронт, а больше никого у него и не было, сколько себя помню. Понятно, к чему он клонит. В то же время Котелок не с моего околотка, и если влиться в ряды Благочестивых он не может, с чего бы мне его кормить-то? Какое-то время я размышлял над этим вопросом и рассматривал задний двор. Взгляд мой зацепился за конюшню, и Госпожа послала ответ.

– Видел, ты ухаживаешь за лошадьми. Дело нужное, хоть я и не просил об этом, так что это ты хорошо постарался. Любишь лошадей, Котелок?

– Люблю, – признался тот. – Никогда не ездил верхом, а всё равно люблю. Благородные животные – лошади то есть.

Я кивнул, чтобы не расстраивать парня, хотя насчёт последнего уверен не был. Довольно я повидал, как пушечным ядром разрывает лошадь на мелкие клочки, и могу сказать: внутри они ничуть не благороднее людей, то есть ни капли. Впрочем, Котелку об этом говорить не стоило.

– Думаю, мне понадобится конюх, – сказал я. – Возьмёшься, Котелок? Ты не будешь Благочестивым, не будешь получать жалование серебром, как все прочие, но для тебя найдётся здесь и место, и работа, и крыша над головой. Неплохо звучит?

Глаза Котелка наполнились слезами.

– Неплохо, господин Благ, – прошептал он. – Да что там, звучит просто отлично!

– На том и порешили, – говорю я. – Не забудь рассказать отряду, чтобы все знали, как дела обстоят.

Котелок закивал, а я поспешил в харчевню – похоже, только что он избавился от тяжкого бремени. Весом где-то с добрую пушку. Я взглянул на наших четырёх лошадок – особый конюх им, ясное дело, не требовался. Маловато их для этого. Пожалел я Котелка, это ясно, но, как по мне, парень заслужил.

Под Абингоном, когда прервались пути снабжения и на передовой начался голод, ему удалось нас всех прокормить. Как по мне, такой фуражир, как Котелок, пятерых бойцов стоил, и я был перед ним за это в долгу. Это ранило его, ранило где-то в глубине души, так что простым глазом и не углядеть. Всю дорогу домой он тоже доставал нам пищу, а потом убил человека – из-за положения, в которое я его поставил. Зная, что это ранило его ещё сильнее, я обеспечил ему непыльную работу и душевный покой. Вот как уладил я всю эту историю с Котелком – единственным известным мне способом.

Вечером харчевня опять открылась, но посетителей было уже гораздо меньше, нежели днём раньше. Бражники все куда-то подевались – без сомнения, разнюхали всё, что нужно было разнюхать, и отправились нашёптывать на ухо своим хозяевам. Тех немногих завсегдатаев, которые у нас остались, я сразу узнал – все были с нашего околотка.

В эту ночь заявился ко мне сэр Эланд, и это меня удивило. Сэру Эланду я по-прежнему не доверял, и, по правде говоря, его отсутствие меня несказанно радовало. Лжерыцарь подсел ко мне за стол и лукаво взглянул в глаза:

– Можем поговорить?

Я кивнул. Видно было: что-то у него есть на уме.

– Позавчера ночью кое-кто из отряда заходил ко мне на Свечной закоулок.

– Знаю.

– С ними был Билли Байстрюк.

И снова я кивнул и стал ждать, когда он уже дойдёт до сути дела. Если он хочет за что-то пожаловаться на отряд, как по мне, пусть тогда обратится к Анне Кровавой, а мне с этим незачем докучать, но сейчас-то он здесь, так что выслушаю.

– Так и что с того? Йохан говорил, бабу ему всё равно ведь не давали.

– Не давали, – сказал сэр Эланд. – Оставили наедине со мной.

– Ну и что?

Лжерыцарь сглотнул, опустил взгляд под стол – было явно видать, что он боится.

– Можешь мне доверять, – прошептал он так тихо, что я почти ничего не расслышал. – Ты думаешь, что мне доверять нельзя, но на самом деле можно. Может, я и приревновал, когда вернулся твой брат, признаю. Может, я не выказал к тебе должного уважения, за это прошу меня извинить. Может, я и не настоящий рыцарь, допускаю, что тебе это известно, но теперь я настоящий Благочестивый. Я это тебе докажу, как только представится возможность. Только… только не присылай ко мне больше этого мальчишку.