Рейчел Хартман - Серафина [litres]

– Философа юриспруденции?

– Вы явно читали только раннюю его работу. Его гениальность раскрывается в поздних.

– Разве он не сошел с ума? – Я пыталась быть надменной, но по выражению его лица поняла, что провалилась и выглядела забавно.

– Если это было безумие, Фина, то такое, о котором мы с вами можем только мечтать! Я найду вам его последнюю книгу. – Он снова взглянул на меня, и его глаза засияли в свете фонаря или от внутреннего отблеска приятного ожидания.

Энтузиазм украшал его. Я смотрела на принца, а потом перевела взгляд на свои руки.

Он кашлянул и поднялся, убирая монету в карман камзола.

– Так. Ладно. Завтра утром я отнесу монету Ормы Эскар, и посмотрим, что она скажет. С моей удачей она сделает вывод, что мы укрываем преступников. Думаю, она не простила мне того, что я позволил людям навредить тому новокожему – или того, что танцевал с ней, кстати. Спросите у вашего учителя про подробности, запомнившиеся рыцарям. Я был бы благодарен. Если мы сумеем опознать этого бродягу, посольство может поверить, что мы по-настоящему пытаемся… хотел сказать «поддерживать порядок», но для этого немного поздновато, не так ли?

Я сказала:

– Тогда до завтра. – Конечно, он должен был отпустить меня, а не я его. Я внутренне поморщилась.

Он, казалось, не заметил моего промаха в манерах. Я сделала реверанс, чтобы загладить вину. Он улыбнулся и открыл мне дверь башни. Мои мысли метались, я пыталась придумать, что еще сказать ему, прежде чем уйду, но не вышло.

– Доброго вечера, Серафина, – сказал он и закрыл дверь.

Я слышала, как затихали его шаги, когда он поднимался по ступеням башни. Куда он направляется? Это не мое дело, конечно же, но я долго стояла там, положив руку на дубовую дверь.

Я застыла так надолго, что чуть не выпрыгнула из кожи, когда чей-то голос произнес:

– Учительница музыки? Вам нехорошо?

Я оглянулась. Позади стоял один из моих музыкантов, худощавый игрок на сакбуте, чье имя я не могла запомнить. Он явно проходил мимо и заметил мое бессознательное состояние. Он неуверенно ступил вперед.

– Вам что-нибудь нужно?

– Нет, – хрипло ответила я. Мой голос звучал грубовато, словно я только что нарушила годовой обет молчания. – Спасибо, – добавила я. И, склонив голову, смущенно обошла его, направившись обратно по коридору в свои покои.

Следующий день был последним перед приездом Комонота, и Виридиус планировал репетировать с нами до полусмерти. Я встала очень рано. Мне нужно было прежде всего связаться с Ормой, чтобы сообщить Киггзу его слова. Я сыграла наш аккорд на спинете и ждала, обжигая язык о чай и гадая, где я смогу найти Киггза в это время дня. Я знала, что его кабинет находится рядом с основным караульным помещением, но он проводил много времени в городе.

Когда котенок на спинете наконец заговорил, он так испугал меня, что я чуть не выронила чашку.

– Не могу говорить, – прожужжал голос Ормы. – Работаю нянькой Базинда.

Я совсем забыла о новокожем.

– Когда мы сможем поговорить?

– За ужином? «Молот и кефаль»? В шесть?

– Ладно, но давай в семь. Виридиус собирается пороть нас сегодня, пока не потечет кровь.

– Увидимся тогда. Не ешь это!

Я глянула на чашку, а потом на котенка.

– Не ешь что?

– Не ты, а Базинд. – Котенок заскрипел, и голос исчез.

Я вздохнула, отодвинулась от инструмента и услышала звон больших часов на центральном дворе. Для моих утренних процедур и завтрака времени было предостаточно. Сегодня я приступила к делам раньше обычного, и это было хорошо. Виридиусу будет не в чем меня упрекнуть.

Я прибыла в огромный зал замка Оризон рано в бодром расположении духа. Вокруг сцены носились слесари, что не было хорошим знаком, и я не заметила ни тени, ни жидких волос больного подагрой старика. Музыканты стояли повсюду, словно муравьи, но Виридиуса не было. Наконец его флегматичный слуга Мариус подкрался ко мне с сообщением:

– Хозяин не здесь.

– Что ты имеешь в виду под «не здесь»? Это генеральная репетиция.

Мариус нервно прочистил горло:

– Цитирую его: «Скажи Серафине, что я оставляю все в ее более чем способных руках. Не забудь отрепетировать вступления и завершение!»

Я проглотила первое слово, которое пришло мне в голову, а потом и второе.

– Так где он?

Мужчина опустил свою седую голову: мой тон явно не был приятным.

– В соборе. У его протеже какие-то проблемы…

– Ларса? – спросила я. Кто-то определенно с хорошим слухом остановился позади меня. Я понизила голос: – Какие именно проблемы?

Слуга Виридиуса пожал плечами:

– Хозяин не сказал.

– Все как обычно, несомненно, – ухмыльнулся граф Джозеф за моей спиной. – Устроил скандал, привел своих грязных радт-граузер в собор, напился и разбил собственный механизм.

Я поняла слова «красные женщины».

– Здесь, в Горедде, они носят черно-желтые полосатые одежды, – сказала я, пытаясь перекрыть свое волнение шуткой. – Думаю, вы знаете об этом лучше других.

Граф пробежал языком по своим идеальным зубам и потянул за кружевные манжеты.

– Я бы не стал переживать, но вы мне нравитесь, граусляйн. Держитесь подальше от Ларса. Он даанит и лжец, а еще магнит для неприятностей. Он едва ли человек.

– Виридиус доверяет ему, – сказала я.

– Маэстро Виридиус проявляет опасный интерес к нему, – сказал граф. – Никто из вас не понимает, что он такое. Я каждый день молюсь, чтобы святой Огдо уничтожил его.

Я так сильно хотела сказать, что точно знаю, кем является Ларс, и не ставлю это ему в вину, но у меня получилось лишь ответить:

– Мне безразличны ваши слова. Он мой друг. Я больше не стану слушать эту клевету.

Он без предупреждения обнял меня за талию. Я попыталась оттолкнуть его, но он держал крепко, словно лобстер.

– Вы самая милая и невинная из всех, граусляйн, – пробормотал он. – Но в этом мире есть люди, которые совершают ужасные и неестественные вещи, которые вы даже представить себе не можете. Он ваш худший кошмар. Учтите мое предупреждение и держитесь от него подальше. Иначе мне за вас страшно.

Он наклонился и поцеловал мое ухо, словно запечатывая согласие, но внезапно отдернулся.

– Что за странным парфюмом вы пользуетесь?

– Отпустите меня, – сказала я сквозь сжатые зубы.

Джозеф высокомерно фыркнул и отпустил меня, уходя и даже не оглядываясь.

Я подавила волну паники. Он почувствовал мой запах. Он узнал запах саара?

Я собрала оставшееся после такого неприятного обращения достоинство и приблизилась к собравшемуся стаду исполнителей, готовая спустить на них настоящего Виридиуса. Все-таки ничего другого они и не ожидали.

Сцена была красивой, но оказалась ненадежной над люком в центре. Мы узнали это, к своему сожалению, когда пять басистов исчезли одновременно. Я кричала на плотников и немилосердно репетировала с хором на другой стороне зала, пока они исправляли свою ошибку. Потом сломался механизм занавеса, костюм танцора порвался во время джиги – было бы смешно при других обстоятельствах, – а соло скрипки Джозефа звучало плоско.