Рейчел Хартман - Серафина [litres]

Никто не приходил в Квигхоул, если в том не было крайней необходимости. Я чаще общалась с саарантраи, чем большинство людей, и при этом была здесь всего раз. Я никогда не видела оба мои народа… вот так, вместе. Я почувствовала, что на меня накатили эмоции.

Люди-ученики не часто общались с квигутлами, но все же казалось замечательным то, как мало они переживали из-за присутствия этих существ. Никто не отсылал еду, которой коснулись квиги – здесь обслуживали квигов! – и никто не орал, обнаружив одного из них под столом. Квигутлы цеплялись за балки и стены, некоторые собрались вокруг столов с саарантраи. Глобальная вонь явно исходила от их дыхания, но нос быстро привык. К тому времени, как мы нашли столик, я почти не чувствовала запаха.

Орма направился заказать нам ужин, оставив меня с Базиндом. Наш стол был покрыт уравнениями, написанными мелом. Я притворилась, что изучаю их, в то время как бросала косые взгляды на новокожего. Он вяло смотрел на ближайший столик с квигами.

Я не могла говорить с Ормой при Базинде, но и не видела решения этой проблемы.

Я проследила за взглядом Базинда на другой столик и ахнула. Там квиги высунули языки, искры летали повсюду. Трудно было видеть сквозь сумрак, но, казалось, они меняли форму бутылки, расплавляя стекло концентрированным жаром своих языков, вытягивали его, как конфеты из сахара. Длинные пальцы их спинных рук – подобные веточкам ловкие конечности, которые находились на месте крыльев, – словно не боялись жара. Они вытягивали стекло, делая его тонким, как нить, снова нагревали и создавали из него кружевные структуры.

Орма вернулся и поставил наши напитки на стол. Он проследил за моим взглядом и взглянул на растягивающих стекло квигутлов. Они сделали пустое, размером с корзину, яйцо из зеленых нитей стекла.

– Почему стеклодувы не нанимают их? – спросила я.

– Почему золотых дел мастера не нанимают их? – спросил Орма, передавая Базинду чашку ячменной воды. – Они делают это по своему желанию и не следуют указаниям, это во-первых.

– Почему вы, саарантраи, не понимаете искусство? – спросила я, восхищаясь их сияющим созданием. – Квиги занимаются искусством.

– Это не искусство, – просто ответил Орма.

– Откуда тебе знать?

Его брови поднялись.

– Они не ценят этого, как люди. В искусстве нет смысла, – один из квигов забрался на стол и пытался сесть на стеклянное яйцо. Оно разбилось на тысячи осколков. – Видишь? – спросил Орма.

Я подумала о ящерице с человеческим лицом в моем кошельке. Я не была уверена в его правоте. Каким-то образом эта фигурка трогала меня.

Хозяин таверны подбежал к квигам с криками, размахивая метлой. Квиги разбежались, некоторые под стол, некоторые по стенам.

– Уберите все это! – кричал мужчина. – И не приходите сюда, если собираетесь прыгать вокруг, как обезьяны!

Все квиги, шепелявя оскорбления в его адрес, поползли вниз и очистили стол, используя липкие пальцы рук из живота, чтобы подобрать разбившееся стекло. Они собрали его в рот, разжевали и выплюнули расплавленные шипящие шары в стакан с пивом.

На нашем столе тоже находился стакан с пивом, определенно Орма взял его себе. Базинд добрался до него и, принюхиваясь, склонился над кружкой. Он поднялся с каплей на носу.

– Это крепкий напиток. Я должен о тебе доложить.

– Вспомни пункт девять из документов об освобождении, – холодно произнес Орма.

– Ученый, работающий инкогнито, может нарушать Стандартные Протоколы 22 и 27 или другие подобные Протоколы, если считает это необходимым для успешного сохранения прикрытия?

– Именно.

Базинд продолжил:

– Пункт 9а: тот же ученый должен заполнить форму 89 XQ по одной на каждое отклонение, или его могут призвать пройти психологическую проверку и/или оправдать необходимость его действия перед советом Цензоров.

– Хватит, Базинд, – сказал Орма. Но так пожелали святые патроны комедии, что именно в этот момент квигутл принес наш ужин: ягненка для меня, луковый и реповый суп для Базинда, а для моего дяди толстую вареную сосиску.

– Скажи мне, ты должен заполнить отдельную форму для каждого объекта, или ты можешь назвать потребление сосиски и пива одним приемом пищи? – спросил Базинд с удивительной остротой.

– Отдельные формы, если я опаздываю с проверкой, – сказал Орма. Он сделал глоток. – Можешь помочь мне заполнить их позже.

– Эскар говорит, что у правил есть причины, – проскрежетал Базинд. – Я должен носить одежду, чтобы не пугать людей. Я не должен размазывать масло по зудящей коже, потому что это оскорбляет хозяйку, у которой я живу. Также мы не должны есть плоть животных, потому что от этого можем начать заглядываться на плоть сидящих около нас. – Жуткие выпученные глаза Базинда обратились ко мне.

– Да, в этом есть смысл, – сказал Орма. – Но я никогда не сталкивался с этим – особенно в случае с сосисками, где мяса почти нет.

Базинд огляделся в тусклом подвале, разглядывая других саарантраи, и пробормотал:

– Я должен доложить обо всей этой комнате.

Орма проигнорировал это. Он вытащил небольшую горсть монет из потайных мест своего камзола, опустил руку на колени и позвенел монетами. Внезапно повсюду на полу вокруг нас появились квиги, проползая под столом, закручиваясь вокруг наших лодыжек, словно змеи. Даже для меня это было чересчур.

Орма бросил монетки на пол, словно решил покормить цыплят. Квиги бросились за монетами, замерли на мгновение, а затем окружили Базинда.

– Нет, у меня нет, – смущенно сказал Базинд. – Оставьте меня в покое.

Я уставилась на Базинда, не понимая, что происходит, пока Орма не схватил меня за руку и не потащил прочь от стола, щепча:

– Я знаю сигналы рук квигов. Я сказал им, что дома у Базинда гора сокровищ. Если у тебя есть новости, выкладывай сейчас.

– Я показала Киггзу монету и рассказала о твоем беспокойстве.

– И?

– Дракона-бродягу заметили в деревне. Два рыцаря пришли доложить об этом. Я допросила их. Они говорят, что у дракона была отличительная дыра в левом крыле в форме крысы. У твоего отца была такая?..

– Однажды он повредил крыло о лед, но его вылечили. Однако за шестнадцать лет можно получить дополнительные увечья.

– Другими словами, это может быть Имланн, а может, и нет. – Я раздраженно вздохнула. – Что ты можешь рассказать мне о его естественном образе? Как Киггз может узнать его?

Орма описал саарантраса своего отца так расплывчато, что я не ждала потока подробностей, который теперь полился на меня: блеск кожи Имланна (другой при лунном свете), насколько острыми он обычно держал когти, точные форма и цвет его глаз (которые преображались, если он опускал третье веко), изгиб его рогов и складки крыльев (описанные с математической точностью), ароматность его серного дыхания, тенденция делать ложный выпад налево и бить вправо, ширину его сухожилий на пятках.