Рейчел Хартман - Серафина [litres]

Я не радовалась последнему. В действительности я подозревала, что это была уловка, цель которой – заставить меня посмотреть на него. Я направила свой мрачный взгляд в другую сторону.

Для генеральной репетиции все было не так уж плохо, но хуже, чем я могла вынести в нынешнем настроении. Я сердито, словно медведь, смотрела на всех, заслуживали они того или нет. Исполнители-странники казались взволнованными, но моих дворцовых музыкантов я забавляла. Я играла Виридиуса неубедительно даже в скверном расположении духа. Но когда я вспоминала песню, за которую меня так часто хвалили, мне становилось сложно продолжать хмуриться.

Наконец наступил вечер, и мои музыканты решили, что пришло время прекратить работать. Это, конечно же, означало, что они устроили массовый концерт в большом зале, водя хороводы и танцуя джигу веселья ради. Музыка – работа только тогда, когда кто-то другой заставляет тебя играть. Я хотела бы присоединиться, но Орма ждал. Я собралась и направилась вниз по холму в город.

Тепло «Молота и кефали» было приятным, хотя я никогда не чувствовала себя уютно рядом с незнакомцами, в дыму, среди болтовни и шума. Огонь и фонари освещали помещение слишком тускло. Некоторое время ушло, чтобы понять, что Орма еще не пришел. Я заняла место рядом с очагом, заказала себе немного ячменной воды, к презрительному веселью барменши, и стала ждать.

Не в характере Ормы опаздывать. Я потягивала свой напиток, не глядя по сторонам, пока потасовку у двери уже не получалось игнорировать из-за шума.

– Вы не можете приводить сюда таких, как он, – огрызнулся хозяин таверны, вышедший из-за барной стойки, волоча с собой мускулистого повара в качестве поддержки. Я обернулась, чтобы посмотреть: Орма стоял в прихожей, снимая свой плащ. Базинд прятался за ним, и его колокольчик жалобно позвякивал. Посетители рядом с дверью показывали знак святого Огдо или прижимали ароматные мешочки к носам, словно защищаясь от болезни.

Хозяин таверны сложил руки на грязном фартуке.

– Это уважаемое заведение. Мы обслуживали таких людей, как баронет Мидоубер и графиня дю Парадэй.

– Недавно? – спросил Орма, и его глаза слегка расширились. Хозяин таверны посчитал это знаком неуважения и надул грудь. Повар проводил пальцами по лезвию ножа.

Я уже вскочила со стула, хлопнув монеткой о стол.

– Давайте обратно наружу!

Ночной воздух стал облегчением, пусть даже сгорбленный силуэт Базинда – нет.

– Зачем ты привел его с собой? – сурово спросила я, когда мы ступили на пустую улицу. – Тебе стоило знать, что они не станут обслуживать его.

Орма открыл рот, но Базинд заговорил первым:

– Куда идет мой учитель, туда иду и я.

Орма пожал плечами:

– Мы можем поесть в других местах.

– Местах, может быть, но только в одной части города.

Квигхоул технически закрывался после заката. Только две улицы вели к месту, которое раньше было территорией святого Джобертуса. На обеих улицах стояли высокие железные кованые ворота, которые королевская стража, весьма церемониально, запирала каждый вечер. Конечно, у зданий, выходящих на площадь, были черные входы, так что нужно было просто пройти через магазин, таверну и дом, полный квигов, чтобы зайти или выйти – и внизу всегда находились тоннели. Недовольные саарантраи считали Квигхоул тюрьмой: если так, то это была дырявая тюрьма.

Здесь когда-то располагалась церковь старого Святого Джобертуса. Когда приход стал требовать больше места, чем мог себе позволить, на другой стороне реки, где было просторнее, построили новую церковь. После принятия Мирного Договора Комонота некоторые драконы захотели образовать небольшой коллегиум, чтобы помочь воплотить идею предложенного Комонотом обмена межвидовым знанием. Старый Святой Джобертус был самым большим ненужным зданием, которое они смогли найти. В то время как ученики-драконы, освобожденные от колокольчиков, такие как Орма, сновали вокруг, изучая наши таинственные привычки, другие ученые, с колокольчиками, и выпускники приходили в Святого Берта (так он стал называться), чтобы передавать свои знания кучке закостенелых людей.

У них было мало учеников и еще меньше тех, кто признавался, что является студентом. Святой Берт выпускал лучших врачей, но мало кто из людей хотел, чтобы доктор практиковал на нем страшную медицину саарантраи. Делам не помог недавний скандал, касающийся вскрытия человеческих трупов. Бунты по всему городу почти превратились в кровавую баню, люди требовали мести саарантраи и их ученикам, которые посмели рыться в человеческих останках. Состоялся суд, и мой отец, как обычно, находился в центре событий. Вскрытие было запрещено, и нескольких драконов отправили обратно, в Танамут, но врачи продолжили тайно учиться.

Я лишь однажды была в Квигхоуле, когда Орма взял меня с собой, чтобы забрать мазь от моей чесотки. Это было не то место, где должны видеть уважаемых молодых девушек, и мой отец настаивал на том, чтобы я избегала этого района. Хотя я нарушила или отбросила много запретов, этому я с готовностью подчинялась.

Орма вел нас вверх по переулку, добрался до верхних ворот, чтобы открыть их, провел нас в чей-то грязный огород. Мертвые тыквенные лозы скрипели под ногами. Свинья фыркнула в загоне, другой палисадник был полон гниющих овощей. Я боялась, что хозяин дома придет за нами с вилами в любой момент, но Орма подошел прямо к двери и постучал три раза. Никто не ответил. Он постучал еще три раза, а затем соскреб опадающую краску ногтями.

Открылось небольшое оконце:

– Кто это? – спросил скрипучий голос.

– Это хорек, – ответил Орма. – Я пришел отказаться от норки.

Старая женщина с широкой беззубой улыбкой открыла нам дверь. Я последовала за Ормой вниз по ступеням в затхлую полутьму. Мы оказались во влажном вонючем подвале, освещенном большим камином, маленькими лампами и висящим приспособлением в форме русалки с рогами, чья грудь была обнажена перед всем миром. Русалка размахивала двумя свечами, словно мечами. Ее глаза вываливались, глядя на меня, словно она удивилась, увидев сестру-монстра.

Я привыкла к тусклому свету. Мы находились в неком подобии подземной таверны. Здесь были шаткие столы и разнообразные посетители – люди, саарантраи, квигутлы. За одним столом здесь сидели люди и саарантраи, и ученики погрузились в обсуждения с учителями. Вот саар демонстрировал принципы поверхностного напряжения – прямо как Зейд учила меня до своего особого урока по гравитации – держа стакан с водой вверх тормашками, а между увлеченными учениками и водой находился только тонкий лист пергамента. В другом углу я увидела импровизацию вскрытия небольшого млекопитающего, или ужина, или того и другого.