Марк Лахлан - Оборотень. Новая жизнь [litres]

Кроу подошел к чертежной доске. На ней ничего не было, но рядом лежал блокнот для эскизов. В мерцающем свете от зажигалки Кроу разглядел на обложке отпечаток большого пальца. Трудно было разобрать, какого он цвета, но профессору это было и не нужно. По запаху он сразу же понял, что это кровь, и пахло от нее возбуждением. Он открыл блокнот.

На титульной странице было написано: «Наброски выявленных».

Кроу быстро пролистал блокнот. Там было около полутора десятков эскизов камня-голыша, который показывал ему Балби, но на этот раз зона вокруг руки не была затерта. Здесь было четко видно, что кисть оторвана, из запястья идет кровь, а вокруг него сомкнулись челюсти волка.

В памяти у профессора тут же всплыло слово, которое тогда произнес Ариндон. Брат.

Кроу позволил огоньку зажигалки умереть и в наступившей темноте оперся на стол. Под чертежной доской его рука наткнулась на какой-то холодный металлический предмет. Кроу снова щелкнул зажигалкой, чтобы рассмотреть свою находку. Это был рубанок. Кроу взял его в руки. От инструмента пахло кровью и напряжением, от ручки так же сильно, как и от режущей кромки.

Теперь уже и обычный человек смог бы учуять смрад от гниющих ран мистера Ариндона. Кроу же ощущал его присутствие с огромной силой, как будто в кромешной тьме пещеры ему в затылок уперся взгляд миллиона невидимых летучих мышей.

Почувствовав, что Ариндон появился в дверном проеме у него за спиной, Кроу тем не менее не обернулся. Профессору хотелось, чтобы противник сам заявил о себе. И Ариндон его не разочаровал, прыгнув ему на спину. Кроу был немного обескуражен такой прытью и скоростью, но все же успел повернуться (теперь уже Ариндон удивился) и нанести удар по сжимавшей оружие руке – с такой силой, что сломал нападающему запястье; обломок сабли-полумесяца со звоном покатился по полу. Кроу умышленно не пытался остановить Ариндона и позволил ему продолжать движение до тех пор, пока они не ударились головами.

Ариндон рухнул на пол, и Кроу тут уже схватил его за горло. Ариндон отчаянно лягался, изворачивался и плевался, пытаясь сбросить с себя противника. Кроу же приходилось сражаться, следя как за своим соперником, так и за самим собой. Профессор не мог позволить себе убить этого человека, несмотря на то что ему очень этого хотелось. В отчаянии Ариндон ткнул растопыренной пятерней в лицо Кроу, чтобы от него отделаться, но тот не задумываясь укусил его – да так, что отхватил фалангу безымянного пальца.

– Нет, Эндамон, нет, нет, Вали!

Имя «Вали» отдалось в голове у Кроу, будто оглушительный звон медных тарелок. Последняя трансформация привела к таким беспорядочным изменениям в его голове, что профессор даже в мыслях больше не ассоциировал себя с этим именем. А сейчас, казалось, осколки его разбитого вдребезги сознания снова складывались в единое целое. Кроу начинал замечать вещи, скрытые для него на долгие столетия. Он увидел перед собой собственное лицо, самого себя, только потрепанного и постаревшего.

– Нет, Эндамон, нет, Вали, нет, Джехан, нет, Лойс!

Кроу знал, что это тоже его имена.

Ариндон извивался под ним, но ему не удавалось освободиться. Кроу душил его, выдавливая из него жизнь. Профессор не мог сдержаться. На этот раз волк заговорил с ним как бы изнутри. Кроу казалось, что из его лица высовывается волчья морда.

Прикончите его, сэр, утолите мою жажду.

Кроу был уже не человеком и даже не животным – он был воплощением зверского голода. Его зубы впились в руку Ариндона, вырвав оттуда большой кусок мяса.

Но потом что-то мягко ударило Кроу под лопатку и по его спине начало разливаться влажное тепло. У профессора закружилась голова, и он почувствовал, как одна половина его легких наполняется кровью. Еще раз сжав шею противника, Кроу отпустил его и, обернувшись, увидел перед собой совершенно голого мужчину; тот держал в руке изогнутую полоску металла, с одной стороны обмотанную тряпкой, которая служила импровизированной рукояткой. Кроу был оглушен и лишен возможности действовать. А человек еще раз воткнул в него саблю-полумесяц – на этот раз в область солнечного сплетения.

Кроу отрешился от реальности, неожиданно завороженный видом нападавшего. Человек этот был раскрашен красной и серой красками, благодаря чему на его теле выделялись узоры из порезов. «Почему я раньше не догадался? – спросил себя Кроу. – Почему не увидел этого?» Цвет делал все это совершенно очевидным. Серые отметины на теле должны были изображать звериную шерсть, а черные, белые и красные на лице – оскаленную пасть. Кроу едва не рассмеялся.

Перед ним стоял оборотень, вервольф – либо тот, кто пытался им стать. Органы чувств отказывались служить Кроу, и он успел подумать: «Какая горькая ирония – погибнуть от рук такого создания». Профессор ожидал, что сейчас потеряет сознание, но забытье не наступало – его лишь охватил какой-то странный паралич.

Раскрашенный человек сильно ударил его ногой в живот, и Кроу свалился на пол. Лежа на спине, он заглянул в почерневшие глаза склонившегося над ним существа, персонажа из ярмарочного паноптикума.

Тот медленно заговорил:

– Когда боги увидели, что Волк полностью обездвижен, они взяли цепь с прикованными к ней кандалами, которая называется «Тонкая нить», продели ее сквозь огромную скалу, которая называется «Крик», и вбили эту скалу глубоко в землю. Потом они взяли громадный валун и, вбив его в землю еще глубже, использовали в качестве крепежного кола. Волк отчаянно рвался и, страшно разевая пасть, пытался их укусить; они же вставили ему в пасть меч: его рукоять уперлась в нижнюю челюсть зверя, а острие – в верхнюю; меч стал для него своеобразным кляпом. Зверь жутко воет, изо рта у него течет поток слюны: эта река называется Ван, «Надежда»; и он будет лежать там до заката Богов.

Серия бомб легла совсем близко, превратив крышу дома, по которой загрохотали обломки камня, в мембрану гигантского барабана.

– Всеотец уже здесь. Приди и принеси ему жертву ради будущего и ради окончания этой войны! – провозгласил человек. – Он здесь! Вяжи его!

Ариндон, который как будто не чувствовал боли от ран, взял с полки за стойкой пару тяжелых наручников и сковал ими руки Кроу за спиной. Обездвиженный профессор был лишен своей силы и смог лишь сосредоточиться на куске металла, торчавшем из его груди.

Кроу почувствовал, как его поставили на ноги. Затем его затолкали в холл, освещенный лишь отблесками пылающего города, после чего спустили по ступенькам в подвал, ударив сзади ногой.

Оказавшись в подвале, Кроу огляделся. По комнате были развешены человеческие лица, похожие на воздушные шарики, из которых выпустили воздух, – кожа, сорванная с черепа. На полу лежали три зловонных трупа с ободранной плотью – они странным образом напоминали беспорядочные заметки ученого, оставленные, когда он зашел в тупик в своих умозаключениях. Стены подвала были расписаны рунами, начертанными кровью. Кроу прочел их – Трансформация, Сила, Град. Град – что-то среднее между огнем и льдом; его руна означала промежуточное состояние. Здесь же была и руна Вольфсангель, похожая на перечеркнутую букву «N». Расположенная горизонтально, она означала ловушку для волка. В вертикальном же положении у нее было другое значение – «вервольф».